Гнев Безумного Бога (ЛП) - Фейст Раймонд Е. - Страница 42

— Они борются, — ответил старец. — Твари извне терзают нас, но их главная цель — уничтожить Квор, а мы можем сделать так мало. Мы не смогли выполнить свой долг.

— Нет, — сказал Томас с неожиданной мягкостью. — Мы здесь, мы поможем, и Квор устоят, даже если им угрожает опасность.

— Мы — вольный народ, — повторил старый эльф. — Но нам нужна помощь.

— Помощь вы получите, — заверил Томас. — Я попрошу мою супругу, королеву Эльвандара, прислать тех, кто готов служить с вами: охотников, ткачей, мастеров, а также заклинателей и воинов, чтобы мы вновь могли видеть Квор в безопасности, в их домах над нами.

— Мы благодарны тебе, — сказал старик, и облегчение на его лице было так явно, что, казалось, он вот-вот заплачет.

— Это нам следует благодарить вас, — ответил Томас, вставая и склоняя голову в знак уважения к трём старцам. — Я должен вернуться в Эльвандар и прибуду обратно как можно скорее с теми, кто сможет помочь немедленно. Остальные присоединятся позже, и мы увидим Баранор возрождённым.

— Дети? — спросил Кастданур.

Томас улыбнулся.

— Некоторые привезут детей, чтобы вашей молодёжи было с кем играть. И я знаю, что часть останется с вами. Многие из северных эльфов, что ныне живут в Эльвандаре, с радостью приедут сюда — их обычаи ближе к вашим, чем к нашим.

Томас говорил о гламредхель — «безумных эльфах», веками сражавшихся с Братством Тёмной Тропы, прежде чем столетие назад прийти на юг, в Эльвандар.

— Тогда я отрекаюсь от прежнего неповиновения и присягаю на верность вашей королеве.

Джим вдруг осознал: здесь явно существовал древний раскол, и Кастданур делал невероятную уступку.

Томас покачал головой:

— Только если вы сами того пожелаете. Мы предлагаем помощь, потому что вы — наша кровь и несёте великий долг. Без каких-либо условий. Вы остаётесь вольным народом.

Тут старик и вправду заплакал. Томас мягко сказал:

— Скоро всё наладится.

Он знаком велел Каспару и Джиму следовать за ним. Выйдя наружу, Томас пояснил:

— Здесь больше тайн, чем время позволяет объяснить. Оставайтесь с этим народом, помогите им запасти пищу. Они в смертельной опасности — куда большей, чем вы можете представить.

Он оглянулся на вход в зал:

— То, что терзает этих людей, может быть связано с другими угрозами. Существа, о которых они говорят… пустотники, которым нет места в этом мире.

Горькая усмешка тронула его губы:

— Именно один из них, мелкий призрак, стал причиной того, что я стал таким, каким вы меня видите сегодня. Когда-нибудь я расскажу вам эту историю, а пока просто знайте, что мы должны позаботиться о том, чтобы этот народ выжил. Я вернусь с таким количеством воинов, сколько сможет перенести Райат. Остальные последуют позже.

— Один вопрос, — сказал Джим.

— Какой?

— Кто или что такие Квор?

Каспар сказал:

— Я всегда думал, что это просто место на карте.

Томас склонил голову:

— Они — древнейшая раса этого мира, его сердце. Если твари из Пустоты уничтожат их, ничто не остановит дасати. Эти эльфы, называющие себя Детьми Солнца, всегда были хранителями Квор.

— Где они находятся? — спросил Джим.

— Высоко над нами, — ответил Томас. — В Пиках…

— …Квора, — хором закончили Каспар и Джим.

Томас без лишних слов развернулся и направился к воротам поселения. Он быстро спустился на луг, где гигантский красный дракон терпеливо ждал, чтобы отнести его домой.

Джим повернулся к Каспару:

— И что теперь?

— Идём на охоту, — ответил Каспар, — если, конечно, ты не хочешь питаться орехами и сушёными фруктами следующие несколько дней.

Джим вздохнул:

— Если придётся. Хотя я никогда не был хорошим охотником.

— Научишься, — хлопнул его по плечу Каспар. — Пойдём, обсудим с нашими новыми друзьями организацию новой охоты. Будем надеяться, что успеем добыть что-то стоящее, прежде чем Томас вернётся и спугнет всю дичь. В том стаде был большерогий олень, я уже предвкушал оленину на ужин.

— Прости, — пробормотал Джим, всем сердцем желая, чтобы уговорил Томаса высадить его по пути в Крондор. Вот это было бы зрелище — гигантский красный дракон, приземляющийся на княжеском плацу! Как бы это впечатлило леди Мишель де Фрашетт и её отца, графа Монтагрена!

Он вздохнул, гадая, увидит ли ещё когда-нибудь Мишель… и вспоминает ли она о нём. Отбросив эти мысли, Джим последовал за Каспаром обратно в главный зал Баранора.

Миранда нервно шагала взад-вперед.

Аленка и остальные Всемогущие собрались на неформальный совет в саду Города Магов, где располагалась Ассамблея. Старейший из присутствующих (не считая самой Миранды) наблюдал за её метаниями с лёгкой усмешкой.

— Тебе стоит присесть и успокоиться, — посоветовал он. — Это помогает яснее мыслить.

Она отрицательно мотнула головой, не прекращая ходить.

— С ясностью моих мыслей всё в порядке. Проблема в том, что мы до сих пор не нашли Лесо Варена.

Матикал, коренастый маг средних лет с выбритой головой, больше похожий на кабацкого забияку, чем на мастера магии ясновидения, хрипло произнёс:

— Каждый член Ассамблеи, каждый жрец всех орденов и каждый маг Малого Пути, до которого мы смогли добраться, знает, что искать. Мы использовали все доступные искусства обнаружения и прорицания, чтобы найти следы некромантии. Как только появится малейший намёк на его магию смерти, мы набросимся на него и уничтожим, чего бы это ни стоило.

Миранда остановилась. Она осознала, что этот человек готов отдать жизнь, чтобы уничтожить Варена, и поняла, что каждый член Ассамблеи также готов умереть, лишь бы устранить угрозу мидкемийского некроманта.

Её положение в Ассамблее всегда было непростым. До вмешательства мужа и возвышения Императрицы любая женщина с магическим даром предавалась смерти. Лишь в последнем столетии женщинам разрешили открыто практиковать магию, и многие традиционалисты всё ещё с трудом принимали чёрные мантии «сестёр», не говоря уже об этой неотёсанной дикарке с другого мира. Только брак с Миламбером, величайшим из Всемогущих, заслужил ей их снисходительное признание.

Но покушение на Императора изменило всё. Теперь её слова внимательно выслушивали, каждое предложение взвешивали. Была совершена немыслимая для Всемогущих дерзость — попытка уничтожить Свет Небес, и перед этой угрозой все разногласия отошли на второй план.

— Возможно, он бежал обратно в ваш мир, — предположил Аленка.

Миранда резко покачала головой:

— Нет. Мой муж не знает равных в искусстве разломов. Перед отъездом он установил защитные чары. Если бы кто-то открыл разлом в Мидкемию, мы бы это обнаружили.

— Тогда он затаился, — заключил Матикал.

— Простите моё нетерпение, — сказала Миранда. — Ненавижу быть в положении, когда приходится ждать, пока враг сам себя обнаружит. — Она указала на север, будто могла разглядеть далёкие горы сквозь стены. — Он прячется где-то в горной пещере. — Затем махнула на юг. — Или в хижине в глухом углу какого-нибудь жалкого болота — за свою жизнь он перенёс и не такое, если верить слухам. Но он будет ждать сколько потребуется, а затем нанесёт удар. И нам остаётся лишь надеяться, что в следующий раз это будет не хуже, чем прошлая атака.

— А что может быть хуже покушения на Императора? — спросил Аленка.

Без тени улыбки Миранда ответила:

— Успешное покушение на Императора.

В комнате повисла тишина.

Через мгновение Миранда заявила:

— Я больше не могу здесь ничего сделать. В Мидкемии назревает ситуация, которая может оказаться обратной стороной той чудовищной опасности, с которой мы все столкнулись здесь. Вы знаете, как связаться со мной в случае необходимости.

Без лишних слов она мысленно перенеслась в зал разлома, вошла в него и оказалась снова на Мидкемии. Облачённый в чёрное студент взглянул на её внезапное появление с ленивым интересом. По договорённости, разлом, ведущий в Ассамблею, по-прежнему находился в Академии на острове Звёздная Пристань, а не на Острове Колдуна. Если отбросить политические игры, это было лучше для сохранения тайны собраний Конклава. Однако определённые договорённости с Академией всё же пришлось соблюдать. Миранду бесило, что этот великий университет магии, основанный и построенный её мужем, теперь находился в чужих руках, и что эти новые хозяева далеко не всегда соглашались с решениями Пага. Не то чтобы она и сама всегда с ним соглашалась, но она была его женой и ценила его мнение, даже когда считала его ошибочным.