Попав в Рим (ЛП) - Адамс Сара - Страница 5

— Ты Рэй Роуз.

Амелия

— Нет, это не так! – говорю я быстро, в панике, с бегающими глазами, которые делают меня похожей на белку, пытающуюся защитить драгоценный секрет из желудя. Мне хочется запихнуть этот секрет в рот и убежать.

Он даже не моргает.

— Да. Ты она.

— Нет. – Я серьезно качаю головой. — Я даже не знаю...кто эта певица, вообще? – не смотрю ему в глаза. Я не трусиха – просто не очень смелая.

— Я никогда не говорил, что она певица.

Я морщу нос. Похоже, Кен загнал меня в угол.

— Ладно. Ты прав. Это я, – говорю я, поднимая и опуская руки. Я воздерживаюсь от того, чтобы добавить что-то вроде

Ну и чего ты хочешь? Но я не могу этого сказать, потому что Рэй Роуз никогда не грубит фанатам.

Я была в восторге, когда он посмотрел на моё лицо снаружи и, кажется, не узнал меня. Это был счастливый случай, который заставил меня почувствовать, что, возможно, это приключение не такая уж ужасная идея. Теперь я снова в отчаянии, унынии и ужасе. Не поймите меня неправильно, я люблю фанатов и люблю с ними знакомиться. Просто я предпочитаю, чтобы мы знакомились, когда рядом со мной есть охрана, а не когда я одна посреди ночи с этим здоровяком ростом под два метра.

Фанаты либо притворяются, что знают обо мне очень мало, но я ловлю их на том, что они пялятся на меня на каждом шагу, либо начинают нервничать, плакать и просить подписать что-нибудь.

Иногда просят позвонить их маме или лучшему другу. Сфотографироваться. Просто чтобы они могли доказать своим друзьям, что действительно со мной виделись. Может, я могла бы просто пойти напролом и предложить ему сделку: один VIP-билет в обмен на то, что он не убьёт меня сегодня вечером? Мне кажется, это выгодная сделка.

Я возвращаюсь в образ Рэй Роуз. Он мягче, нежнее – более царственный, чем мой. Рэй Роуз – лучшая подруга всех и каждого. Она податливая, и её легко любить.

— Что ж, раз уж шила в мешке не утаишь, я бы хотела предложить тебе VIP-билет за кулисы на предстоящий концерт в обмен на то, что ты позволишь мне остаться здесь, а также, конечно, финансовую компенсацию.

Я смотрю в глаза Ноя. Они ярко-зелёные. Поразительные, пронзительные и почти неестественно яркие. Они почти такого же цвета, как полоски на мятных леденцах. Соедините эти глаза с волевой линией его подбородка и сурово сдвинутыми бровями – и эффект будет... нервирующим. Но, как ни странно, не пугающим.

По-прежнему скрестив руки на груди, он поднимает и опускает плечи при дыхании.

— Зачем мне VIP-билет?

Это не тот вопрос, которого я ожидала. Я запинаюсь, и когда говорю, речь выходит неровной.

— Ммм...потому что...ты фанат?

— Я так же никогда не говорил, что я твой фанат.

Верно. Ого. Ладно.

Тишина повисает между нами, как граната. Он не чувствует необходимости говорить что-то ещё, а я не знаю, что сказать, поэтому мы просто смотрим друг на друга. Приличия говорят мне, что я должна сейчас расстроиться. Даже обидеться. Но, как ни странно, я не расстроена. На самом деле, в животе у меня нарастает какое-то головокружительное ощущение. Мне хочется рассмеяться.

Мы долго смотрим друг на друга, наши грудные клетки вздымаются и опадают в идеально синхронном ритме. Я знаю, почему так настороженно его рассматриваю, но не могу понять, почему он выглядит таким обеспокоенным. Как будто я вот-вот схвачу его подушки и лампы и убегу с ними ночью. Подушко-бандит в бегах.

Ладно, он не хочет приходить на мой концерт, но он ведь знает, что я могу позволить себе собственные подушки?

Чем дольше я стою здесь и смотрю на его напряжённую челюсть, тем отчётливее понимаю, что он не просто не фанат, а полная противоположность. В его глазах нет того сияющего обожания, которое я обычно вижу в глазах людей. Только посмотрите на эту глубокую морщину между его бровями. Он угрюмый. Ворчливый. Взволнован.

Я не думаю, что он собирается причинить мне вред, но, кажется, он невысокого мнения обо мне. Может быть, это из-за того, что я припарковалась на его газоне. Или чего-то ещё. В любом случае, для меня это совершенно и чудесно ново, и, поскольку уже поздно и я немного в истерике, решаю нажать на его кнопки.

Я передразниваю его позу.

— Я понимаю, в чём дело. Билета недостаточно? – Я улыбаюсь ему, как будто мы вместе в курсе его секрета. — Ты хочешь, чтобы я ещё и подписанный плакат подарила, да? – Я приподнимаю брови. Ничто во мне не верит, что ему нужен плакат. Он моргает. — Два VIP-билета и подписанный плакат? Ого. Ты ведёшь жёсткую торговлю, но я уступлю ради своего самого большого поклонника.

Его лицо не меняется, но что-то в его свирепых глазах блестит. Думаю, он хочет улыбнуться, но не позволяет себе этого. Иногда люди решают невзлюбить меня по самым нелепым причинам. Иногда это просто потому, что я знаменита, а успешные люди вызывают у них дискомфорт. Иногда это потому, что я голосовала не так, как они. А иногда это происходит из-за того, что я нахмурилась у их любимого магазина йогуртов, и теперь они хотят навсегда меня заблочить, потому что думают, что я против йогуртов. Я не могу не задаваться вопросом, не нашла ли я одного из таких людей. Обычно меня охраняет целая группа, но сейчас между мной и Ноем никого нет, и я не могу сказать, что мне это не нравится. По моим венам пробегает дрожь.

Ной слегка качает головой и опускает взгляд, чтобы снова поднять мою сумку. Он закончил этот разговор.

— Следуй за мной, – говорит он.

Два слова. Приказ. Никто больше не приказывает мне – о, они по-прежнему говорят мне, что делать, но формулируют так, будто это моя идея.

Рэй, ты, должно быть, устала. Комната для гостей прямо по коридору, может, тебе стоит пойти в постель и отдохнуть?

Ной Уокер слишком уверен в себе, чтобы манипулировать.

Следуй за мной.

Он забирает мою сумку и уходит по коридору из фойе в спальню. Я хочу немного побродить по дому, но в большинстве комнат темно, и мне кажется странным врываться в чей-то дом, включать свет, открывать шкафы и рыться в них. Поэтому я иду по коридору за Ноем, как он и велел.

Следуй за мной.

Я останавливаюсь, когда дохожу до двух комнат, расположенных друг напротив друга в коридоре. Одна дверь закрыта, а другая нет. В открытой комнате нахожу свою сумку на полу, а Ной расстилает чистую белую простыню на двуспальной кровати.

С минуту я наблюдаю за ним в дверном проеме, чувствуя себя как во сне. Сегодня я сбежала от своей жизни, полной славы, и теперь стою в доме незнакомого мужчины и смотрю, как он стелет мне постель, хотя я ему и не нравлюсь. Его действия так же противоречивы, как и эта мягкая, как масло, простыня на его небритом подбородке. Сьюзан, несомненно, в этот момент сказала бы мне немедленно убираться из этого дома и отправиться в более безопасное место.

— Ной, – говорю я, прислонившись плечом к дверному косяку. — Как ты относишься к йогурту?

Он останавливается и оглядывается на меня через плечо.

— К йогурту?

— М-м-м. Тебе он нравится?

Он снова переводит взгляд на простыни.

— А что? Ты собираешься предложить мне йогурт, билеты, плакат и деньги, если я скажу «да»?

Ага! В его раздражении есть доля юмора. Я так и думала.

— Может быть, – я улыбаюсь, хотя он не смотрит на меня.

— Ну, не надо. Я не хочу ни йогурт, ни что-то другое.

Я беру большой жирный маркер и закрашиваю «злой из-за картинки магазина йогуртов».

Ной расстилает на кровати любимое лоскутное одеяло. Уажется, что оно переходило из поколения в поколение в нашей любящей семье. Моё сердце сжимается и переворачивается от чувств, которые вызывает у меня это одеяло. Интересно, прочитала ли мама моё предыдущее сообщение.

— Я могу помочь? – спрашиваю я, делая смелый шаг в ту же клетку, что и медведь.