Я буду твоими глазами (СИ) - Неярова Александра - Страница 3

Верея повернула за плетень, показалась высокая кровля хоромин, конек резной и наличники на окнах кружевные. Миновала калитку, ладони в колодце сполоснула от сока ягод лесных, сад с розовыми бусинами вишен и яблоками зреющими прошла и до порога добралась, заскочила на него, толкнула дверь дубовую и в сени вошла. Остановилась на миг в переходе, прислушиваясь, чтобы понять где домашние.

Доносился из глубин терема тихий говор, Ждан наверное корзину уже матушке Деяне передал, а она тесто на пироги в кухонной клети затеивала. И Горян там, услышала его басистый голос.

Чуть позже зайдет к ним. Поторопилась сначала Верея вверх по лестнице и в светлицу свою повернула, переоденется сначала. Как не старалась быть аккуратной, а на подле и рукавах белых пятна красные наставила.

В хоромине просторной залезла в сундук, одеяние испачканное скинула на лавку, выстирает потом, а чистую рубаху и сарафан голубой надела. Теперь можно и в трапезную спускаться.

Староста сидел во главе стола, Ждан по правую руку от отца, они переговаривались о насущных делах. Деяна суетилась, выставляла яства на скатерть. Смоляные толстые косы, как положено мужней женщине повой прикрыты, с возрастом не утратила она красоты, лишь немного лучистых морщинок в уголках глаз и у скул виднелись.

– Доброго дня матушка и батюшка, – Верея кинулась помогать. Мясо в горшочках глиняных было и репа, квас с зелёным луком, и вареные яички и другое. Не богато жили, но в достатке.

– Доброго, дочка, – отозвался Горян, подкручивая усы. – Много земляники принесла, молодец. Силки не проверяла?

– Нет, не дошла я. Сразу ягодами занялась.

Пока накрывали, Верея чувствовала на себя пристальный взгляд отца названного, а Ждан наоборот смолк и отвернулся. Деяна передала ей в руки корзинку с хлебом, завернутым белым с вышитыми узорами полотнищем, чтобы не заветривался, поставила на стол её и искоса посмотрела на старосту.

Чуть тронутые сединой светлые брови от извечной хмурости сошлись на переносице, но тонкие губы его сжались. В карих глазах прохладное беспокойство мелькало. Заметил напряжение между детьми.

– Проверь сходи тогда опосля Ждан, вдруг кто попался.

– Да, отец.

Ели и вели незатейливые беседы. Обсудили, что у соседей случилось накануне: у кого куница курицу утащила, у кого дочь младшая первые шаги делает, ходить учится и в этом духе. А под конец Горян плеснул в деревянную чашу душистого сбитня, отпил, вытер густые усы рукавом льняной рубахи, и заговорил о том, отчего у Вереи сердце вскачь пустилось.

– Вот что, Верея… засиделась ты у меня в девках. Девятнадцать годков по весне исполнилось, а ещё не пристроена. Твои сверстницы по несколько детей имеют. И тебе пора.

Деяна вскинула на мужа глаза, собираясь возразить, но напоролась на суровый взгляд Горяна и стушевалась. Вымученно улыбнулась дочери, а сама Верея окаменела, и от лица краска отхлынула, понимала к чему отец ведёт.

Ждан внимательно прислушивался к словам, кулаки на столе его сжались, что не укрылось от старосты. Знал и видел Горян, что между детьми происходит, не слепой.

– Я ждал пока сама укажешь на любого сердцу молодца, не неволил тебя принудительным выбором, как и обещал когда-то. Но время идёт, мы с Деяной не молодеем с каждым днём, – промочил горло и поставил на скатерть чашу со сбитнем. – Кузнец Добран сына своего за тебя сватает. И другие спрашивают.

В груди сжалось всё и заморозилось протестом.

– В общем… не выберешь суженого сама в Купальскую ночь – я это сделаю. Вот моё окончательное слово.

– Воля твоя, батюшка, – шепот слетел с уст. Верея глаза свои ясные опустила, чтобы не видели домашние полыхающего в небесной глубине негодования.

А Ждан не выдержал, вскочил на ноги и быстрым шагом покинул клетушку. Горяч был парень.

Тяжёлым взором проводил Горян сына, вздохнул.

– Я тоже пойду, дел невпроворот, – так и не смела Верея от стола глаз оторвать. Опираясь ладонями о край, поднялась с лавки, поскольку колени дрожали. – Баяна звала с вечера помочь с травами и подруженьки с приготовлениями к гуляниям.

– Иди, иди, дочка. Я сама тут приберу.

Деяна понимала противоречивые чувства, которые терзали сердце дочери. Её саму выдали поневоле за Горяна в тринадцать зим от роду молодой красной девицей. Не сразу к ним любовь крепкая пришла. Многое пережили они вместе, и ссоры, и горести, и слёз было пролито немало. Учились на чужих и собственных ошибках взаимопониманию и уважению.

Это потом с годами привязанность глубокая появилась и зерно чувств зародившихся корни сильные пустило, да ростки. А теперь души друг в друге с Горяном не чают.

Хотелось, чтобы и у детей так случилось. Материнское сердце в тревоге маялось, счастья Деяна им обоим желала.

– Как бы дров наш сын не наломал, – забеспокоилась. – Пошутили, видно, боги над ним, попутали нити судьбы.

Подошла к мужу и руки на широком плече старосты сложила. Горян обнял жену, за талию привлёк к своему боку.

– Не должен. Не так я его учил и воспитывал, – маленькие ладони жены своей большой накрыл, поцелуй лёгкий на коже запястья оставил, – Не переживай, разберутся сами, не маленькие поди.

Как тут не переживать!

– Не люб Ждан Верее. Дочь на него и не смотрит. Ни на кого из юношей в селе не смотрит. – И зашептала вдруг тише: – Может, к волхву Краславу обратиться?

– Нет! И не думай даже, – сказал Горян, как отрезал. Сурово на жену взглянул, та голову в плечи вжала, кивнула покорно. – Ты знаешь, что Верее не легко. Она не помнит из каких краёв и кто она. Места своего не чувствует здесь, хоть и пытались мы растить её в заботе и любви. Тяготит её туманное прошлое.

– Ты так и не сказал ей, где нашёл?

– Нет, не стал… – произнёс мягче и тише, руки Деяны пальцами оглаживая. – Незачем Верее знать откуда она родом. Не зря боги скрыли ей память, значит нужно так. В том остроге смерть и пустота лишь остались. И девочка та маленькая сгинула, стрелой убитая.

Староста Калиновки провёл по бороде, сбитнем ещё угостился. Карие глаза его в темноту угла уставились. Вспомнил он те места далёкие и гиблые. Не тати на селение древлян напали. Если разбойники так они бы добро нажитое растащили, а оно там, поговаривали, не тронутое лежало, в домах всё погорело. Даже злато с серебром. Коли сберечь хочет дочь, что своей назвал и в род принял, тайна эта с ним в могилу уйдёт.

– Не ходи к волхву. Ворожба до добра ещё никого не доводила.

– Хорошо, пусть так, – согласилась Деяна, и со стола стала убирать. А Горян добавил:

– Макошь рассудит, направит, а Лада поможет и защитит.

***

История участвует в литмобе славянского фэнтези "Легенды славян"

https:// /shrt/nx9G

Дом жены мельника стоял на отшибе. Добротный, мастером по дереву муж ее славился. Одного взгляда в окно хватало, чтобы сердце наполнилось покоем и умиротворением. Баяна летом не затягивала раму бычьим пузырем, любила любоваться каймой леса и цветущими лугами, утеплила хорошо ставни, холод не проникал по ночам.

Простирались за окном знахарки огромные поля пшеницы, щедро обласканные лучами яркого солнца, а неподалеку стояла старая мельница и усердно постукивала, недавно сделанными местным умельцем сваями.

Сегодня покой в душу Вереи приходить не хотел. Она сидела угрюмая на лавке, пучки трав свежих перебирала, что они с Баяной недавно насобирали. Одни пойдут на сушку, из других старица с волхвом Креславом сварят русалий отвар для Купальской ночи.

Его отведают все девицы молодые, не мужние, и пойдут потом хороводы водить, да бегать по дебрям леса, искать суженых и миловаться с тем, кто приглянется и словит. Свадебки опосля сыграют, ежели не все, так большинство.

– Чего ты приуныла? Совсем не весела?

Баяна у печи возилась, седые косы её были убраны, понева мукой запачкана, пирожки она готовила и угощение разное для празднества. Блинцов ещё нажарит. Мельник Ириней во дворе возился, птицу рубил, да дрова для очага. Сыновья их выросли, дома отстроили и уже собственных детей растят потихоньку.