Попав в Рим (ЛП) - Адамс Сара - Страница 6

Он снова оглядывается через плечо и, когда его взгляд падает на меня, хмурится еще больше. Поворачивается к кровати и начинает заправлять верхнюю простыню под матрас. Я не говорю ему, что немедленно откину ее, прежде чем лягу.

— Нет.

Я потянулась к уголку одеяла, но когда он рявкает на меня, поднимаю руки и отступаю на шаг.

— Хорошо.

Взгляд Ноя падает на мои поднятые руки, и на долю секунды я вижу, как смягчается его лицо.

— Спасибо. Но нет.

И мы снова замолкаем.

За последние десять лет я провела сотни пресс-конференций, общалась с тысячами и тысячами фанатов во время встреч и автограф-сессий. В прошлом месяце я выступала в прямом эфире у Джимми Фэллона, где без колебаний спела песню экспромтом перед студийной аудиторией. И все же, стоя перед Ноем Уокером, я совершенно не уверена, что сказать. Но мне не хочется быть вежливой. Или любезной. Это возбуждение усиливается.

Я стою где-то между дверью и кроватью, чтобы не мешать ему, и наблюдаю, как он молча берет подушку и накрывает ее наволочкой. Все это так нормально, по-домашнему, и мне кажется дико неуместным делиться этим с незнакомцем, которому я не нравлюсь.

Оглядываю комнату, затем смотрю через плечо и вижу закрытую дверь в другом конце коридора. Внезапно меня осеняет мысль. Ной женат? Может, поэтому он такой колючий и отстранённый? Он не хочет, чтобы у меня возникли какие-то глупые мысли. Он видел фильм или обложки таблоидов и считает, что все мы, знаменитости, – похотливые развратники.

Я прочищаю горло, пытаясь найти подходящую фразу, чтобы дать ему понять, что я не собираюсь сегодня на него наезжать.

— Итак, Ной. У тебя есть...кто-то особенный?

Его взгляд устремляется в мою сторону, и теперь он выглядит заметно взволнованным.

— Это твой способ пригласить меня на свидание?

Я делаю гипотетический глоток.

— Что? Нет! Я просто... – Во мне не осталось ничего нормального, что я могла бы сказать сегодня вечером. Я пыталась его успокоить, но каким-то образом умудрилась сделать только хуже, а также показать, что не знаю, что делать со своими руками. Я размахиваю ими взад-вперёд, как тираннозавр, пытающийся посадить самолёт. — Нет. Я просто хотела убедиться, что не…наступаю никому на ноги, прежде чем провести здесь ночь. – Я морщусь. Становится только хуже. — А-а-а-а-а, я не имею в виду, что наступаю им на пятки, потому что провожу с тобой ночь. Я знаю, что буду спать здесь одна. Я вообще-то не любительница случайных связей на одну ночь, потому что они всегда такие неловкие…

О нет-нет-нет. Я слишком много говорю. Я официально во второй раз за вечер заговорила о сексе с незнакомцем, которому я не нравлюсь. Я совершенно растерялась, а я никогда не теряюсь.

Ной кладёт только что накрахмаленную подушку на кровать и наконец поворачивается ко мне лицом. Он молча подходит ближе. Мне приходится задирать голову, чтобы посмотреть на него. Он не улыбается, но и не хмурится. Он – нечитаемый.

— Я не женат, но и не ищу отношений.

Он продолжает стоять, а моё лицо горит, как лава, и плавится прямо на скулах. Это было самое мягкое, самое вежливое разочарование, которое я когда-либо получала за всю свою жизнь, а я даже не приглашала его на свидание.

Слава богу, всё это не имеет значения. Я уеду завтра утром, найду отель типа «постель и завтрак», и Кену больше никогда не придётся меня терпеть.

Но почему он всё ещё стоит передо мной в такой позе? Почему я чувствую мгновенную связь с ним? Что-то внутри притягивает меня к нему, умоляет поднять руку к его груди и провести ладонью по мягкой хлопковой футболке.

Он не двигается. Я не двигаюсь.

Выражение лица Ноя внезапно становится неловким, и он указывает на дверь, в которую я, сама того не осознавая, отступила.

— Я не могу пройти, пока ты стоишь там.

О.

О!

Вежливо, вежливо, вежливо.

— Да! Прошу прощения! Я просто…отойду. – Его серьёзное выражение лица не меняется, когда я отхожу в сторону и драматично указываю на выход.

— Стаканы для воды в шкафу рядом с раковиной на кухне, если тебе нужна вода. Ванная в конце коридора. Я иду спать. Не стесняйся запирать дверь, я знаю, что так и сделаю.

— Мудрое решение. Не хотелось бы, чтобы подушко-бандит нанёс удар, – говорю я, снова чувствуя прилив адреналина после того, как сказала именно то, что хочу, – без оглядки и без фильтров.

Может быть…просто может быть, это приключение всё-таки не было ошибкой.

Ной

Я натягиваю солнцезащитные очки, бейсболку и сжимаю кофе, как щит. Эта броня понадобится мне по дороге от общей парковки до пекарни. Всего пять минут пешком по Мейн-стрит – но этого более чем достаточно, чтобы столкнуться с каждым жителем проклятого городка.

Неважно, что Рэй Роуз провела в моём доме всего девять часов. Восьми хватило бы Мэйбл, чтобы обзвонить всех знакомых и запустить самую мощную волну сплетен в истории. Зато сегодня в пекарне будет аншлаг. Все захотят пирог с двойной порцией пересудов.

В этом и проблема жизни в родном городе. Здесь помнят, как ты в семилетнем возрасте пел «Mary, Did You Know?» в церковном хоре в уродливом жилете. Помнят, как шериф ловил тебя с девушкой у озера, когда вы запотевали стёкла твоего пикапа. И уж точно не забудут, как невеста разбила тебе сердце. Так что если по городу поползли слухи, что у тебя дома ночевала женщина – да ещё и симпатичная – покоя не видать.

Эти люди не забывают ничего и следят за моей личной жизнью, будто это дневная мыльная опера.

Я бы, наверное, закрыл пекарню и отправился на рыбалку вместо того, чтобы лезть в самое пекло (то есть на площадь), если бы не утренняя поставка. Джеймс, мой друг и владелец местной фермы, привезёт ящики с овощами, яйцами и молоком – без них никуда.

Если бы мне в своё время сказали, что в тридцать два я буду жить в этом городке и управлять пекарней (оригинально названной «The Pie Shop»), доставшейся от бабушки, я бы счёл говорящего сумасшедшим. Особенно после того, как я перевёз все вещи в Нью-Йорк к Мерритт, строил планы на будущее и целый год пытался пустить корни в месте, где чувствовал себя куском коры, болтающимся в океане. Но вот он я – снова дома, живу жизнью, которую не планировал, и чертовски ей рад.

Ну…в основном. Без этих любопытных, копошащихся в моих делах, я бы точно обошёлся.

И вот первое препятствие: магазин «Phil’s Hardware». Подходя, я вижу, как Фил и его компаньон Тодд стоят у входа, делая вид, что подметают и моют витрину – хотя этим после школы занимается внук Фила.

Они замолкают, когда я приближаюсь, что-то быстро шепчут, а затем изображают удивление, будто не ожидали меня увидеть – хотя я прохожу здесь каждый день в одно и то же время.

— Фух! Сегодня будет жарко, да, Ной?

— Та же температура, что и вчера, Фил.

Я делаю глоток кофе и не останавливаюсь.

Фил моргает, как сумасшедший, и озирается, пытаясь придумать что-то, что заставит меня задержаться. Не выходит, и Тодд вступает в игру:

— Может, жара привлечёт новых клиентов? Например, приезжих?

— Ты от жары пирогов захотел, Тодд? Сходи к врачу, это странно.

Я прохожу мимо, поднимая руку в небрежном жесте прощания. Они ещё легко отделались – мог и средний палец показать.

Теперь препятствие номер два: «Harriet’s Market». Я натягиваю кепку пониже – сегодня уж точно не хочу встречаться с Гарриет. Эта женщина беспощадна.

Прохожу под её сине-белым навесом и уже думаю, что пронесло, как вдруг – звонок двери. Я вздрагиваю и хочу ускорить шаг, но поздно. Попался.

Она сразу переходит к делу:

— Ной Уокер, не думай, что я не слышала про женщину, которая у тебя ночевала.

Делаю глубокий вдох и разворачиваюсь к Гарриет.

Ее руки уперлись в узкие бедра, а на лице застыл строгий взгляд, добавляя новые морщинки к уже существующим. Жизнерадостное желтое сарафанчико, в которое она облачилась, совершенно не соответствовало ее характеру. Седые с проседью волосы Гарриет были туго затянуты в пучок.