Ночь с роскошной изменницей - Романова Галина Владимировна - Страница 40

• Предыдущая
• 40/57
• Следующая

Получит нагоняй, конечно же, за то, что не предусмотрел всего сразу, но оно того стоило. Он чувствовал каждым нервом, что на верном пути. И он его пройдет до конца.

– Что вас связывает с Хориным Станиславом? – неучтиво оборвал Олег ее стенания, сопровождающиеся вполне недвусмысленным оголением плеч.

– Что?! С кем, с кем? – Баулина буквально подавилась очередным своим горестным всхлипом.

Резко выпрямилась, поспешно натянула на плечи и ноги почти полностью сброшенный халат. Снова резким движением задвинула за уши волосы и, резко выдвинув вперед подбородок, с надменностью коронованной особы ответствовала:

– Мои частные отношения с кем бы то ни было никакого отношения ни к вам, ни к убийству не имеют! Попрошу…

– Это я вас попрошу, милая Надежда, не упорствовать, а отвечать по сути и по существу. Если не желаете отвечать здесь, вызовем куда следует. Итак… Что вас связывает с Хориным Станиславом?

– Постель, – не стала она долго упорствовать, снова заметно расслабилась, откинулась на диванную спинку и опять-таки потащила с красивых коленок халат. – Нас со Станиславом связывает постель! А что? Вы против? Я молодая и интересная женщина, свободная к тому же. Он тоже молод.

– Но не свободен, – ввернул Олег, отворачиваясь, так как наблюдать за ее манипуляциями с измятыми полами шелкового халата становилось все противнее. – У него семья.

– Ой, вот только не надо меня воспитывать!!! – воскликнула она с утробным смешком. – Лучше бы воспитали в свое время моего муженька, чья постель прогревалась за сутки раз по семь, по восемь! Где же вы были тогда со своей моралью?! Куда смотрели, а?! Воспитывать он меня пришел! Я своим телом как хочу, так и распоряжаюсь. А Станислав… Он очень хорош в постели, очень! Мне одиноко, ему на своих дежурствах тоже. Почему бы не соединить наши два одиночества, а?..

Стало быть, она знала об изменах Баулина. Ого, это уже что-то! К тому же на убитую горем вдову Надежда что-то уж больно не похожа. И врет! И Хорин ее, тот что молод и хорош в постели, тоже врет! Как вот только теперь…

– Вы знакомы с Сочельниковыми? – заполнил Снимщиков повисшую после ее эмоционального выпада паузу, резко повернулся к Надежде, уловив ее внезапный испуг, и повторил: – С Сочельниковыми? С теми, чья дача неподалеку от вашей? Соседи же, не могли вы их не знать.

– Ах, ну-у, д-да, да, конечно. Просто вы так резко сменили тему, – тут же нашла она объяснение своему невольному заиканию. – Я растерялась. Я неплохо знала и мать и дочь. Мы даже общались с ними какое-то время.

Снова врет, стерва!!! Снова ведь врет. Если с Анной Васильевной она еще как-то могла пересекаться, то уж с Татьяной…

Так! Стоп! А кто сказал, что с Татьяной она была незнакома?! Виктор Гаврилович? Так тот может быть посвящен лишь в узкую тему отношений дачников, ограниченных территорией поселка. А вне его?..

– Как вы познакомились? – Олег встал с кресла, прошелся по комнате, сунув руки в карманы брюк, и, выглянув в окно, снова спросил: – Как вы познакомились с Татьяной?

– С Татьяной? Ну… Как обычно знакомятся?.. Остановились возле калитки или забора. Здесь ведь на дачах каждый друг друга знает. Привет, привет, как дела, как погода, и все такое. Что я, помню, что ли, столько лет прошло.

– А как давно вы купили дачу, Надежда? – вкрадчивым таким голосом поинтересовался Олег, не сводя с нее глаз.

И вот только тут она поняла, что сморозила глупость. Что безбожно проговорилась. Что попалась, если ей было куда попадать. А он теперь не сомневался, что было. Ох, как она разозлилась! Как рассвирепела!

Подскочила с дивана, грубым движением стянула на талии шелковый поясок, выбросила руку в сторону двери и прошипела, едва разлепив сухие обветренные губы:

– Вон из моего дома! Вон!!! Говорить буду только в присутствии адвоката, понял, ты!!!

– Не стоит так переживать, госпожа Баулина.

Олег медленно пошел к двери, всерьез опасаясь, что в спину ему может полететь что-нибудь тяжелое, щипцы от камина, к примеру. Они как раз были у нее в данный момент под рукой.

Он шел и на ходу продолжал говорить с ней, настороженно время от времени оглядываясь. Нет, щипцы она в ход пустить не решилась. И даже чашку пустую на стол со звоном шмякнула. Значит, спине его и голове догадливой ну совершенно ничто не грозит. Ей вот его визит, возможно, грозит разоблачением. Да каким! Он ведь, плавно прощупав почву, тут же догадался, что и как могло быть. Только доказательств у него пока никаких не было. А доказать бы стоило. Ох, как стоило! И не только ради того, чтобы очистить имя девушки с прекрасным именем Софья. А хотя бы в память о безвременно ушедшем бизнесмене Баулине, к чьей смерти, кажется, приложилась рука его любезной супруги.

Как же доказать, а?! Где раздобыть эти проклятые доказательства?!

Телефонами займется – раз. Выяснит все о домработнице Баулиных – два. Снова поговорит с ее соседями по даче – три. Опять пристанет к неразговорчивым Кочетовым – четыре. А там, глядишь, появятся и пять, и шесть, и семь. И вот как только они появятся, можно будет и Грищенко навестить. Что-то подозрительно давно она не дает о себе знать. Как-то там у нее дела?..

– Макс, не стоит так распыляться, понял! Так никто не ведет следствие, никто! – стонала Соня, развалившись в собственной гостиной на диване.

После кафе Дворников поволок ее в редакцию местной скандальной газеты, где на двадцатых задворных ролях трудился один из его приятелей. Там они пробыли весь остаток трудного, нудного дня. И пробыли, как небезосновательно полагала Соня, совершенно безрезультатно.

Макс с приятелем сидели на колченогих стульях за столом, заваленным ворохом каких-то бумаг. Обсуждали три последних футбольных матча, безостановочно пили пиво, курили, матерились и абсолютно не обращали на нее никакого внимания. Соня ходила взад-вперед по тесной комнатке, гордо именуемой офисом. Так представил свою конуру приятель Макса. Слушала их бредовый треп и то и дело намеревалась уйти. Единственно, что немного тормозило ее решимость, так это относительная прохлада, царившая в комнатке, расположенной на цокольном этаже. Иначе ее давно бы уже здесь не было.

После обсуждения футбольных матчей они, слава богу, перешли наконец к теме Кротовой Аллы. Но лучше бы они этого и вовсе не делали. Чего она только не наслушалась! Какими только гадостями на предмет личной жизни лесбиянок ее не попотчевали. Впору было бросаться головой вперед в ворох бумаг и зарыться в них, чтобы ничего, ничего не слышать.

Бедному Никите тоже досталось на орехи. Макс и его приятель ну просто оглушительно ржали, передавая в лицах возможный конфуз первой брачной ночи.

Потом их разговор перешел на невнятный шепот, и у Сони появилась возможность немного отдохнуть от щекочущих нервы подробностей. Выбрав в одном из углов укромное место, она поставила рядом две коробки с писчей бумагой, уселась на них, блаженно вытянув ноющие от беготни ноги, и, кажется, даже задремала. Очнулась она, во всяком случае, оттого, что Макс бесцеремонно трепал ее за плечо и снова тащил куда-то за собой.

Поеживаясь и то и дело зевая, Соня выбралась по узкой заплеванной лестнице на улицу и ахнула. Было совершенно темно. Вовсю горели уличные фонари. Движение машин по оживленному проспекту сделалось ленивым и вальяжным, а публика, наводнившая улицы, резко отличалась от той, сквозь чьи локти, спины и бока ей пришлось сегодня пробираться к этой редакции.

– Который же сейчас час?! – вытаращила Соня на Макса заспанные глаза.

– Что-то около двенадцати, кажется, – беспечно отозвался тот. – Ну, что, Софи? Идем к тебе, покормимся ужином? Надеюсь, не откажешь мне в такой малости, на большее я не рассчитываю, как, впрочем, и всегда.

– Я столько проспала? – опешила она. В подвал редакции они спускались, когда едва перевалило за семнадцать ноль-ноль.

– Чему удивляться? Нормальная реакция твоей нервной системы на внешние раздражители, – пожал тот плечами и тут же снова захныкал: – Софи, ну не стой ты столбом! Едем уже к тебе, жрать хочется, просто сил нет!

• Предыдущая
• 40/57
• Следующая