Я буду твоими глазами (СИ) - Неярова Александра - Страница 33

Ведьма!

Трудно растолковать и разуметь. Но можно с уверенностью предположить … да нет! А знаки молвили всё одно – ведьма испытывала к воеводе ежели не любовь, то не простое чувство, граничащее с безумием.

Веда перевела тревожный взгляд на безмятежно спящего молодца, вытянулся он во весь свой немалый рост рядом с ней на лежанке из листьев. Согнутую в локте руку под голову заложил, чтоб удобнее было. Видимая из-под повязки на глазах часть лица его расслаблена, похоже не мучали нынче его чары проклятия.

Не зря Верея на земле вокруг постоя руны защитные начертила. Возросла силушка-то! Теперь, как время настанет, поборются они с гадиной на равных!

Угли в костре почти затухли. Верея задрожала от крадущегося холода ночи, подкинула хвороста, поддерживая огонь. Губы поджала.

Темнил, не договорил что-то в своей складной истории Яробор. Не был до конца честен с ней, а помощь получить хотел.

Выбравшись из чащи, половину следующего дня проскакали в седле. Верея была молчалива как никогда, неясная тяжесть значения раскинутых накануне рез покоя не давала. Верея правила лошадью, прислушиваясь к крикам сокола: Зорко следил с неба за дорогой впереди, предупреждая хозяйку о возможных разбойниках, иных всадниках или обозах. И она сворачивала с пути прежде, чем они бы с кем-либо повстречались.

Задерживаться им некогда. Каждое мгновение на счёту.

Княжич чувствовал поникший дух своей спутницы. Поначалу разговорить пытался, но ведунья витала в своих думах и отвечала невпопад, он и отбросил попытки расшевелить девицу.

Давил в пальцах луку седла и разумел, что случившаяся близость в избушке камнем между ними упала, смяв былое доверие и лёгкость.

Солнышко ясное ныне припекало, а в полдень так особо невыносимо сделалось. Проезжали Верея с Яробором степи, и как на зло ни одной речушки, ни деревца тонкого, дабы в тени обождать. Взмокли оба от пота, а про лошадь усталую и говорить нечего.

– Всё, дальше пешком пойдём, – вымученно пробормотала Верея, поглаживая взмыленную гнедую по спутанной гриве. – Ни то наша Лакомка без сил свалится. Как мы без неё потом?

– И то верно, – кивнул княжич, плечи расправляя. – Жара нестерпимая. Сами рискуем свалиться от солнцепёка.

Спешились. Верея похлопала всхрапывающую лошадь по шее, морду ладонями погладила, шептала ласковые слова. У самой рубаху хоть выжимай, мокрая ткань неприятно липла к телу. Фыркнула протяжно Лакомка, жалуясь в усталости.

– Прости, милая, нету водицы. Пройти немного до леса нам придётся, а там, глядишь и ручей сыщем, – приговаривала Верея, прислонившись своим лбом к широкой переносице кобылы, – тогда вдоволь жажду утолишь и отдохн…

– Кьё-ёк! – тревожный соколиный крик заглушил обещания.

Ведунья подняла голову к небу, а краем глаза успела вовремя заметить, как Яробор, прислушиваясь, потянулся рукой к кинжалу, припрятанному в голенище сапога.

Кинет в Зорко… и вдруг попадет!

– Не смей! – испугавшись, кинулась к молодцу, перехватывая запястье с оружием обоими руками и наваливаясь на него всем своим телом, к крупу лошади его отбрасывая. – Мой это сокол!

– Твой?.. – дивясь, переспросил княжич. – Отчего ж не предупредила? Этот пернатый за нами всю дорогу следовал?

– Этот, Зорко его зовут, – насупилась Верея, коря себя, что и не подумала рассказать Яробору о птице. – Друг он мой и помощник, однажды спасла я его малым соколёнком из лап лисицы.

– Всё, понял я, не трону. Не сопи ты так грозно, – улыбнулся княжич, примирительно поднимая вверх ладони перед девицей. – Думал, он нападает.

– Зорко нам путь разведывает, – пояснила Верея, отступая от мужчины на шаг и подставляя спускающейся к ним птице предплечье с кожаным наручем.

– Хорошее дело, – покивал Яробор по-доброму, убирая обратно в голенище кинжал и слушая, как светлокосая с пернатым общается.

В народе ходили слухи, что ведуньи шепот духов лесных, зверей и птиц понимали. Усмехнулся, вот и убедился воочию, что не кривда это.

– И что… молвит он тебе? – спросил княжич с интересом. В груди потеплело, наконец они с ней разговаривать нормально начали.

– Убираться нам отсюда пора. И чем скорее, тем лучше – тати неподалеку орудуют!

– Запрыгивай в село! Позже все передохнем, как укрытие попадётся, –посерьёзничал сразу княжич. – Ежели пересечёмся с разбойниками, то голов не соберём!

Отпустив Зорко, Верея послушно уселась на Лакомку, Яробор следом. Лошадь, чуя настрой седоков, жалко всхрапнула, но погнала дальше по степи, приминая колосья.

***

…Катилось наливное яблочко по узорчатому плоскому краю блюдца расписного, показывало, что в Яви происходит. Через него наблюдала мудрая Ягиня за гостями к ней спешащими, да головой качала.

Помочь им что-ли, упрямцам таким?

– Баюн! – окликнула дремавшего на печи чёрного кота, свернувшегося там бархатным клубком на мягкой подстилке. Усатый мигом раскрыл яркие зелёные глазищи.

– Чего хозяйка? – промурлыкал, тут же вскакивая, выгибая дугой спинку и потягиваясь.

Тряхнула ведунья толстыми русыми косами, подозвала жестом к себе метлу и хитро улыбнулась.

– Поручение для тебя, красавец, у меня важное.

***

Свернули всадники в сторону, уходя с пути разбойников и гадая кто бы это могли быть. Степняки? Племена кагоната? Или отступники? Верея с Яробором давно пересекли границы Кагоярского и Вяженского княжеств, потому не удивительно, что чуть не нарвались на татей.

Вскоре-таки показался долгожданный окоём леса, и Верея, наклонившись к лошадиному уху с отчаянием попросила:

– Пожалуйста, быстрей! Потерпи милая, совсем немного осталось! – фыркая от натуги, гнедая послушно припустила.

Наконец нырнули они в пролесок, а там дальше в гуще затерялись.

– Фух, миновали кажись, – обронила Верея, когда они остановились на постой у глубокого ручья. Лошадь напоили в нём после того, как «остыла» она после длительной скачки, бурдюки наполнили и сами освежились. – Что будем делать, тут пересидим?

Верея прошлась туда-сюда по опушке, разминая затёкшие ноги, и с интересом наблюдала за Яробором. Тот наклонился к самой земле и ухо к тверди приложил, что-то выслушивая.

– Не слыхать погони. Однако придётся нам тут задержаться, чтобы наверняка, и необходимо дать кобыле хорошенько отдохнуть. А спозаранку путь продолжим, – ответил, вставая, и принялся разгружать сумы с лошадиного бока.

– Я тогда по ягоды схожу, а ты освободи её от упряжи.

На том и порешили. Удалось Верее найти пару горстей ежевики, перекусили ей и сухарями с последними ломтями сыра. Так за беседой да рассказами Яробора о своих походах время пролетело до вечера. А к ночи и духота изнурительная спала.

И стоило только солнцу спрятаться за горизонтом, как Верея устроилась прямо на ковре мягкой травы и уснула от усталости. К княжичу сон не шёл, как он не укладывался.

Уже кроны леса и поляну заволокло мягким лунным светом, в реке то и дело слышался редкий рыбий всплеск, а в округе сверчки завели хор. Прислонившись спиной к поваленному бревну, Яробор вытянул одну ногу, другую согнул в колене, при этом он лениво жевал травинку, находя в тихих чарах ночи умиротворение.

Думами он уносился в родные земли, переживая за народ и гадая, что ныне творится в княжестве. Как там князь батюшка Буревой поживает, не болен ли? Справляются ли бояре с отцом и ведьмой под личиной княгини?

Представлял, что было бы, ежели он Верею с собой позвал после всего.

А она… согласилась бы поехать с ним? Как не крути, как бы он не отнекивался, а запала в душу лесная ведунья. И совесть княжича жгла изнутри, мучила виной за содеянное. Не хорошо поступает он за её доброту.

Вдруг, где-то вдалеке услышал княжич нежный женский голос. Кто-то пел. На миг замерев, он прислушался.

Чарующий голосок стал доносится ближе. Незнамо откуда плавно лилась мелодия без слов, завораживающая и одновременно холодящая душу, срывающаяся на плач.