Подменная дочь (СИ) - Лей Лора - Страница 3

В свете откровений и покаяний Вень Шу все встало на свои места, и Чень Юн приняла решение бежать, как и советовала женщина, долгое время бывшая ей матерью. Собрав немногочисленные пожитки, обняв умирающую, она выскользнула в ночь и отправилась в столицу.

Благодаря общению со старым ученым, она представляла, как добраться до главного города, и, проявив смекалку, артистизм и отвагу, спустя неделю стояла перед воротами особняка генерала в Сучжоу.

Появление оборванки, рассказывающей фантастическую историю о подмене детей, было воспринято кланом Гу как насмешка. Однако внешность девушки, ее манеры и речь заставили обитателей особняка присмотреться и выслушать пришелицу внимательнее.

Предоставленные предметы усилили доверие к рассказу, и Чень Ю приняли как гостью. Когда же девушку привели в порядок, отмыли, переодели и представили старейшинам, сомнений в ее принадлежности к семье отпали: девушка была копией братьев Гу!

Госпожа Гу плакала, обнимала вновь обретённую дочь, генерал рвался наказать воров, старейшины поражались превратностям судьбы и решали вопрос о легализации нового члена клана. Чен Юнь же, обалдевшая от появления настоящей барышни Гу, устроила в своем дворе истерику с битьем слуг и посуды.

В течение следующего месяца обе девушки, как и обитатели особняка, притирались друг к другу. И если Чень Ю набирала очки в глазах семьи рассудительностью, скромностью и талантами, то Чен Юнь их неуклонно теряла.

Ставшая в одночасье неистинной гунян (госпожой), девушка страшилась будущего, поэтому впадала то в апатию, то в агрессию, постоянно плакала, просила то отправить её в деревню, чтобы не мешать настоящей дочери Гу, то, наоборот, умоляла не бросать её, учитывая прожитые вместе годы.

Напряжение нарастало: госпожа Гу разрывалась между двумя дочерями, домочадцы всё больше подпадали под обаяние новенькой, находя в ней родственные черты и отдаляясь от Чен Юнь, становящейся день ото дня все более раздражающей и утомительной. Слуги шептались, в городе ждали разрешения ситуации с обретенной дочерью и подменой, а у генерала болела голова относительно помолвки с домом премьер-министра.

Как только новость распространилась по столице, господин Лян прибыл в особняк генерала, желая прояснить ситуацию с помолвкой. Естественно, ему нужна была настоящая дочь Гу, а не подделка, как бы то ни было.

Увидев новую девушку, он категорически заявил, что его сын женится только на Чень Ю, поэтому генералу следует срочно решить вопрос с внесением её в родовые книги. Учитывая отсутствие у находки(или пропажи?) надлежащего воспитания, премьер предложил отложить свадьбу на полгода, пригласить дворцовых дам для обучения будущей ванфэй (главной жены) его сына и, заверив генерала в почтении и соблюдении договоренностей, удалился.

Этот визит поставил точку в сомнениях старейшин и стал триггером последующих событий в жизни Чен Юнь. Как только она узнала, что положение законной дочери Гу и помолвка переходят к новообретенной сестре, девушка потеряла сознание и провалялась в горячке неделю.

За это время семья провела все необходимые ритуалы, и очнувшаяся Чен Юнь узнала, что отныне её имя — Чень Ю, и она — приёмная дочь генерала Гу. Двор, где она жила всю жизнь, был передан настоящей хозяйке, как и помолвка с Лян Си Ченем, а её переместили в другой — менее роскошный и удобный.

Дворцовые дамы приступили к обучению законной наследницы, вокруг неё сосредоточилась жизнь семьи, а бывшей звезде особняка оставалось смириться и принять новый статус без комментариев.

Могла ли теперешняя Чень Ю принять такую несправедливость? Конечно, нет! Придя в себя, она помчалась к матери, бабке, отцу, брату с жалобами и плачем, угрозами покончить с собой и прочими глупостями.

Мать уговаривала и просила понять, бабка вторила, потом выгнала как неблагодарную, отец вообще не стал разговаривать с обманщицей, а младший брат…развел руками, пообещал помочь, если что, но заметил, что ей стоит утишить нрав и уменьшить амбиции, быть более скромной, поскольку ей и так повезло попасть в их семью и прожить в любви и довольстве столько лет, в то время как его кровная сестра страдала ни за что в чужой.

Расстроенная Чень Ю сначала объявила голодовку, потом напала на Чен Юнь, столкнув её в пруд, чем окончательно испортила впечатление о себе, была избита отцом в соответствии с семейными правилами и наказана трехдневным стоянием на коленях в зале предков.

Отчаявшись, Чень Ю решилась на крайнюю меру — подожгла семейную святыню и почти угорела в ней сама. Смутьянку спасли, как и большую часть помещения, но к вопросу о целесообразности её дальнейшего пребывания в клане было решено вернуться сразу после выздоровления оной.

— Как ты думаешь, что будет с госпожой, когда она очнется? Ну, если она очнется…

— Дура, что ты болтаешь? Хочешь, чтобы тебя снова избили? Лучше молчи и молись, чтобы она пришла в себя. Как бы ни ругались старейшины, они столько лет лелеяли барышню, поэтому все равно переживают…

Да, она поступила неразумно, но и её можно понять! Была жемчужиной на ладони, и вдруг превратилась в рыбий глаз. С её-то характером, как она могла принять это лежа? Проиграть за месяц все позиции, стать посмешищем в глазах тех, кого считала ниже себя, потерять любовь и внимание родных! Думаешь, ей было легко?

Я не оправдываю её поступок, но могу понять, хоть и рада отчасти, что ей указали на место, и теперь она должна на себе почувствовать, каково быть униженной и отвергнутой. Вспомни, сколько раз она делала гадости, скольких слуг избила по пустякам, скольких подставила? Ей полезно пострадать, может, чему и научится…

— А чему она может научиться? Смирению и покорности? Ох, сомневаюсь! Да, я слышала от момо (старшая, продвинувшаяся служанка) Го, что её в особняке не оставят — старая госпожа боится за новую барышню и младшего господина. Вроде как в монастырь хотят отправить на лечение, а там…

— Может, замуж выдадут куда подальше? Все лучше, чем в монастырь как сумасшедшую…Хотя, она и есть сумасшедшая, раз подожгла зал предков и чуть сама не угорела до смерти. Да и попытка утопить законную дочь тоже не самый умный поступок. Ладно, давай подогреем лекарство, попробуем напоить, пора. Доктор скоро придет.

Голоса стихли, легкие шаги удалились. И что это было, а?

Я открыла глаза, вернее, попыталась. С трудом смогла разлепить веки и осмотреться. Голова раскалывалась, в горле пекло и было сухо, как в пустыне. Тело плохо слушалось приказов мозга, но все-таки я умудрилась чуть приподняться и увеличить площадь обзора. Руки тряслись от напряжения — глянула на них.

«Черт, это не мои руки! — с ужасом поняла. — Господи, что это? И ноги тоже не мои! И волос у меня столько никогда не было. И что на мне одето? Откуда такая роскошь? Это же натуральный шелк! И где моя С-грудь? Где мой пресс? Что это за место?»

Все нарастающая паника мешала адекватно оценить окружающую обстановку, очень похожую на декорации исторической дорамы: шелковое одеяло, подушка-валик, тонкая кисея занавески, курильница.

«Похоже, бронзовая, и аромат такой тяжелый, пряный…У меня таких отродясь не было. Деревянные стены и потолок, решетчатые окна, затянутые бумагой…Бумагой⁈ Так, а это — бюро? И на нем зеркало, баночки…Бронзовое зеркало или медное? Не стекло? И почему у меня так першит в горле?»

Мои размышления прервали две девочки, одетые на манер все тех же дорамных героинь, о которых подумалось раньше: единообразные длинные юбки, блузки под шею, уложенные кольцами вокруг ушей волосы и — смиренные поклоны после брошенных на меня взглядов.

— Госпожа, Вы очнулись! Это такая радость! Нужно выпить лекарство, доктор Ван уже здесь.

«Этот голос я слышала, это она жалела госпожу…Какую госпожу? Она ведь на меня смотрела? Это я — госпожа? Мама!!! Что происходит-то?»