Кремль уголовный. 57 кремлевских убийств - Тополь Эдуард Владимирович - Страница 68

Когда Аверелл Гарриман с дочкой Кэтлин вошли в «Спасо-хаус», резиденцию американских послов с 1934 года, Кэтлин воскликнула в ужасе:

– Oh, my God!

Действительно, состояние особняка было ужасным. На первом этаже большие витражные окна зала приемов разбиты со времен немецких бомбежек, стены облупилась, фрески и ампирная лепнина потолков потрескались, мебель сломана, крышка рояля пробита, и даже в апартаментах на втором этаже – собачий холод, отопление только примусами и буржуйками.

Переходя из одного помещения в другое, Кэтлин, кутаясь в пальто, спрашивала у отца:

– Dad, what are we going to do here? [Что мы будем здесь делать?]

Но Гарриман, который был в России не впервой, только усмехнулся:

– Мы будем здесь жить, дорогая. И ты как хозяйка наведи тут порядок.

– Что? – изумилась Кэтлин. – Ты назначаешь меня хозяйкой «Спасо-хауса»?

– Конечно. На войне как на войне.

– Гм! – Кэтлин выпрямилась, огляделась, и уже другой походкой пошла по «Спасо-хаусу». Достав журналистский блокнот, стала записывать в него все, что требовало ремонта: окна, отопление, мебель…

Тут секретарь посла доложил:

– Мистер Гарриман, вас к телефону.

– Кто?

– Господин Молотов. Он приглашает вас в Кремль на советско-американо-британскую конференцию…

19 октября, в 13:00, на улице Спиридоновка, 17, в Доме приемов Министерства иностранных дел, на столах еды было столько, сколько съесть нельзя. Свежие фрукты в огромных вазах, красная и черная икра в серебряных икорницах, семга, форель и стерлядь, жареные поросята, барашки и козлята, фаршированные индейки, горы овощей на изысканных фарфоровых и фаянсовых блюдах, целые батареи крепких напитков и всевозможных вин. Для иностранцев, прилетевших из полуголодного Лондона, где не так давно Черчилль мог угостить Молотова лишь овсяной кашей, такое обилие яств в военной Москве было настоящим шоком. По сообщениям прессы они прекрасно знали о советской карточной системе распределения продуктов, здесь даже рабочим танковых заводов продавали только 400 граммов мяса на целый месяц! А служащим и иждивенцам полагалось и того меньше. И вдруг – такое пиршество! А сервировка! Тончайшие бокалы для вина и шампанского, особые рюмки для ликеров и, конечно, хрустальные рюмки для водки, без которой не обходится ни одно русское застолье.

Судя по тому, как спокойно, без жадности и спешки, золотыми вилками и ложками вкушают эти яства упитанные советские лидеры – председатель правительства Вячеслав Молотов, руководитель снабжения Красной армии Анастас Микоян, заместитель главнокомандующего маршал Климент Ворошилов и представитель Генерального штаба Анатолий Грызлов – они и в своей обычной жизни питаются не по продовольственным карточкам.

Тосты за дружбу, за общую победу над фашизмом и мерзавцем Гитлером, за Сталина, за Рузвельта, за Черчилля, за Халла, за Идена, за Гарримана, за Кларка Керра и даже за Кэтлин! И ведь пить нужно bottom up, до дна, а официанты все подливают, и какие официанты! Вышколенные красавцы во фраках, даже наливая из тяжелых бутылок с шампанским, левую руку держат за спиной, а когда Кэтлин заметила отцу по-английски, что черная икра особенно хороша с лимонным соком, то ровно через шесть секунд перед ней уже стояла фарфоровая розетка с тонко нарезанным лимоном!

А ведь русские уже знали, что Халл, Гарриман и Иден привезли сообщение о новой отсрочке открытия второго фронта, поскольку высадка десанта в Европе возможна только при полном господстве союзников в небе над Германией, то есть предварительном уничтожении всей гитлеровской авиации. Но значительную часть своих авиационных заводов Гитлер предусмотрительно перевел подальше от западных границ, на восток, куда не могут долететь британские и американские бомбардировщики. А у Красной армии нет тяжелых бомбардировщиков, и поэтому союзники уже год предлагают Сталину разместить американские авиабазы на советской территории. Бомбежки восточных заводов и авиабаз врага не только ускорят открытие второго фронта, но и помогут скорейшему наступлению Красной армии, снизят ее потери. Собственно, именно ради создания в России этих авиабаз Рузвельт и отправил в Москву своего друга Гарримана и одного из лучших генералов Джона Рассела Дина.

Но Сталин не хочет пускать американцев на советскую территорию. Молотов и Вышинский продолжают всюду твердить, что с немцами воюет лишь Красная армия. А то, что несколько десятков гитлеровских дивизий, которыми Гитлер хотел остановить наступление русских, уничтожены в Африке и в Италии ценой тысяч погибших солдат союзников, – нет, это советские вожди пропускают мимо ушей, будто не слышат. Советское радио вообще не сообщает об этом своему народу.

И вдруг сегодня – такой королевский прием в этом старинном особняке с золочеными потолками, полами в восточных коврах, огромными картинами в тяжелых рамах и с музейными статуями у витражных окон. Неужели этой икрой и шампанским русские хотят компенсировать сталинский отказ на размещение американских авиабаз в СССР?

– Извините, сэр, можно мне выпить с вами и вашей дочерью? – прозвучал над Кэтлин Гарриман и ее отцом приятный мужской голос.

– Конечно, – повернулся Гарриман. – С кем имею честь?

– Комиссар Павел Судоплатов, – представился высокий статный мужчина.

Ты сейчас далеко-далеко… – пело советское радио. -

Между нами снега и снега.

До тебя мне дойти нелегко,

А до смерти – четыре шага…

«Где-то под Иркутском, – снова цитирую я семейный архив, – в глухой сибирской тайге, я, моя сестра и наша золотая мама жили при 30-градусных морозах на крохотной фанерной веранде дома местной колхозницы. О папе мы ничего не знали с той минуты, как его арестовали и сняли с поезда. Мама работала в колхозе счетоводом, я, пятилетний, топил углем и дровами печку-буржуйку и во время снегопадов вместе с местными пацанами воровал – выкапывал детским совком мерзлую картошку на промерзшем колхозном поле. А моя годовалая сестренка, сидя на нашей общей кровати, раскачивалась взад-вперед, как метроном, и просила: «Ко лебом! Ко лебом!» – молоко с хлебом. Молока нам на троих выдавали в колхозе жестяную кружку на день, а ломоть хлеба весом не то 200, не то 300 граммов в день, точно не помню, мама получала по карточке… Зато я помню, как в 1944 году мама принесла круглую американскую консервную банку, открыла ее, а оттуда вдруг, как гриб, попер вверх шар белого хлеба!!! Но это будет потом, в 1944, а пока…

«Барон фон дер Пшик

Покушать русский шпик,

Давно собирался

И мечтал,

– пели мы, мальчишки, в Сибири. -

Орал по радио,

Что в Сталинграде он,

Как на параде он

И ест он шпик.

Но бравый фон дер Пшик

Попал на русский штык,

Не русский,

А немецкий вышел шпик!»

С 17 июля 1942 года по 2 февраля 1943 года на огромной приволжской территории произошло одно из крупнейших сражений Второй мировой войны – Сталинградская битва. Победа вермахта создала бы плацдарм для захвата кавказских месторождений нефти, но Красной армии удалось окружить немецкую армию и прижать к развалинам Сталинграда. 2 февраля 1943 года окружённая группировка немецких войск сдалась, в плен попали генерал-фельдмаршал Фридрих Паулюс и еще 24 генерала.

После войны появилась легенда о том, что после Сталинградской битвы немцы через Красный Крест предложили Сталину обменять Паулюса на его сына Якова. Однако Сталин якобы ответил: «Я не меняю солдата на фельдмаршала». Но эта легенда была придумана сценаристами фильма «Освобождение». На самом деле в 1942 году две советские диверсионные группы пытались похитить Якова из плена, и обе погибли. На основе этих фактов можно сделать фильм «Спасти лейтенанта Сталина», но вряд ли такой фильм снимут на «Мосфильме»…