Воронцов. Перезагрузка. Книга 5 (СИ) - Тарасов Ник - Страница 4

— И не только не помрём, но и заживём лучше, — ответил я, довольный результатом. — Это ведь только начало. На следующий год ещё больше посадим.

После того, как с картошкой управились, мужики взялись за мой дом. Пока свозили материал ко мне во двор, чтоб заняться обшивкой дома, я наблюдал за работой, давая указания. Хотелось, чтобы всё было сделано по уму, на совесть.

— Доски кладите внахлёст, — объяснял я Степану, который руководил работами, — так ветер не будет задувать в щели. И крепите плотнее, чтоб не скрипело при ветре.

А ближе к обеду приехал обоз. Три телеги, гружённые товаром, и верховой впереди — Игорь Савельевич.

— Здравствуйте, Егор Андреевич! — крикнул он издалека, спешиваясь с коня. — Принимайте гостей!

— Здорово, Игорь Савельевич! — ответил я, выходя навстречу. — Милости просим!

Купец выглядел довольным — дела, видимо, шли хорошо.

Дав команду мужикам, те быстро и организованно разгрузили всё, что привёз купец — в основном, товары, которые мы заказывали: соль, ткани, железные листы, пряности. А взамен погрузили ему очередную партию досок.

Игорь Савельевич внимательно осмотрел чуть ли не каждую доску, проверил качество, потом удовлетворённо кивнул:

— Добро, как всегда у тебя. Порядок в делах.

Он рассчитался сразу же. А потом, заметив Фому, который наблюдал за происходящим, подозвал его.

— А вот и Фома Степанович! — воскликнул купец. — Как раз хотел и с тобой рассчитаться.

Игорь Савельевич достал отдельный кошель и рассчитался за бутылки, демонстративно показывая мне, что дела ведёт с моим купцом. Считал деньги медленно, с удовольствием, словно каждая бумажка была ему особенно дорога.

Я лишь кивнул тому, мол, так и нужно. Пусть ведёт дела напрямую — так всем удобнее.

Принесли Игорю Савельевичу очередной ящик со стеклом — всё аккуратно уложено в солому, чтобы не разбилось в дороге. Он снова придирчиво осмотрел товар, проверил ящик, потом дал отмашку своим людям грузить на телегу.

И, как всегда, не оставаясь даже на обед (хоть я и предлагал разделить трапезу), Игорь Савельевич собрался в обратный путь. Он ценил время.

— До следующего раза, Егор Андреевич! — крикнул он, садясь на коня. — Через седмицу-полторы снова буду.

— Счастливого пути! — ответил я, провожая взглядом обоз, который уже тронулся в путь, поднимая пыль на дороге.

Фома же подошёл ко мне, довольный, сияющий, как начищенный самовар. У него всегда был такой вид, когда дела шли хорошо, — глаза блестят, борода распушена, сам словно вырос на пару вершков.

— Егор Андреевич, — начал он, едва сдерживая радость, — бутылки все проданы! Игорь Савельевич смог договориться о продаже их по двадцать три рубля за штуку!

Я присвистнул от удивления. Это была хорошая цена, выше, чем мы рассчитывали. Значит, товар ценится, спрос растёт.

— В итоге произвёл с ним расчёт, и нам каждая бутылка получилась на рубль дороже, выгоднее, — продолжал Фома, потирая руки от удовольствия.

Я мысленно прикинул прибыль — получалось весьма неплохо. Наше маленькое стекольное производство начинало приносить серьёзный доход. А ведь начиналось всё с простой идеи — наладить производство бутылок для местных вин и наливок. Теперь же наши изделия уходили в саму столицу.

— Ну что ж, хорошо, — сказал я, хлопнув Фому по плечу. — Копейка рубль бережёт. Продолжай в том же духе.

Через пару дней после того, как выкопали картошку и закончили со сбором зерновых, бабы стали складывать пшеницу в стога, чтобы потом обмолотить. Работа кипела по всей деревне — кто-то таскал снопы, кто-то вязал их, кто-то складывал в телеги и увозил на гумно. Погода стояла ясная, сухая, самая подходящая для завершения полевых работ.

Я же, освободившись от неотложных крестьянских дел, решил наконец заняться тем, что давно планировал — попробовать всё-таки сделать фарфор. Эта мысль не давала мне покоя с тех пор, как мы наладили производство стекла. Бутылки, конечно, хорошо, но фарфор… Фарфор — это совсем другое дело. Белый, тонкий, звенящий, он мог бы стать чуть ли не основным источником дохода.

Утро выдалось туманное, прохладное, но к полудню туман рассеялся, и солнце пригрело по-летнему. Я неторопливо шагал по тропинке, ведущей к лесопилке, размышляя о предстоящем деле. В голове крутились пропорции, температурные режимы — всё то, что мне удалось вспомнить из своих знаний о производстве фарфора.

Лесопилка встретила меня привычным гулом работающих механизмов и запахом свежераспиленной древесины. У ангара встретил Прохора.

— Доброго дня, Егор Андреевич! — поприветствовал он меня, увидев издалека. — Как ваши дела?

— И тебе доброго, Прохор, — ответил я, подходя ближе. — Дело у меня к тебе есть особое.

Прохор тут же отложил то, чем занимался и весь обратился в слух.

— Слушаю внимательно, — сказал он, и в глазах его загорелся интерес.

— Помнишь, я тебе рассказывал о фарфоре? Посуде белой, как снег, тонкой, как лист, и прочной, как камень?

Прохор кивнул, в глазах его вспыхнула искра узнавания:

— Помню, конечно. Вы ещё говорили, что такую посуду царям да боярам подают, а в заморских странах она на вес золота ценится.

— Именно, — подтвердил я. — Так вот, решил я попробовать сделать такую посуду здесь, у нас. В общем то почти всё у нас для этого есть. Осталась лишь малость.

Глаза Прохора расширились от удивления:

— Да неужто возможно такое? — выдохнул он.

— Возможно, — кивнул я. — Но для этого нужен особый материал — полевой шпат. И вот я пришел к тебе, чтобы ты организовал ребятню для того, чтобы пособирать на речке этот самый полевой шпат.

Прохор почесал затылок:

— А как он выглядит-то, этот шпат? Чтоб знать, что искать.

— Покажу, — ответил я. — Собирай ребят, и пойдем к реке. Там на месте всё объясню.

Прохор не стал медлить. Быстро кликнул ребятню, подзывая их к себе. Те обычно помогали на лесопилке с мелкими поручениями. К моему удивлению, желающих оказалось даже больше, чем нужно — ребятня всегда была падка на новые приключения.

Когда Прохор собрал порядка десяти подростков — мальчишек и девчонок от девяти до двенадцати лет, все румяные, веснушчатые, с любопытными глазами, — мы все отправились гурьбой вдоль берега. День был в самом разгаре, солнце припекало, но возле реки было прохладно и свежо. Вода журчала по камням, изредка всплескивала рыба, в прибрежных кустах щебетали птицы.

Я шёл впереди, внимательно осматривая берег. Ребятня следовала за мной, переговариваясь и пересмеиваясь. Прохор замыкал шествие, поддерживая порядок.

— Смотрите внимательно, — объяснял я на ходу. — Нам нужны места, где берег усыпан больше гранитными камнями, а также проступает песок. В таких местах найти полевой шпат гораздо вероятнее.

— А зачем нам этот шпат? — спросил рыжий веснушчатый мальчишка, Ванька, кажется.

— Для фарфора, — ответил я. — Это особая глина, из которой делают самую лучшую посуду.

— А почему он на реке? — не унимался любопытный Ванька.

— Потому что река его вымывает из скал и приносит сюда, — терпеливо объяснил я. — Вода — она всё точит и несёт с собой.

Ребятня слушала с открытыми ртами, впитывая каждое слово. Для них это было не просто заданием — это было настоящим приключением, походом за сокровищами.

Буквально на первом же подходящем месте, где река делала плавный изгиб, а берег был усыпан мелкими гранитными обломками, я остановился. Присел на корточки, зачерпнул горсть песка с мелкими камешками и начал внимательно перебирать между пальцев.

Ребятня обступила меня плотным кольцом, заглядывая через плечо. Даже Прохор, обычно ворчливый, не смог скрыть любопытства.

— Вот! — воскликнул я, выудив из песка несколько округлых, слегка прозрачных зёрен. — Нашёл!

Я протянул ладонь, показывая всем свою находку. На загорелой коже лежали несколько зёрнышек размером чуть больше рисового зерна, белые с легким розоватым оттенком.