Редаманс (ЛП) - Долорес Х. К. - Страница 32

Именно в эту секунду я понимаю, что мне конец, потому что этот момент - самое близкое к экстазу, что я испытывала за всю ночь, а он даже не прикасается ко мне.

Глупо, я думаю. Все эти границы, все эти правила…У меня действительно не было ни единого шанса с того момента, как он ступил на порог Нью-Йорка.

Я позволила мужчине, который даже не смог сказать мне, что любит меня в первый раз, поглотить меня ... И что теперь?

Что, черт возьми, мне теперь делать?

Понятия не имею, но мне нужно пространство.

Мне нужно подумать.

Во второй раз за вечер я делаю шаг назад.

— Э-э, я должна найти Оушен. Узнать, не нужно ли ей от меня чего-нибудь еще.

Мое эмоциональное отступление очевидно, и Адриан хмурится.

— Конечно.

Мне просто нужно немного пространства.

Мне просто нужно подумать.

Мне просто нужно выяснить, что, черт возьми, делать с этой ... связью, которая возникла сегодня вечером.

Это появилось сегодня вечером? Или это всегда было, притягивая нас к себе

— О, Поппи. Вот ты где! — Оушен отделяется от другой группы высокопоставленных кураторов и бочком подходит ко мне. — Я хотела убедиться, что застала тебя до того, как все закроется на ночь. У меня отличные новости.

Мое сердце замирает.

— Кто-нибудь заинтересован в покупке одной из моих работ?

Надеюсь, не одной.

Она отмахивается от меня, браслеты на ее запястьях позвякивают.

— О, с этим уже разобрались. Я говорю об Энн Янник. Она хочет выставить тебя в следующем месяце в...

— Подожди, — перебиваю я. — Что ты имеешь в виду, с этим уже разобрались?

Она делает паузу.

— О, ну, обычно я не обсуждаю финансовые последствия, пока у нас нет необходимых документов, но раз уж ты спрашиваешь, то да. У тебя есть покупатель.

Я судорожно втягиваю воздух.

— Кто-то купил одну из моих работ. Ты знаешь, какую именно?

Оушен моргает.

— Думаю, ты меня неправильно поняла. На твою всю коллекцию есть один покупатель.

Я почти уверена, что вообще перестаю дышать.

— Как... на всю?

Она кивает.

Срань господня.

Сегодня вечером я заработала двадцать тысяч.

Ну, я поправляю себя. Скорее, пятнадцать, как только галерея получит свой процент - но все же.

— И это решенная сделка? — Спрашиваю я. — Типа, деньги уже на расчетном счетк?

Оушен снова кивает.

— Мы просто ждем последние документы, — объясняет она. — Но да, коллекция была приобретена.

Я качаю головой, все еще сбитая с толку.

— Когда это случилось?

— Нам позвонили за пару часов до выставки, — говорит она мне, и у меня отвисает челюсть.

— Перед выставкой?

— Это необычно, — объясняет она. — Но это случается время от времени. Мы публикуем фотографии коллекции в Интернете за двадцать четыре часа до начала выставки, и иногда покупатели забирают экспонаты еще до того, как их покажут.

Пятнадцать штук.

Я заработала пятнадцать тысяч еще до того, как переступила порог галереи сегодня вечером.

Это кажется нереальным, независимо от того, сколько раз я повторяю это число в своей голове.

— Единственная по-настоящему странная вещь в этой сделке, — продолжает она. — Это просто выбор времени для всего этого. Обычно, независимо от объема продаж, мы храним коллекцию еще месяц, чтобы публика могла зайти и посмотреть на нее в обычные рабочие часы ... но твой покупатель настоял на том, чтобы получить ее немедленно. — Она вздыхает с ноткой усталости в голосе. — Нам придется отправить их на этой неделе.

— Это действительно кажется странным для… — И тут я замолкаю, осенив себя определенной мыслью.

Ни за что.

— Оушен, — говорю я. — Кто был покупателем?

— Я не уверена, — пожимает она плечами. — Это была анонимная покупка, что меня не удивляет. Многие известные покупатели предпочитают не упоминать свои имена при подобного рода покупках. Они не хотят оказаться в заголовке какой-нибудь вульгарной статьи о поп-культуре, анализирующей их эстетический вкус.

Известность ничего не значит, говорю я себе. Любой, кто купит произведения искусства стоимостью в двадцать тысяч плюс непомерные расходы на доставку, автоматически становится заметной фигурой.

— Ты помнишь что-нибудь о звонившем? Или что он говорил? — Спрашиваю я, и когда она бросает на меня странный взгляд, добавляю: — Просто... Я так духовно связана с этими произведениями искусства, Оушен. Мне нужно знать, что они достанутся покупателю с нужной энергией.

Ее лицо смягчается.

— Я понимаю. Мне трудно различить энергию по телефону, но голос покупательницы звучал женственно. И у нее был акцент…Британка, я думаю.

У меня вырывается облегченный вздох.

Ладно.

Покупательница из Великобритании женского пола.

Тогда, вероятно, это не Адриан.

— Кстати, об энергиях, — говорит Оушен, складывая руки. — Ты сегодня кажешься... неуравновешенной.

Ну, я провела всю ночь, чувствуя себя одним из твоих реквизитов, я пытаюсь разобраться в своих совсем не платонических чувствах к своему бывшему парню, и, по-видимому, заработала пятнадцать штук ... неуравновешенное состояние – это про меня.

Вместо этого я просто неловко потираю затылок.

— Я имею в виду, это была довольно длинная ночь.

— Нет, дело не в этом. — Оушен разглядывает меня, как будто я статичная радиостанция, на которую она пытается настроиться. — Ты ... чем-то расстроена. Конфликт между головой и сердцем.

Мой желудок переворачивается.

— Что-то вроде этого.

Как в том, что прямо сейчас в моем сердце идет тотальная гражданская война.

Я ожидаю, что она выпытает у меня больше подробностей, но она только задумчиво хмыкает.

— Тебе следует прислушаться к своему сердцу.

Вырывается тихая усмешка.

— Откуда ты это знаешь?

Она склоняет голову набок.

— Ну, до сих пор ты прислушивалась к своему разуму, и ты не удовлетворена тем, к чему он тебя привел. Может быть, пришло время прислушаться к другому органу.

Я открываю рот, переполненная вопросами, но она в последний раз сжимает мое плечо и исчезает в толпе.

Что за черт?

В любой другой вечер, в любой другой ситуации, я бы рассмеялась, если бы кто-то сказал мне следовать зову сердца, но слова Оушен не выходят из головы.

Говоря таким образом, это звучит так просто.

Не обращай внимания на голову, следуй за сердцем.

Отбрось логику, гонись за эмоциями.

Пренебреги всеми инстинктами самосохранения, которые были встроены в свой мозг, и просто ... сдайся. Следуй этому течению, куда бы оно ни привело - к сокрушительному разбитому сердцу, возможной смерти и всем другим потенциальным последствиям, будь они прокляты.

Стоит ли мимолетное удовлетворение от общения с Адрианом любых разрушений, которые могут последовать за этим?

Мое тело отвечает за меня.

Я пробираюсь сквозь толпу, преступник, о котором идет речь, колотит меня по грудной клетке, но...где он?

При его росте совершенно очевидно, что он больше не в атриуме, и у меня сводит желудок.

Он уже ушел? Уже?

Нью-йоркский мороз обжигает, когда я выхожу на улицу, но не так сильно, как осознание того, что я не вижу черного Лексуса, припаркованного где-нибудь поблизости.

Он действительно ушел.

Я выдыхаю, холод пробирает меня до костей, как заслуженное наказание.

И я упустила свой момент.

— Милая?

Мое сердце замирает.

Я резко оборачиваюсь, наполовину уверенная, что у меня, должно быть, галлюцинации, но Адриан стоит менее чем в пяти футах от меня на тротуаре, прижимая телефон к уху. — Дайте мне минутку, — говорит он тому, кто на другом конце провода. — Я вам перезвоню.

В моем горле встает комок, когда он подходит.

— Ты не ушел.

— Конечно, нет, — говорит он. — Я только что вышел поговорить по работе. Где твое пальто?