Гнев Безумного Бога (ЛП) - Фейст Раймонд Е. - Страница 43

Она отбросила привычное раздражение от того, как обошлись с её мужем те, кого он возвысил, безучастно кивнула молодому студенту и растворилась в воздухе. В одном виде магии Миранда не знала равных: в умении переноситься силой мысли почти в любое место, где она когда-либо бывала. Почти все остальные маги как в Мидкемии, так и на Келеване нуждались в устройствах, настроенных на конкретное место назначения — и мастера цурани были лучшими в их создании. Другие, вроде Пага, могли перемещаться по узорам — сложным геометрическим фигурам, выложенным на полу в определённых местах. Эта практика была широко распространена на Келеване, но в Мидкемии использовалась ограниченно — религиозные ордены быстро приспособили эту магию, чтобы их жрецы могли перемещаться между храмами. Правда, посторонним это не помогало, если только они не делали «щедрое пожертвование» — или, как Миранда предпочитала думать, не давали взятку — за право воспользоваться их узорами.

Но Миранда могла просто представить место — и оказаться там. Она и сама до конца не понимала, как это работает, поэтому с таким трудом обучала других этому навыку. Магнус был её лучшим учеником. Она считала, что со временем он сможет стать таким же искусным, как она, а может, даже превзойти её в умении переноситься в ранее посещённые места. Впрочем, и Паг делал успехи. Накор утверждал, что не способен на такое, но она была уверена, что он лжёт. Он казался ей таким же забавным, как и её мужу, но она никогда не доверяла ему — и не собиралась начинать. В этом невысоком человеке было что-то… что-то глубоко скрытое, что-то неправильное. И хотя её муж не раз вверял Накору свою жизнь, и тот маленький игрок никогда не подводил в критический момент, она всё равно боялась, что однажды потеряет Пага из-за кого-то вроде Накора — из-за человека с его собственными тайными замыслами.

Миранда материализовалась в своём кабинете и обнаружила Калеба, спящего за столом. При виде младшего сына её сердце сжалось от тёплого материнского чувства, и на мгновение она вспомнила, каким он был малышом у неё на руках. Она глубоко вздохнула и отбросила эмоции.

— Калеб, иди спать!

Он чуть не подпрыгнул на стуле.

— М-м?

— Иди в свои покои. Уверена, Мари тоже не прочь иногда видеть своего мужа. А мне ещё работать.

— Который час?

— Понятия не имею, — она взглянула в окно. — Ночь. Когда я пять минут назад уходила из Ассамблеи, был полдень, так что спать я вряд ли скоро буду. Пока твой отец и все остальные спасают мир, кто-то должен заниматься рутинными делами.

— Знаю, — Калеб зевнул. — Я сводил доходы с отцовских владений, разбирал отложенные проекты, некоторые ждали по несколько недель. Ещё нужно решить, когда мы снова начнём принимать новых студентов, и… дел просто куча. — Он указал на внушительную стопку бумаг и пергаментов: — Зато вот это всё наконец готово. — Взяв другую пачку документов, добавил: — А это может подождать. — Ткнул пальцем в бумаги, на которых только что спал: — А вот эти несколько дел нужно решить срочно.

— Хорошо. Я доделаю, а завтра утром ты снова сможешь бегать по лесам с луком или заниматься чем захочешь. А сейчас — марш спать.

Калеб поцеловал мать в щёку и вышел. Миранда опустилась в кресло мужа, ещё тёплое от того, что в нём сидел сын, и в который уже раз пожелала, чтобы Паг наконец вернулся. Она тщательно скрывала это, но её охватывал страх — и больше всего она боялась, что больше никогда не увидит мужа.

Паг сидел молча, наблюдая за разворачивающейся перед ним драмой. Он понимал, что происходит нечто важное, и был сосредоточен на том, чтобы осмыслить увиденное. Магнус стоял позади отца, столь же внимательно следя за беседой. Три старшие Ведьмы Крови, пришедшие их встретить, восседали в полукруге кресел. На всех были одинаковые чёрные робы с оранжевыми отворотами и широкими оранжевыми поясами, тогда как младшие члены их ордена носили бело-оранжевые одеяния.

Макрос сидел в таком же кресле поодаль. Он выглядел измождённым до крайности и опирался на посох для дополнительной поддержки. Центральная Ведьма Крови произнесла:

— Я — Аударун, старшая сестра нашего ордена. Слева от меня Сабилла, справа — Маурин. Мы трое образуем Триархию, верховных правительниц Сестринства. Мы также хранительницы знаний и защитницы жизни. — Она посмотрела на Макроса и спросила: — Как ты стал Садовником?

Макрос помолчал. Он переводил взгляд с одного лица на другое и наконец произнёс:

— Я не знаю. Однажды я возвращался домой с работы, и у меня случился… какой-то приступ. У меня закружилась голова, и я упал за стену, чтобы никто не увидел моей слабости. Затем ко мне вернулись воспоминания о прошлой жизни, и… я понял, что я…

Его голос дрогнул.

— Я вернулся домой и чувствовал себя… больным. Мне снились сны. У меня была семья. Они боялись. Когда я очнулся, моя супруга умоляла меня быть сильным, не дать себя забрать и убить, а вернуться к работе, чтобы защитить их.

Он опустил голову.

— Я покинул тот дом и больше никогда их не видел.

— Продолжай, — сказала Аударун. — Куда ты отправился?

— Я шёл очень долго. Помню лишь обрывки: иногда прятался, иногда просто шагал по оживлённым улицам, будто по делу. Воровал еду, когда никто не видел, и… — Он закрыл глаза, будто это помогало вспомнить. — Я пришёл в одно место.

— Какое место?

— Не помню. — Макрос открыл глаза. — Оно было похоже на Рощу Дельмат-Ама, но это было не там. Другое место.

— Что произошло? — спросила Аударун мягким, ободряющим тоном.

— Я встретил кого-то.

— Кого?

— Он назвался… — Снова Макрос закрыл глаза. — Он сказал, что его зовут Датамай.

Три женщины переглянулись.

— Вам знакомо это имя.

— Да, — ответила Аударун. — Это ложное имя из древней сказки. Что он тебе сказал?

Макрос не открывал глаз.

— Он сказал, что ждал меня… нет, что меня ждали. Потом он… — Он открыл глаза. — Он возложил руки мне на голову, почти как при благословении, и… боль ушла, а память… прояснилась. Я вспомнил большую часть прошлой жизни и нынешней, в правильном порядке.

— Как я и предполагала, — сказала Аударун. — Кем был этот человек? Ничтожным? Жрецом Смерти?

— Не могу вспомнить… — голос Макроса оборвался, и он осел в кресле.

Присутствующие Ведьмы Крови выглядели встревоженными, но в отличие от сдержанного неодобрения, которое Паг не раз наблюдал у слуг Белого при проявлении слабости, здесь читалась искренняя обеспокоенность.

— Что с ним? — поднялась со своего места Аударун.

Паг тоже встал.

— Он говорил мне, что смертельно болен.

На ее лице отразилось недоумение.

— Я должна была бы знать об этом.

Она подошла к Макросу и опустилась на колени рядом с ним. Осмотрев его, она отдала распоряжение одной из младших Ведьм Крови. Та поспешила выполнить поручение.

— Помогите перенести его, — обратилась Аударун к Пагу и Магнусу.

Они подхватили Макроса и понесли его через анфиладу залов в небольшую спальню, больше похожую на келью. Подобные Паг видел во многих храмах Мидкемии и Келевана. Скудная обстановка включала лишь походную кровать, маленький стол и стул. Единственным источником света служила масляная лампада на столе, где в чаше с маслом тлел фитиль.

Они уложили Макроса на походную кровать, и Аударун продолжила осмотр. В этот момент вернулась молодая Ведьма Крови, неся большую корзину с пузырьками, баночками и завёрнутыми в вощёную бумагу пакетиками. За ней шла другая девушка с дымящимся котлом горячей воды.

Аударун быстро приготовила напиток с резким ароматом и жестом велела Пагу и Магнусу приподнять Макроса, поднеся чашу к его губам.

Макрос пришёл в себя достаточно, чтобы сделать несколько глотков. Через несколько минут в его глазах появился проблеск осознанности.

— Я потерял сознание? — спросил он слабым голосом.

— Да, — ответила Аударун, поправляя складки своего одеяния. — Вернее, твоё тело больше не могло поддерживать сознание.