Тетушка против (СИ) - Алатова Тата - Страница 4

Жозефина обыкновенно держалась независимо, не спеша подводить своих кавалеров к той части залов, где ютились кумушки-тетушки-вдовушки-нянюшки. Но ведь единственную родственницу будущей жены Рауль в состоянии был запомнить!

— Что же, Пруденс, — неожиданно для себя придя в прекрасное расположение духа, спросил он благожелательно. — И какими же вы видите свои обязанности?

Она обвела строгим взглядом покои, которые он выбрал для своего заточения, — кабинет с прилегающей к нему комнаткой.

— Полагаю, прислуга в этом доме есть? — скептически спросила тетушка Маргарет.

— Прислуга, кроме вас? — не удержался Рауль и тут же загладил свою колкость любезной улыбкой. Не стоило ее слишком уж дразнить, наоборот, следовало воспользоваться случаем, чтобы произвести самое благоприятное впечатление. Но и удержаться не получалось — ведь она сама пришла к нему, по собственной воле, да еще и поставила себя куда ниже!

История была тем удивительнее, чем больше Рауль не понимал ее подоплеки.

Тетушка Маргарет ответила ему решительным и открытым взглядом, лучше всяких слов заявляющим: будет нужно — она в одиночку заменит армию челяди.

— За нами последовали только Мюзетта и Жан, — пояснил он смиренно. — Остальных, кто прислуживал нам в городе, пришлось отпустить — они ни за что не решились ехать в этакий склеп.

— Какая жертва с вашей стороны заточить себя здесь, — заметила она небрежно, прохаживаясь по кабинету и неодобрительно поглядывая на пыльные поверхности.

— Это так, — охотно согласился Рауль, верный решению изображать пылкого влюбленного. — Но если бы вы видели мою Жозефину, то поняли бы: эта прелестница заслуживает любых жертв!

— К тому же, как ваши сестры успели мне сообщить, она еще и богата, — невинно поддакнула тетушка Маргарет.

— Пруденс, Пруденс, разве можно отказаться от любви только из-за чужих пересудов? — страстно вскричал он и с досадой осознал, что переигрывает.

Всё его сестры, эгоистичные куклы, неужели так сложно было держать язык за зубами? Неужели так сложно было запомнить эту женщину, ведь она достаточно отличается от остальных? Рауль узнавал: отцом Маргарет был моряк-чужеземец, вот в кого она такая светленькая и такая флегматичная.

Она снова бросила на него долгий взгляд — оценивающий, пронзительный.

— Но, раз ваша любовь так глубока, — сказала она с едва заметной иронией, очевидно нисколько ему не поверив, — значит, вам будет легко продержаться этот месяц. Для чего же сиделка?

— Порой Жанна совершает необъяснимые поступки, — с широкой улыбкой ответил Рауль, и это было истинной правдой. — Но я очень рад, что вы откликнулись на это глупое объявление, общество столь незаурядного человека развеет мою скуку.

— Незаурядного? — тут же переспросила она. — Вы это поняли через пять минут после знакомства? Какая проницательность!

Их разговор затягивался — слишком много внимания для обыкновенной прислуги, но Рауль уже успел приписать тетушке Маргарет некое прямодушие, поэтому решил не тревожиться на этот счет.

И все же он торопливо уселся в кресло, позволяя себе подобную вольность в присутствии дамы, по-прежнему остающейся на ногах, и тем самым указывая на разницу их положений.

— «Требуется немолодая и некрасивая сиделка с плохим характером», — весело процитировал он. — Пруденс, моя милая Пруденс, только незаурядная женщина осмелится откликнуться на подобное объявление. Смею предположить, что вам просто чужды и кокетство, и оглядка на досужее мнение.

— Господин граф слишком много воображает, — сухо отозвалась она, опустив положенную «светлость» и тем самым выразив свое неодобрение его фамильярности. — Работа есть работа. Тем более, что все эти требования вполне разумны.

— Простите? — прищурился он.

— Должно быть, у вашей сестры были причины не нанимать хорошенькую хохотушку, — вполне невинно ответила она. Будь в ее голосе чуть больше ехидства, эта фраза прозвучала бы как прямое обвинение. Но тетушка Маргарет казалась слишком бесхитростной для подобного.

— Все дело в моей репутации, — елейно покаялся Рауль, — по молодости лет я изрядно покуролесил, но ведь никто не предупреждал, что однажды мне встретится ангел.

— Конечно-конечно, — так же приторно воскликнула она, — настоящая любовь творит чудеса!

Казалось, засахаренный мед накрепко приклеил к их лицам фальшивые улыбки.

— Пожалуй, — явно устав от этих политесов, решила сбежать тетушка Маргарет, — я найду Мюзетту, и мы постараемся придать хоть какой-то уют вашим покоям.

— Разумеется, — с энтузиазмом поддержал ее Рауль.

— Ведь если здесь станет чище, вам явно проще будет продержаться целый месяц без побегов в Арлан.

— Вот тут вы ошибаетесь, — сказал он, не теряя надежды разгадать ее замыслы, — мне вовсе не обязательно сидеть здесь безвылазно. Мне нужно всего-то не попасться.

Ее глаза вспыхнули, и она тут же опустила взгляд, прикрылась ресницами. Но Рауль успел заметить азартное удовлетворение, промелькнувшее на ее лице.

Стало быть, тетушка Маргарет прибыла, чтобы лично поймать его за руку и под этим предлогом расстроить свадьбу.

Что ж, в таком случае он станет самым влюбленным и послушным женихом в мире.

***

Скрываясь от причитаний преданной, но ленивой Мюзетты, а также чересчур энергичной тетушки Маргарет, которая затеяла истинную революцию в кабинете, Рауль сбежал в сад, который скорее напоминал заросли.

На старости лет его отец, известный своими безумными идеями, пытался привести этот замок в порядок. Грохнул воистину сумасшедшие деньги на трубы и окна, велел соскрести со стен вековую плесень и свез сюда остатки уцелевшей мебели. Он так запудрил мозги бедной Жанне, талдыча о величии их рода, что она и по сей день в это верила. Даже то обстоятельство, что ее старший брат вынужден жениться на деньгах, не развеивало ее иллюзий. Жанну приводили в отчаяние любые перемены, и пожалуй, больше всего на свете она мечтала оказаться на пару столетий в прошлом.

В те времена, когда отец вбивал наследное высокомерие в дочерей и засыпал ров, Рауль вел довольно разгульный образ жизни в столице, но после смерти родителя ему пришлось вернуться в провинцию Руаж. Первым делом он сгреб рыдающих сестер в охапку и снял особняк в Арлане. В глуши жизнь была размеренной и наполненной болтовней. Все вокруг с такой охотой перемывали друг другу кости, что в первое время Рауль ощущал себя обглоданным. Потом привык и даже находил в этом особую прелесть, пока его репутация не восстала против него.

— Неужели тебя выставили из твоей норы, братец? Мы-то уже три дня не могли дозваться тебя к ужину, — сказала Жанна, приближаясь к нему. Ее длинные юбки цеплялись за колючки.

По-своему она была красива, по крайней мере, изящна. Монашеская строгость ее черт смягчалась ямочками на щеках, которые появлялись при редких улыбках.

— Что это за причуда с сиделкой? — спросил ее Рауль без всякого неудовольствия.

— Подумала, что ты сойдешь с ума в четырех стенах, — пожала она плечами. — Болтовню Соланж ты едва выносишь, а я не выношу этого дребезжания, которое ты называешь музыкой. Нет, тут нужен кто-то с крепкими нервами.

— Пруденс Робинсон, — хмыкнул он, решив не раскрывать инкогнито тетушки Маргарет. Несложно представить, какой переполох устроят сестрицы. — Однако, вы в считаные минуты выболтали ей все семейные тайны.

— Перестань! — отмахнулась Жанна. — Не думаешь же ты, что хоть кто-то в Арлане верит, будто этот мезальянс по любви?

— И тем не менее, хорошо бы соблюсти хоть видимость приличий.

— Притворяться перед прислугой? — фыркнула она. — Рауль, дорогой мой, эта женщина непременно сунет свой нос в каждую щель. Ты же знаешь подобную породу — все экономки на один манер.

— Ну разумеется, — не стал спорить он.

Сестра неожиданно положила руку ему на плечо, проявляя несвойственную ей сентиментальность.

— Просто потерпи один месяц, — произнесла Жанна ласково, — и все закончится.