Я буду твоими глазами (СИ) - Неярова Александра - Страница 2

Рви землянику – не хочу!

Светлокосая девица и наполняла плетёную корзину, срывала спелые сочные ягодки и бросала одну за другой к остальному множеству. Почти до краёв добрала. Ещё чуть и можно домой отправляться, а к вечеру матушка пироги вкусные напечёт.

Лес шептал, листвой шелестел. Верея любила слушать говор деревьев. Много интересного они сказывали, приносили добрые, а порой и тревожные вести с дальних окраин земель и городищ.

Легко это у ней получалось. Старица Баяна из селения всё твердила, что в ней дар веды дремлет, да обучить и подсказать некому. С волхвом в остроге у Вереи не сладилось, не нравилась она ему и все тут.

Чужая в Калиновке Верея.

Староста Горян десять зим назад нашёл её на дороге раненую, напуганную и грязную. Шла она откуда-то, долго шла, из сил выбилась и повалилась на обочине под сенью леса у звериных троп. Там и нашел её староста, кой охотой тогда промышлял.

Пожалел несчастную девочку и приютил в свою семью. У них с женой Деяной сын старшой только получился, а они всё дочку хотели. Вот и сошла найдёныш им за дочь желанную.

Верею Горян с Деяной любили, как родную. Относились хорошо, не обделили ни разу ни пищей, ни обновками, ни леденцами. И с сыном их она сразу сдружилась.

А о своём прошлом Верея ничего почти не помнила, темень сплошная. Только обломок древка стрелы с причудливым оперением, да оберег напоминаем остались, который она носила на груди по сей день, не снимая.

Ниточки эти связывали с туманным прошлым.

В корзинке уже высилась горочка из красных год. Верея поднялась на ноги, отряхнула мелкие травинки и сухие веточки с подола сарафана. Косу толстую за спину закинула и голову к небу обратила, светило уже встало в зенит. Задержалась она, нужно поторопиться. Подняла тяжёлую корзину свою и направилась по стёжке в сторону ворот деревни.

Тропка становилась всё шире и приметнее, ельник и стройные березы редели. Верея вдохнула густой, пропитанный грибами и хвоей воздух. Вот опушка знакомая показалась и валуны большие, до селения рукой подать.

Чьи-то руки неожиданно накрыли глаза со спины, вынуждая остановиться. Сзади прижалось поджарое тело молодого мужчины.

– Угадай кто?

Знала она прекрасно, кто этот наглец – братец названный.

И откуда только взялся? Не за пнём же вон тем старым замшелым таился? Не поместился бы. Верея посетовала на свою невнимательность.

– Ждан ты.

Попыталась отодвинутся, не позволил, сильные руки опустились на талию, обняли, а губы молодца трепещущей жилки на шее коснулись. Прохладная дрожь пробежалась по телу от неприятных ощущений. Выросли они оба. И последние пару лет сын старосты проходу не давал, говорил, что его Верея будет.

Кабы не так!

И вроде статен сын Горяна, красив, не глуп, а не тянулось к нему сердце. Чувствовала, не её он суженый. Не он в мужья предназначен.

– Чего тебе? Пусти, а не то хворь нагоню. Седмицу в постели проваляешься.

Не шутила. Могла сотворить и ещё как. За это её в Калиновке уважали, но и побаивались.

– Перестань быть такой колючей, – Ждан сразу отступил и свободу дал.

Как-то раз наворожила Верея ему с животом помучиться. Помнил ещё и опасался, рядом пошёл, а корзину тяжёлую забрал – пусть себе несёт. Ей же лучше.

– Отец тебя зовёт. Поговорить хочет, – сказал вдруг.

В груди отчего-то шевельнулась тревога. Не к добру это.

– Раз так, то идём скорее, – ответила севшим голосом Верея и прибавила шаг.

Взгляд некровного брата жёг между лопаток.

Верея запустила руку в связку оберегов, три всего висело на тонкой шее, сжала в ладони Ладинец. Пальцы провели по восеми граням загнутых лучей в форме солнечного круга, и серебро в ладони потеплело.

Хоть глубоко вкралось предчувствие смутное, амулет из прошлого принёс немного спокойствия.

– Так отчего батюшка тебя послал за мной? Срочное что-то? – попыталась выведать, вдруг обмолвится Ждан.

Лес кончился, они пошли вниз по склону холма вдоль вспаханного поля, а за ним неподалеку показались пики частокола с высокими башенками острога Калиновки. Солнце то и дело выныривало из-за пушистых облаков, хорошо пригревало луга и серебристую гладь неширокой речушки, колыхались мерно ростки пшеницы на ветру.

– Не ведомо мне. Скорее всего предстоящие празднования обсудить хочет. – Ждан ступал рядом, успел пару красных ягод в рот закинуть, ещё бы пробовал, но хмурый взгляд Вереи отбил охоту.

Верно, он спину не гнул, на корячках по лесу не ползал, землянику не рвал. Улыбнулся виновато, руку за голову завёл и взворошил тёмные – в мать, волосы на затылке и макушке.

– Вчера ещё хотел поговорить, но ты с подружками допоздна за рукоделием просидела, а поутру раннему в лес кинулась. И что тебя в дебри вечно тянет?

– Не понять тебе, – отмахнулась от него, ничего путного не добившись. На бег перешла, однако братец не думал отставать, припустил следом, чудом ягоды по дороге не рассыпая. А если бы растерял, Верея в лес бы его погнала, заново корзину набирать.

– Так объясни, а не уходи. Почему избегаешь меня? Нос воротишь, али не мил? – в голосе обида крылась. Ждан за руку изловчился поймать, пришлось остановиться.

Этого неудобного разговора она и старалась не допустить. Не хотелось Верее ссориться с ним. До этого как-то удавалось ускользать, видимо, настало время для разъяснений. Она взглянула в лицо молодца прямо.

– Я вижу в тебе только брата, а не мужчину, которого могла бы полюбить. Ты хороший, Ждан, надёжный… – в грудь больше воздуха набрала, собираясь с духом и сказала твёрдо: – Отступись от меня пока не поздно. Обрати взор на других. Уверена, любая девица в селении будет рада отдать тебе своё обручье.

Тяжёлое молчание опустилось меж ними. Сын старосты упрямо не хотел слышать слов этих. Не принимал, что отказывает.

Смотрел на прекрасную девушку перед собой, дивился и любовался. Макошь не обделила Верею ликом светлым. С березкой гибкой её можно сравнить: стан тонкий, талия узка, двумя ладонями обхватить легко. Кожа белая, копна волос золотая до самых лодыжек спускается.

А глаза – отражение чистого неба, ясные и голубые. Взгляд глубокий, нырнешь и утонешь.

Вот и Ждан тонул в их пучине. С первого дня, как увидел в тот день, когда отец привёл Верею в дом, на три зимы он её старше всего был. Злость пробрала, что отвергает снова, желваки заиграли на скулах.

– Не нужны мне другие девицы! Ты люба мне. Знаешь же, что не брат тебе я вовсе. И ты мне не сестра по крови.

До хруста сжав в руках несчастную корзину, обогнул Ждан застывшую Верею и стремительным шагом направился прочь. Чтобы глупостей в порыве не наделать.

А Верея провожала его печальным взглядом. Грузно вздохнула, губы закусывая, нелегко будет с ним отныне общаться. И тоже поспешила в деревню, староста-то ждал.

Голоса деревенских доносились с подворья, здоровались с Вереей, она в ответ головой кивала. Козы блеяли, куры квохтали, собаки приветливо лаяли и хвостами виляли, завидев её. Животина её любила.

Помогала она порой худый скот выхаживать, и люди обращались, когда была надобность. Старица Баяна, мельника жена с окраины, травы некоторые знала, пропорции и какие именно нужны от хворей всяких. Или наоборот, для других целей. Всему её научила.

И лесные хищники не трогали, стороной обходили.

Был у Вереи друг верный – сокол ясный. Спасла она его однажды, теперь души их связаны.

Две зимы с тех пор минуло. Гнездо сапсана в лесу при остроге было. Молодой совсем соколенок на охоту отправился, так увлёкся грызуном, да не заметил, что и сам добычей стал хищника покрупнее и опытнее, попался в лапы лисице. Верея тогда чудом подоспела, уговорила рыжую не трогать несчастную птицу. Пришлось хитрой свою дичь отдать, но для благого дела не жалко.

Зато верного друга и помощника обрела. Куда ценнее!

Вспомнила сокола и радостно на душе сделалось. Славно они с ним на охоту ходили, никогда с пустыми руками не возвращались.