Город титанов (СИ) - Сугралинов Данияр - Страница 20

Кто-то засвистел, кто-то радостно завизжал. Подождав, пока толпа успокоится, рупор взял удавоподобный Бульдог и прошелестел, будто змея проползла:

— Да, Флектор оступился. Но кто не без греха? Он с нами с самого начала, проявил надежность и преданность. Да, он сделал ошибку, но осознал ее и не стал убивать заключенного. Каждый из нас может оступиться. Я считаю, что Флектор имеет право на искупление и накладываю вето на приговор.

Поднялся Мигель, забрал рупор у Бульдога и гаркнул, как на плацу:

— Короче, Флектор должен сразиться с русским. Если выиграет, будет прощен.

Исабелла вырвала у него микрофон:

— Русский ранен. Это будет нечестная битва!

— Это проблемы русского, — отрезал Родриго.

Он дал знак Пако, и тот объявил:

— Итак, бо-ой! Сэр Гейч Гор Бачев против Фл-е-ектора! Зажимайте носы!

Публика грянула смехом, который прокатился по арене, как волна. Я посмотрел вниз, на распростертое тело Сергеича. Молодец, все правильно делает! Актер… нет — актерище. Хотя жить захочешь, не так раскорячишься.

Под нарастающую барабанную дробь, от которой кровь стыла в жилах, распахнулись огромные ворота, словно пасть чудовища, и два тех самых вертухая, что сопровождали Флектора ночью ко мне, под белы рученьки тащили вонючку на арену. Он вырывался, упирался пятками в песок, и орал на дивной смеси трех языков — филиппинского, английского и испанского:

— Суки, суки, ненавижу! Я столько раз доказывал свою верность, и что? Что, я не заслужил исцеления? Вам весело смотреть, как я набубулок заживо? Путанг ина, пута мадре, братья, посмотрите на меня! Так будет с каждым. Думаете, получите гратитуд? Вот она, их гратитуд! Баста! Кабреонес!

Вертухай, что справа, пинком под зад придал ускорение Флектору, он выбежал на середину арены, вскинул руку, защищая глаза от света направленных на него прожекторов.

Перепалка между главарями была частью шоу. Все давно решили выпустить Флектора против Сергеича, просто надо было эффектно выставить наказание, показать свою строгость и милосердие.

Видимо, все решили, что Флектор будет валяться в ногах, выпрашивая пощаду, но вонючка всех удивил, явив бунт маленького человека.

— Вот твоя благодарность, — прошипел Бульдог. — Ладно. Заберите у них оружие. Флектор, ты был моим другом, потому я прощаю тебя. Выиграешь — останешься жить. Забрать у них оружие! — рявкнул он, и вертухаи подняли меч, лежащий возле Сергеича.

Вспыливший Флектор осознал свою вину, приложил руку к груди и склонил голову, как каящийся грешник.

— Р-рукопашная! — радостно объявил Пако.

Рамос положил руку мне на плечо и сказал по-английски:

— Я очень надеюсь, что Сэр Гейч выиграет.

Рядом с нами сел на корточки филиппинец, который чуть не свалился с балкона, проговорил на ломаном английском:

— Я виноват перед вас, перед он. Если бы знать, что он биться о Флектор, я бы не делать свое дело. — Он встал и проорал: — Сдохни, вонючка!

Приговоренные, которые натерпелись от Флектора, все как один посмотрели вниз, туда, где распростерся разбившийся заключенный в луже крови и где Флектор неторопливо приближался ко все еще лежащему Сергеичу.

Филиппинец, который извинился перед нами, принялся хлопать в ладоши и скандировать:

— Сдохни, вонючка! Сдохни, вонючка!

Его поддержали другие приговоренные и некоторые зрители. Другие в противовес стали орать:

— Флек-тор! Флек-тор!

Арена превратилась в котел кипящих страстей. Тем временем Флектор клюнул на удочку Сергеича, подумал, что ему и правда достался тяжело раненый противник, подошел к нему, легонько пнул ботинком в бок…

Сергеич молниеносно схватил его за ногу и повалил, подминая под себя с такой скоростью, что Флектор даже вскрикнуть не успел.

— Да! Да, Никитка-хер-на-нитке! — Я сам не заметил, что ору вместе со зрителями.

Над ареной пронесся удивленный вздох сотен глоток. Если бы на его месте был опытный борец, он залез бы сверху, взял бы Флектора на удушающий… Сергеич не был борцом, но честно попытался, навалившись всем телом.

Ну что ж ты… Не дожал. Флектор вцепился ему в лицо пальцами, как коршун когтями, попытался выдавить глаза, и Сергеич вместо того, чтобы просто отвернуться и завершить начатое, выпустил противника. А может, тот был слишком скользким типом и выскользнул из-за гноя.

Одно меня радовало: Флектор был не сильнее Сергеича!

— Деритесь! — крикнул Пако, голос его звенел от возбуждения.

Но мамкины, иначе и не скажешь, гладиаторы не спешили, осторожно кружили по арене, присматриваясь друг к другу, выискивая слабые места. Судя по неумелым ударам, боксерами противники тоже не были.

— Слабаки! — заверещала какая-то баба.

Флектор попытался ударить Сергеича кулаком в челюсть, но был схвачен за руку. Противники вошли в клинч, сплелись, как змеи. Они рычали и скалились, пытались боднуть друг друга, ударить ногой, но не дотягивались или удары наносились вскользь. Пот смешивался с кровью. Зрелищной драку назвать было трудно, и публика заскучала. Все нарастая, доносился разочарованный вой.

Наблюдая за боем, Пако прокомментировал:

— Неожиданно скучно, правда? Как думаете, пусть умрут оба, или разнообразить бой?

— Смерть! — выкрикнул кто-то.

— Бой, — ответили следом.

Пако, стоявший на поднятой платформе, обернулся и протянул руку, куда вертухай вложил финку. Анонсер вскинул руку с ножом, блеснувшим в свете направленных на него прожекторов, как молния в ночи.

— Бойцы! Обратите внимание! Я даю вам нож. Кто доберется до него первым, тот, очевидно, и выиграет.

Нож полетел вниз серебристой дугой и упал рядом с распростертым телом разбившегося заключенного, звякнув о бетон.

Давай, Пролетарий, это шанс!!!

Сергеич и Флектор глянули на него одновременно, глаза их загорелись. Расцепив руки, противники бросились к оружию.

Флектор споткнулся о кровь, оставшуюся с предыдущего боя, но успел схватить Сергеича за майку, и они оба повалились, сцепились и продолжили борьбу, можно сказать, в партере.

Каким-то чудом Флектор оказался сверху, получил кулаком в челюсть — хрустнуло, — но не слез, принялся бить Сергеича затылком о бетон, как орех о камень. Тот наносил ему удары снизу, и вскоре лицо вонючки превратилось в огромный кровоподтек. Смешиваясь с гноем, капли крови падали на Сергеича. Сообразив, что его тактика неэффективна, Флектор тоже принялся наносить удары, которые пока отбивались.

Когда я ходил в детстве на бокс — недолго, пару месяцев — помнил, как после минутного самовольного спарринга так взмок, что одежда прилипла. Так что я понимал, что, несмотря на низкую эффективность, бой отнимал у Сергеича чертовски много сил.

Еще и удача наконец улыбнулась Флектору, его кулак впечатался в нос Сергеича — фонтан крови, хруст хряща, — и тот на мгновение оцепенел от боли. Вонючке хватило секунды, чтобы вскочить, метнуться к ножу и поднять его.

— Хана тебе, белый! — заорал он под робкие одобрительные возгласы зрителей, размахивая финкой, как знаменем.

Их перекрыло скандирование заключенных:

— Сэр Гейч! Сэр Гейч!

Флектор, воодушевленный оружием, сразу ринулся в атаку, нож засвистел в воздухе. Сергеич рванул прочь, кровь из разбитого носа заливала рот, а потом резко затормозил, развернулся, отшатнулся от удара, перехватив руку с ножом обеими руками, сжал пальцы с такой силой, что костяшки побелели. Если сильно надавить на запястье, на связки, то сомкнутые пальцы разожмутся. Сергеич это понимал. Флектор пинал его в живот и пах, наносил удары свободным кулаком, но остервенелый Пролетарий, истекая кровью, бил рукой с ножом о колено, как молотом по наковальне, пока наконец финка со звоном не покатилась по полу.

Флектор рванул к ней, словно голодный пес к кости, но получил локтем в глаз — что-то хрустнуло. Противники снова вошли в клинч. На мгновение спина Флектора скрыла Сергеича. Донесся его крик, и вскоре я увидел, как Флектор вцепился зубами в его ухо и рвет его, будто собака — тряпку, из раны текла кровь. Освободив руку, Сергеич наносил короткие удары тому по морде, рыча: