Судьба империи (СИ) - Старый Денис - Страница 5

Тут же коварная карлица подмигнула мне и добавила:

— Пока не случилось, — сказала калмычка.

Но реакция Юли меня порадовала. Она всё-таки правильно приняла нашу с калмычкой игру, рассмеялась.

— Я позже найду тебя, пригажун. Имеется, что тебе поведать. А нынче недосуг мне. Жених заждался, — сказав это, карлица спешно и смешно побежала прочь. Нынче государыня до еды и не притрагивалась, уж не знаю и почему. Вот и нет нам работы, как и жениху моему.

Юля развернулась, остановилась напротив меня и, посмотрев мне прямо в глаза, сказала:

— Тебе удалось заручиться помощью Бужениновой? Но как? Эта карлица по вниманию у государынь не может соперничать только с Бироном, — как мне показалось, даже с нотками восхищения спрашивала Юля.

Мне, на самом деле, оставалось лишь пожать плечами. Было чёткое убеждение, что это не я выбрал калмычку себе в друзья, а она меня.

Уже скоро я увидел Остермана. Остановился. Перед разговором с таким человеком нужно выбросить из головы и сердечные дела, и все остальное. Остается только Андрей Иванович Остерман. За кого он?

Что почитать:

Старый богатырь возродился в теле щуплого мальчишки. Силы нет, происхождение низкое, долг — огромный, а обязательства серьёзнее некуда. Феофан трудностей не боится.

https://author.today/work/311276

Здоровье до того перевешивает все остальные блага жизни, что поистине здоровый нищий счастливее больного короля.

Артур Шопенгауэр

Петербург. Летний дворец.

3 сентября 1735 года

И всё же я попросил Юлиану немного обождать меня в стороне. Разговор с Остерманом вряд ли должен быть светским. Жене придется стоять и недоумевать. Уверен, что и вовсе намеками пообщаемся.

Тут, вдали от дворца, находилась замечательная лавочка, почти полностью окружённая кустами. Было брезгливо подумать, что в таком укромном месте могло происходить, учитывая времена и нравы. Однако надеюсь, что садовники работают исправно и лавочки протирают. Ну или прошедший утром дождь смыл чей-то разврат.

Нехотя, но Юля согласилась. Она явно начинала нервничать, гормоны…

Остерман работал. Он сидел в беседке, рядом находился помощник статс-министра. Андрей Иванович читал какие-то бумаги. Периодически он отдавал один лист бумаги. А после, не отрываясь от чтения, протягивал не глядя руку, в которую помощник тут же вкладывал очередной документ. Похвально такое служебное рвение.

Я подошел и еще с полминуты стоял, не отвлекал министра от чтения.

— Господин Норов собственной персоной? — не сразу отставив в сторону лист бумаги, обратился ко мне Остерман. — Вы не подумали, что своим приходом можете меня подставить? Я в хороших отношениях с господином Ушаковым. А вы?

Вот он — настоящий лис. Хитрец, которых ещё поискать. Тихий интриган. Но он бы никогда не стал таковым, если бы не имел свою сеть информаторов. И Остерман уже знал, что мы находимся с Ушаковым практически в состоянии войны. Допускаю, что глава Тайной канцелярии розыскных дел мог даже просить министра помочь меня уничтожить.

— Я воюю только лишь с врагами нашей государыни и Отечества, — сказал я.

— Ну, допустим, почти любого можно представить, как достойного верноподданного ее величества. И тут же назвать вором и предателем, — сказал Остерман. — Но будет… Что у вас?

— Ваше сиятельство, я посчитал своим долгом передать вам некоторые бумаги. Возможно, в вашем нелёгком деле на ниве служения Отечеству они помогут, — сказал я и извлёк из внутреннего кармана камзола достаточно увесистый конверт.

— Везли с самого Крыма? — усмехнулся Андрей Иванович, просматривая изрядно потёртый конверт.

— Вы правы, ваше сиятельство, — отвечал я Остерману. — Из Крыма, но не только.

— Что здесь? Только кратко. Нас не должны видеть, — сказал Андрей Иванович, указывая на конверт.

— Свидетельство участия французских офицеров в войне против нас. Они выступали на стороне турок. И были в основном среди турецких артиллеристов, некоторые вели в бой линии пехоты, — сказал я.

В Крыму моим отрядом были взяты в плен сразу семь французов. Причем, пока я их передал командующему русской армией, Христофору Антоновичу Миниху, успел спросить с французских офицеров под протокол.

— Занятно. Искренне благодарю вас за службу, господин бригадир. Мне искренне жаль, что у вас вышла размолвка с Андреем Ивановичем Ушаковым. Не желаете ли скорого примирения? — удивлял меня Андрей Иванович Остерман.

У одного Андрея Ивановича есть настолько сильное влияние на другого Андрея Ивановича, но уже Ушакова? Остерман может приказать последнему со мной примириться — и глава Тайной канцелярии пошёл бы на это!

Впрочем, об Остермане не так чтобы много сведений. Этот человек предпочитает оставаться всегда в тени, он не выпячивается, его никогда не бывает рядом со скандалами. Он ведёт относительно аскетичный образ жизни. Никто не догадывается о несметных богатствах этого человека.

Так что некоторым образом Андрей Иванович выбивается из общего представления, как должен выглядеть и как ведёт себя русский вельможа. Остерману так удобно. Он, словно бы и не вельможа, не один из пяти наиболее влиятельных людей России. Действует не открыто, но пока неизменно эффективно. То, что на престоле Анна Иоанновна и она самодержавная властительница — его заслуга. Он сделал все, чтобы государыня порвала кондиции, ограничивающие ее власть.

— Несмотря на то, что я военный человек и офицер, во многих случаях предпочёл бы мир, чем пролитие крови. И если случится так, что Андрей Иванович и я примиримся без какого-либо ущерба для нашей чести и достоинства, я как воинствующий миротворец выступаю за это, — сказал я.

— Воинствующий миротворец… Казалось бы, противоречие, но вместе с тем смысл вполне понятен. Русский язык становится всё более богатым, — улыбнулся Андрей Иванович.

Он положил увесистый конверт себе в папку, отчего та чуть не приобрела форму подушки.

— Вместе нам всё же в обществе показываться не стоит. Уверен, вы всё прекрасно понимаете. Между тем, я хотел бы с вами встретиться. Уверен, что найду возможность через неделю-другую навестить князя Куракина в Гатчине, — сказал Андрей Иванович, поднялся. — Был рад общению.

Остерман направился в сторону дворца. Я понял, что идти сразу следом за ним не стоит. Так что выжидал время. И к жене не отправлюсь. Сколько много условностей и обязательной скрытности!

Но и результат от такой короткой встречи есть. Остерман выказал немало намёков на возможное дальнейшее сотрудничество.

Я прекрасно понимал, что Остерман заключил в союз с Ушаковым. Однако из того, что я знал об этом хитром немце, понимал, что союзников как таковых у него быть не может. Так, временные попутчики, и только.

Остерман играет свою партию. Делает это тихо, незаметно. Казалось, что вокруг него лишь только тишь да благодать. Что уже далеко не молодой интриган и вовсе охладел к придворным баталиям.

Я почти уверен, если придворная игра пойдёт несколько не по правилам, которые для себя обрисовал Андрей Иванович Остерман, то он опять «заболеет». Или придумает еще что-то. Натравит одного на другого. И не правда, что при Анне Иоанновне было засилье немцев. На вершине власти не так и остро стоит вопрос этнической принадлежности. Немец Остерман явно станет воевать против другого немца, Бирона.

Так что мне было бы неплохо подумать о том, как играть собственную партию, при этом учитывать интересы Остермана. Союза с ним не будет ни у кого. И Ушаков, видимо, теряет хватку, если думает иначе. Остерман — это Британия в политике. Будет с тем, с кем выгодно, но постарается не рушить мосты с другими, чтобы сразу же реагировать на обстановку.

Выждав некоторое время, я направился к тому месту, где оставил свою жену. И какое же было моё удивление, когда я увидел её в компании мужчины.