Разлучница для генерала дракона - Юраш Кристина - Страница 3

Я не смогла сдержать слез. Они хлынули из моих глаз градом, как дождь в самый мрачный день. Я рыдала, не в силах ничего ответить.

– Ладно… Кажется, я знаю, как вам помочь, – сказал доктор Эндрюс, его голос был твердым, но в нем также слышалась надежда. – Вы у кого работаете?

В моей душе вспыхнула искра паники и безумной веры в чудо. Я подняла глаза на доктора, и в этот момент мне показалось, что весь мир вокруг нас замер.

– У Армфельтов, – ответила я, чувствуя, как внутри поднимается волна тревоги. Я знала, что мои дни в этом доме сочтены, и это осознание давило на меня, словно невидимая тяжесть, как срок подходящего платежа по кредиту.

Где-то уже маячил призрак голода!

Скоро я снова окажусь на улице в лихорадочных поисках работы из-за не в меру подозрительной и ревнивой престарелой хозяйки, которой какие-то демоны нашептали, что моя дочь – это внебрачный ребенок ее мужа. И ничего, что ее мужу за семьдесят, что он выглядит как сушеная мумия в дорогом костюме и иногда забывает, кто он и где находится. Единственное, что заставляет его ожить, – это газета и звон ложечки, размешивающей сахар.

Однако все это не имеет значения в глазах истеричной и ревнивой супруги, подозревающей, что мы успели согрешить против нерушимых уз брака за те пять минут, пока я подавала и размешивала старику чай. Видимо, она что-то знает о супруге, чего не знаю я.

Расстегнутая пуговица манжета – попытка стриптиза, случайный взгляд – неприкрытое кокетство, бантик в волосах – дерзкая попытка соблазнения при живой супруге.

Моё увольнение было лишь вопросом времени. Я знала это, и это знание терзало меня изнутри. Но я не могла позволить себе отчаяние. Я должна была найти выход.

Раньше найти работу женщине с ребенком было почти невозможно. Но так получилось, что после очередной войны количество вдов резко возросло. Поэтому король издал указ о том, чтобы вдов брали на работу в первую очередь. Вне зависимости от наличия детей.

– Знаете, а вы не хотели бы попробовать себя кормилицей? – спросил доктор Эндрюс. – Сейчас Моравиа ищут кормилицу для дочери. Она ровесница вашей девочки. Я слышал краем уха. Так что у вас есть шанс получить работу в самом богатом доме королевства!

– Я? Кормилицей? – удивилась я.

О таком я даже не думала!

– Ну да! Кормилицам платят намного больше, чем горничным или посудомойкам! К тому же вы сможете попросить у господина генерала помощи, – улыбнулся доктор. – Я думаю, что он вам не откажет.

– Ну, я даже не думала, – заметила я, чувствуя, как в сердце зажглась надежда.

Но идея уже захватила меня. Быть кормилицей в богатом доме! Это было бы так замечательно!

Быть может, будь на моем месте кто-то другой, он бы поблагодарил и наивно отправился попытать счастья, но я понимала, что со своей изящной фигуркой не выдержу сравнения с пышными деревенскими красавицами.

В голове тут же созрел план. Я должна была использовать все свои знания и умения, чтобы получить преимущество. Жизнь в другом мире научила меня многому, и я знала, как можно использовать эти знания в свою пользу.

Чувствую, сейчас доктор будет в недоумении.

А я ведь многого не попрошу!

Я шла по узкой мощеной улице, когда длинные тени вечера уже сливались с наступающей ночью.

В руках я держала свою крошечную дочь – слабую, почти прозрачную, с бледным лицом, словно кукла без жизни.

Ее тонкие пальчики безжизненно сжались, а глаза, серые и без выражения, смотрели в никуда.

Ее дыхание было слабым, почти незаметным, и я чувствовала, как сердце сжимается от страха и безысходности.

Мои руки дрожали, пока я нежно прижимала к себе драгоценную ношу, будто пыталась согреть её, хотя внутри меня бушевал холод.

Тревога и тяжесть камнем лежали в груди. Я размышляла о своем внешнем виде. Уставшая, изможденная заботами, с преждевременными морщинами, появившимися из-за постоянных переживаний.

Растерев лицо рукой, я понимала, что ничто так не старит женщину, как боль собственного ребенка, безысходность и невозможность помочь. Эта проклятая боль отдается прямо в сердце, не дает спокойно жить, дышать.

Мне кажется, что сейчас я выглядела не на двадцать три, как по местным документам, а на все сорок пять.

Мои губы дрожали, и сердце билось всё сильнее, когда я приближалась к дому генерала Моравиа – огромному особняку с высокими стенами и тяжелыми коваными железными воротами.

Я остановилась перед воротами, которые казались преградой между мной и надеждой.

В памяти пронеслись события этого утра.

“Ах, расчет?”, – потирала руки прежняя хозяйка, баронесса Армфельт. – “Конечно, дорогая моя!”.

Кажется, в одном доме сегодня большой праздник. Старому барону Армфельту уже ничего не угрожает. Никакие женские прелести не будут маячить перед его равнодушными глазами. Никакая роковая обольстительница не будет телепать сахар в его кружке. Отдать должное, старый барон даже не пошевелился в своем кресле, когда я вежливо попрощалась.

Стоило мне приблизиться к воротам, они открылись, словно приглашая меня внутрь. «Магия!» – пронеслось у меня в голове. Я шла по аллее, поражаясь роскоши особняка и парка. Всё вокруг было настолько величественным и изысканным, что я чувствовала себя ещё более ничтожной.

На третьей-четвёртой ступени лестницы, ведущей к входной двери, я почувствовала неуверенность. Мои ноги гудели от усталости, а мысли были полны страха перед новым испытанием. Но я взяла себя в руки и сделала глубокий вдох, готовясь к встрече.

Перед дверью я сделала глубокий вдох – последний, решительный – и постучала по дереву.

Внутри меня всё сжалось, словно я стояла на грани, готовая упасть в свое отчаяние, если мне откажут. Мои ноги гудели от усталости, будто я шла целую вечность. Страх перед новым испытанием разъедал мои мысли.

Дверь медленно открылась, и на пороге появилась высокая немолодая женщина в строгом темном платье. Её лицо было холодным, с острыми чертами, и в глазах я уловила пренебрежение, словно я – всего лишь мешок тряпья, недостойный внимания.

Согласна.

Мои ботинки выглядели так, словно истоптали половину земли, но старое платье цвета светло – зеленой шелковицы намекало, что не вся моя жизнь – сплошная безнадега. Даже в ней бывали экономические просветы.

– Что вам нужно? – спросила сухо женщина, не приглашая войти.

Ее колючие глаза смотрели на меня с высока.

Я сглотнула, ощущая, как сердце колотится в груди. Голос мой прозвучал немного хрипло, от волнения и усталости:

– Я пришла по объявлению. Меня зовут Филисента Талбот, я вдова лейтенанта Талбота. Я ищу работу кормилицей.

Она взглянула сначала на меня, а потом на мою дочь, и в её холодных глазах мелькнула искра недовольства.

– У вас есть хоть какие-то рекомендации? – спросила она с явным пренебрежением.

Я почувствовала, как внутри что-то сжалось, словно я оказалась в плену чужого взгляда, который словно говорил – ты ничтожна.

Внутри закипали эмоции. В груди зазвучала смесь боли, гнева и страха. Я знала, что в моих глазах – отчаяние, а в голосе – надежда, которая борется с чужим сытым безразличием.

– Нет, у меня нет рекомендаций, – прошептала я, стараясь не показывать своей слабости. – Но я готова работать честно и усердно.

– Дорогая моя, нет рекомендаций – нет работы! Моравиа кого попало с улицы не принимает! – произнесла дама, словно я теперь должна ей за потраченное на меня время.

Женщина посмотрела на меня с холодным недоверием, её глаза скользнули по моему лицу, словно она уже успела составить обо мне мнение.

В её взгляде читалось пренебрежение, словно я была не более чем жалкой попрошайкой, пытающейся урвать кусок хлеба.

Внутри меня всё закипало от злости и отчаяния. Я сжала зубы, стараясь не показать слабость. Моё тело дрожало не только от усталости, но и от осознания того, что эта встреча может стать последним шансом для меня и моей дочери.