Судьба империи (СИ) - Старый Денис - Страница 4

Немало мужчин могли бы меня понять. Существует категория женщин, с которыми интересно быть только до постели, вовремя, но никак не после. Как только наступает тот момент, когда зов природы усиливается и обязательно нужно с кем-то переспать, то идёт поиск именно таких женщин.

С ними интересно лишь только перед постельными утехами. Вино, шутки, игра слов. Ещё чуть более с ними интересно во время постельных утех. Порой они, как в последний раз. Но всяческий интерес пропадает, как только мавр сделал своё дело и собирается отдыхать.

Так что ни о какой влюблённости в Елизавету Петровну и речи быть не может. И даже желание с ней близости сильно померкло. У меня есть жена, с которой заниматься любовью более интересно и даже ярче эмоционально. Ведь кроме физиологических потребностей, у нас с Юлей есть что-то и возвышенное. Уверен в этом.

А с Елизаветой Петровной — это спорт. Забег на дальнюю дистанцию. Порой и бег с препятствиями, иногда — конкур.

— Сказывали мне, что вы, Александр Лукич, уродством обзавелись… Не скажу, что сие сильно отвращает. Вы, наконец, стали похожи на мужа, а то всё отроком казались, — бурным потоком полился желчи. — Одинокими вечерами я, порой, вспоминала о наших ночах… Как же вы были искренни и неистовы. Тогда вы были неутомимым.

Юлиана ещё крепче сжала мой локоть. Казалось, что сейчас начнут хрустеть мои кости. Был бы передо мной мужчина, который говорит подобные слова, то недолго и до дуэли. Но я еще и понимал — обиделась царевна. Ну бывает. А еще она царевна. Та, шансы которой стать императрицей велики.

Но это не могу с Лизой дуэлировать. А вот… Я увидел, как сопровождающий Елизавету Петровну французский посол Шатарди напрягся. И пусть… А Боярский где? Если что, я про персонаж из книги и фильма будущего. Где де Брильи? Ах, да, мной уже ликвидирован.

Француз был ещё относительно молод, вряд ли намного больше тридцати лет. Выглядел вполне неплохо, по-современному, с небольшим животом. Одевался, как видно, настолько щёгольски, что несомненно должен привлекать внимание придворных дам.

Но не стоило сомневаться, что, случись повод, этот француз не убоится со мной дуэлировать. А мне сейчас дуэли никак не нужны. Как и французу. Просто Шатарди, как, впрочем, и я, все понимает. И зачем усугублять? Потому мы и расходимся с ним стороной. А вот одна дама нагнетает.

— Ваше Высочество, и мы с моей супругой несомненно рады видеть вас в здравии и, наконец, в Петербурге, — сказал я.

Это была тонкая шпилька в сторону Елизаветы. Ведь ещё недавно она находилась что-то вроде под домашним арестом. Я не знал, в чём причины определённого рода опалы царевны. Предполагалось, что она совершила какую-то глупость во время того, как Бироном были проведены манёвры на случай смерти государыни.

Елизавета поняла, что именно я сейчас сказал. Пусть сколь угодно она скрывает и давит в себе желание властвовать, пусть не являет миру откровенное самолюбие, но всё это в ней есть.

И весьма возможно, что я сейчас разговариваю с будущей русской государыней. И уже несколькими неловкими фразами в скором времени я могу лишиться многого, если даже не всего.

Но я чувствовал состояние Юлианы, понимал, насколько ей трудно сейчас сдерживаться, чтобы не нагрубить и не высказать всё то, что у неё наболело по отношению к Елизавете. Ведь моя жена мирилась с моей симпатией к Анне Леопольдовне, но крайне остро воспринимала возможные отношения с Елизаветой. Да хоть с кем.

Правильно люди говорят: «никогда не знаешь, где найдёшь, где потеряешь». Я ведь не думал и не гадал, что мой брак может быть таким. Ведь союз с Юлей — это теперь намного больше, чем лишь прикрытие моих отношений с Анной Леопольдовной. А тут…

Уже и не уверен, что нужна мне великая княжна. Но… не без помощи Анны я двигаюсь наверх. Не было бы нашей симпатии, так и не дали дивизию. А так я имею возможность создать такое воинское подразделение, что Европа вздрогнет от поступи русских. Впереди еще много европейских конфликтов, решить которые без России не выйдет.

— Так когда я могу ожидать вас, Норов, с визитом? — спросила Елизавета. — Заждалась, аж спасу нет. Я пришли к вам посыльного, когда потребую вас к себе.

А вот это уже было практически прямым оскорблением меня. Сейчас не особо двусмысленно она намекала на то, что я для неё что-то вроде жиголо по вызову.

— Желание на то, Ваше Высочество, уж не обессудьте. Как вы знаете, мы с супругой не так давно в браке, всё ещё никак не можем насладиться обществом друг друга. Так что, как только это произойдёт, я обязательно рассмотрю возможность и вас также посетить, по мере свободного времени, — иезуитски ответил я.

В моих словах явно было оскорбление Елизаветы Петровны. Ведь я показывал, что она не единственная, к кому я могу наведаться, понятно для чего. И в таком случае возникает уже несколько иная версия наших отношений. Выходит, что это я её пользую, а никак не наоборот.

Наверняка Лиза сейчас вспомнила те наши страстные моменты, когда я давил ее инициативу, при этом был решительным и, возможно, даже слегка жёстким. Именно, что я её пользовал, но не любил. И ведь ей это нравилось. Вон как немалые груди сейчас вздымаются чаще обычного. Заволновалась.

— Главное, господин Норов, успеть совершить визит, пока ещё двери приоткрыты, — зло прошипела Елизавета, резко нас покидая.

— Мне это было неприятно, — сказала Юля, как только ушла Елизавета, а французский посол прекратил бросать на меня задумчивые и полные интереса взгляды. Не была бы у Шатарди слава ловеласа и дамского угодника, ещё мог бы подумать Бог весть что. В том времени, что я покинул, всякой грязи в Европе хватало.

— Ты… это было недостойно.

— Не начинай. Что было до, то в прошлом и остается, — а после, в том числе желая сменить тему, словно спохватился. — Любимая, мне нужно срочно найти Андрея Ивановича Остермана.

С этими любовными делами начинаешь как-то выпускать важные моменты службы. Всё-таки женщины не всегда являются помощниками и вдохновителями мужчин. Порой они и вредят делам мужским.

Юлиане было, по сути, всё равно, куда идти, главное, чтобы подальше от того места, где находится Елизавета Петровна. Лизонька же не так далеко от нас ушла. Царевна стояла у одного из шоколадных фонтанчиков. Смеялась так задорно, что было понятно: привлекает к себе внимание. Не мое ли?

Если честно, то мне Елизавету даже в какой-то мере жалко. Ведь я, получается, один из тех предателей, которые воспользовались царевной, но при этом практически ничего ей не дал. А, если и дал, то такие воспоминания, которые хочется повторить, но я этого не хочу. Вместе с тем забыть постельный марафон, что был у нас с Елизаветой, не получится. Такие спортивные успехи остаются в памяти на всю жизнь. Медальку только повесить бы на стену.

— А вот и мой пригожун! — будто бы ниоткуда, из невысокого кустика, показалась куколка.

— Госпожа Буженинова, — сказал я, вежливо кланяясь.

Юля с недоумением посмотрела на меня. Ведь мой поклон был хоть и несколько шутливый, но явно не издевательский. Так, шутливый в меру.

— Так вот получается, на кого ты меня променял… — явно переигрывая, томно вздыхая, сказала милая калмычка.

Я рассмеялся, переводя всё в шутку, хотя это шутка и была. Но эмоциональные качели жены начинали уже пугать своей непредсказуемостью.

— Милая барышня, а не подскажете, где найти графа Андрея Ивановича Остермана? — спросил я у Авдотьи.

— Так он, пока государыня не явит свой лик подданным, али с кем говорит, но то редко, а чаще сидит, — ручка карлицы взметнулась в сторону. — Вон там! В беседке под дубом. Все карпит над бумагами. Словно бы только он и работает на благо Отечества. А, нет. Еще и бригадир Норов есть.

— Благодарю тебя. А не скажешь ли, красавица, есть ли какие новости для меня?

Буженинова с удивлением посмотрела на мою супругу. Юля приживалась ко мне чуть больше, чем это принято в обществе.

— Неужто ль с Юлькой у вас на правде симпатия? — с удивлением спросила Авдотья, а потом обратилась к моей жене: — Вижу, что негодуете, госпожа Норова. Ну не извольте беспокоиться, со мной у вашего мужа адюльтера не случилось.