Ночь с роскошной изменницей - Романова Галина Владимировна - Страница 39
- Предыдущая
- 39/57
- Следующая
– Никак я не считаю, – глянула она на него тяжело и недобро. – Это ваше дело – раскрывать преступления, а дело убитых горем родственников – ждать результатов. Задавайте свои вопросы…
Олег ухмыльнулся, тут же отметив, как подчеркнуто было ею упоминание об убитых горем родственниках. Наверняка снова начнет косить под амнезийную вдовушку. Ничего, у него кое-что найдется для того, чтобы освежить ее память. Выписка из истории болезни, к примеру, где ни о какой амнезии нет ни единого упоминания, а значится один лишь невроз.
– Скажите, Надежда… Ничего, что я без отчества? – Олег наклонился чуть вперед, оперся локтями о коленки, скрестив пальцы в замок, и глянул на нее ну если не как на друга, то никак уж не на врага точно.
– Валяйте. – Сухие обветренные губы чуть тронулись усмешкой. – Кофе небось следующим своим шагом наметили?
– Не наметил, но не откажусь, – улыбнулся он ей широко и открыто, как улыбался всегда девушкам с милыми чудесными именами.
– Ждите тогда.
Баулина встала, козырнув голыми длинными ногами. И ушла куда-то в глубь дома, начав напевать про сержанта молоденького, в тельняшке новенькой. Тут же загремела чем-то металлическим, включила негромкую музыку, а Олег, оставшись один, принялся рассматривать комнату.
Мебель, посуда в шкафах, люстра, светильники по стенам – все подбиралось со вкусом, любовью и в едином стиле. Все стоило баснословно дорого и когда-то несомненно содержалось в образцовом порядке. Но теперь…
Все было покрыто наслоившейся пласт за пластом пылью. Грязные пятна на дорогой обивке кресел, дивана. Всюду ворохи одежды, каких-то журналов, справочников по оружию(!), фантиков от конфет и пустых коробок из-под печенья.
Непонятно почему, но Олегу вдруг сделалось обидно за погибшего хозяина. Создавалось наверняка им и на его деньги. А Надежда вот не смогла сохранить, хотя, может, и не было в том ее вины.
– Грязь рассматриваете?
Ее вопрос застал Снимщикова в тот момент, когда он только-только взял в руки их семейную фотографию. Единственную, кстати, в этой комнате. Больше нигде ни единого упоминания о ее прошлой с мужем жизни Олег не увидал.
– Да нет, фото. – Он повертел в руках пластиковую рамку с их семейным портретом и тут же поставил ее на место. – А при чем тут грязь?
– Да это я так… Что-то вроде извинения за хаос в доме. Домработница, знаете ли, взяла расчет, вот и… А мне все некогда да некогда… – скороговоркой пробормотала Надежда, очистила край захламленного стола в гостиной и составила с подноса две крохотные чашки, кофейник и сахарницу. – Вот вам и кофе. Присаживайтесь.
Он не стал садиться к столу, на котором кисельным озером застыло какое-то липкое пятно. Взял чашку в руки и вернулся на прежнее место – в кресло у окна, и снова сел так, чтобы солнце светило ему в затылок.
Отхлебнул, удивился, что кофе оказался на редкость хорошим, одобрительно улыбнулся ей и как бы невзначай спросил:
– А чего это ваша домработница взяла расчет, платить нечем?
– Да нет, деньги есть. Просто… Просто как-то так получилось, что… Ну, не сошлись характерами и все… – Надежда не притронулась к кофе, покручивая в длинных ухоженных пальцах крохотную чашечку. – Так что вас интересовало по делу об убийстве моего мужа? Мне кажется, что я все, что знала, успела рассказать и…
– Скажите, Надежда, – перебил ее Олег, тут же приказав себе не забыть разузнать у соседей про домработницу Баулиной. – Вы могли бы еще раз рассказать во всех подробностях события того самого вечера, когда вашего мужа застрелили?
– Подробностей не помню! – излишне резко поспешила она ему ответить, судорожно подобрала под себя ноги, не заботясь о приличиях и о том, что полы халата разъехались в разные стороны, обнажив даже кромку ее черных трусиков. – Я болела в то время. Амнезия, мой адвокат вам говорил, кажется!
– Он немного неправильно понял диагноз, вынесенный вам докторами. – Снимщиков вернулся к столу, пристроил на прежнее место пустую чашку и полез в карман брюк за выпиской из диагноза. – В заключении врачей нет ни единого упоминания о потере памяти. Ни единого!
– Да? – нисколько не удивилась Баулина. – Уж не знаю, что они там записали, но я ничего не помнила тогда, все как в тумане.
– Ага, понятно. Но это после, а до того как? Как вообще прошел вечер?
Она тут же оживилась представившейся возможности поговорить на отвлеченные темы и начала рассказывать все-все, вплоть до того, какое платье на ней было надето.
Олег слушал, не перебивая, с ехидством отметив про себя, что память у вдовы просто отменная и вынужденная амнезия была не что иное, как адвокатская уловка. Когда она выдохлась на том самом месте, как ее муж вышел покурить, он спросил:
– Он вышел с телефоном?
– С каким телефоном? – Надежда оскорбленно дернулась, будто он спросил ее, было ли на ней в тот момент нижнее белье, тут же сбросила длинные ноги с дивана и повторила: – Какой телефон вы имеете в виду?!
– Ваш муж пошел покурить, так?
– Да, – она нетерпеливо кивнула, с лихорадочной поспешностью заправив спутанные пряди волос за уши.
– Свой мобильник он взял с собой или?..
– Конечно, с собой! Он никогда с ним не расставался! Даже в туалет всегда таскал с собой, боялся, что я его девок начну отслеживать! Очень мне было нужно!!!
Вот оно! Засквозило! – обрадовался Олег, продолжая улыбаться и сочувственно кивать.
– Значит, телефон он забрал с собой. Потом вы пошли его разыскивать, я вашего мужа имею в виду, – уточнил Олег, с удовольствием подмечая, каким нервным румянцем пошли щеки и шея госпожи Баулиной. – И нашли его уже убитым. Так?
– Ну да! А как же еще! Он лежал на спине, руки в разные стороны. Кровищи вокруг. Бр-рр! – она нервически дернулась, запахиваясь в халат поглубже. – Думала, что с ума сойду от всего этого. Как увидела, как заору!..
Он не даст ей опомниться. Он не предоставит ей возможности обвести его вокруг пальца, как последнего желторотого пацана. Он чует эту дамочку! Он просто видит ее хищный, алчный оскал, полный ровных, белых, наверняка оплаченных покойным мужем зубов. Не обошлось в этом деле без нее! Хоть убей, не обошлось…
– А телефон его вы где отыскали? – ввернул он походя, предоставив ей возможность насладиться собственной игрой до конца.
К слову, играла госпожа Баулина неплохо и с удовольствием: и губы покусывала, и виски кончиками пальцев потирала, и глаза закатывала, пытаясь сморгнуть несуществующую слезу. При этом не забывала теребить полы халата, раздвигая их все шире и шире.
– Надежда, – позвал ее Олег, пытаясь отвлечь от процесса раздевания, завуалированного смятением. – Надежда! Телефон мужа вы нашли где, когда обнаружили его убитым?
– Что? А?!
На Снимщикова глянули совершенно несчастные, потерянные глаза. Не имей он опыта по части женских уловок вообще и по части уловок женщин, находящихся на подозрении в частности, ей-богу, купился бы. Но так…
– Телефон, Надежда! – чуть строже поднажал Снимщиков. – Где вы обнаружили телефон своего мужа? Он лежал на земле?
– Муж? Да! Как же он еще мог, стоять, что ли?.. Или вы снова про телефон?! Ой, ну при чем тут какой-то телефон, вы просто не понимаете!.. – Она вполне естественно всхлипнула.
– Так где? На земле? Он сжимал его в руке? Или…
– Да, да, да, в руке! Точно в руке! Он сжимал его в руке, вот так вот. – И она выставила перед собой сжатые в кулак пальцы. – Я взяла его и позвонила вам. Вот и все. Это преступление?!
Это не было преступлением. Это было полным враньем. На основании акта экспертизы, который Снимщиков изучал неоднократно и весьма скрупулезно, руки жертвы были заняты кое-чем другим. В одной у него была пачка сигарет, а во второй осталась зажигалка.
Она врет!!! Зачем???
Ой, придется ему снова идти на поклон к Веретину. Придется снова уламывать его строчить запрос, теперь уже другого порядка.
Кому, кроме милиции, звонила с телефона мужа госпожа Баулина? С кем вообще общалась в предшествующие убийству дни? Встречается ли там фамилия Хорин? И если да, то как часто?..
- Предыдущая
- 39/57
- Следующая
