Подменная дочь (СИ) - Лей Лора - Страница 2

Ей нравилось интриговать, сталкивать людей лбами, оставаясь при этом в тени, она не отказывалась от прямого шантажа или угроз, использовала при случае и статус семьи. О её жестокости слуги и пострадавшие молчали, зато о способностях предпочитали говорить в преувеличенной степени, дабы не стать следующей жертвой ее коварства.

Причиной такого поведения Гу Чен Юнь были как обстоятельства ее уникального положения в семье, так и растущая год от года тревога по поводу собственного происхождения, о чем она впервые задумалась еще в младенчестве: дети очень чувствительны к замечаниям относительно своих внешних данных, умственных или прочих способностей.

Однажды Чен Юнь услышала, как пришедшие в гости к матери дамы обсуждали её непохожесть на других членов семьи, после чего девочка долго плакала на руках первой госпожи Гу, добиваясь подтверждения кровного родства. Расстроенная мать всячески утешала зареванного ребенка, уверяла в своей любви, призывала не обращать внимания на глупые слова и не сомневаться в собственной идентичности.

Однако, с годами Гу Чен Юнь и сама стала отмечать отличие внешности остальных членов семьи от собственного отражения в зеркале: цвет кожи у нее был темнее, черты лица — не так аристократичны, рост и фигура тоже оставляли желать лучшего, несмотря на тренировки и диеты. Она могла бы считаться, пусть и неидеальной, но вполне себе красавицей, если бы не признанно-великолепные братья и родители рядом….

Недоуменные взгляды, которыми ее награждали люди при первом знакомстве, учащались по мере взросления, как и шепотки о её сомнительном родстве с генералом — за спиной. Дело дошло до того, что даже в семье иногда, вроде как в шутку, звучали слова о том, что она — кукушка, что заняла гнездо сороки.

По мере усиления таких разговоров и углубляющегося осознания своей инаковости, Чен Юнь становилась раздражительнее, злее, грубее и жестче: у неё начал развиваться комплекс неполноценности, выразившейся не в замкнутости, как бывает чаще всего, а в скрытой агрессии — она вошла во вкус лжи, подстав, мелких пакостей, приводящих к кратковременному облегчению собственных страданий на фоне несчастья других. А еще она культивировала в себе высокомерие, надменность и тщеславие, помогающие бороться со страхами оказаться ненужной семье.

Её негатив по отношению к окружающему миру все чаще прорывался в неадекватном поведении и неприсущих благородной госпоже поступках, что совсем не нравилось родне. Несмотря на статус единственной дочери, барышня Гу стала получать наказания по семейным правилам, чего раньше никогда не было, что заводило её еще больше, повышало капризность, строптивость, своеволие, провоцировало истерики и новые конфликты.

Теперь почти каждое появление Гу Чен Юнь на собраниях молодых барышень заканчивалось скандалом с её участием, что закономерно приводило к заточению в зале предков, переписыванию женских канонов или усиленным тренировкам.

Родители расстраивались и несколько охладели к девушке, надеясь, что она всё-таки возьмется за ум, исправится и не опозорит особняк генерала перед будущими родственниками.

До свадьбы оставалось три месяца, когда самые страшные кошмары Чен Юнь сбылись: в особняке генерала появилась настоящая дочь семьи Гу. Это была катастрофа для Юнь-эр, потрясение — для супругов Гу, головная боль — для старейшин и самая скандальная новость — для столичных сплетников.

Генерал Гу провел молодость на северной границе, охраняя рубежи Тансун от набегов кочевников. Его жена делила с ним все тяготы пребывания в военном лагере и крепостях, помогая организовывать быт и рожая детей. Она никогда не жаловалась, стойко переносила лишения и воспитывала сыновей соответственно, чем заслужила уважение и любовь супруга. За десять лет на границе госпожа Гу родила троих мальчиков, и в неполные тридцать являла собой образец счастливой жены и матери.

Генерал гордился своей семьей, карьерой, подчиненными и, в целом, считал себя успешным человеком, невзирая на постоянную опасность и непростые условия жизни на севере. Поэтому императорский указ о возвращении в столицу для получения должности в военном ведомстве он воспринял как своевременный и заслуженный.

Семья тут же собралась в обратный путь, несмотря на беременность госпожи Гу: опоздать, нарушив тем самым приказ государя, генерал не мог, а его супруга надеялась доехать до дома до родов, уповая на себя, удачу и опытную повитуху.

Почти так и случилось: благодаря Великому каналу, соединившему Бейджин, главный город Северной префектуры, с Нанкином, от которого по рекам и местным каналам можно было добраться до имперской столицы Сучжоу, большую часть пути они провели на относительно комфортабельном корабле, что не отразилось на самочувствии беременной.

Роды начались, когда до дома осталось менее недели пути, поэтому генерал решил остановиться в небольшой деревне, чтобы появившаяся на свет дочь и утомленная дорогой и родами жена смогли отдохнуть и восстановиться.

Здесь же, в деревне, была нанята временная кормилица — тихая скромная крестьянка, ровесница госпожи Гу, родившая четвертую дочь на пару дней раньше. Женщины быстро сошлись на почве общих забот и интересов, и когда пришло время расставаться, всплакнули, обменялись контактами и презентами на долгую память.

Кто бы сказал тогда генеральской чете, что милая селянка, горько плакавшая при прощании, жестоко обманет их, подменив новорожденную генеральскую дочь своей, и будет хранить этот секрет шестнадцать лет, вплоть до самой смерти⁈

Возможно, крестьянка так и промолчала бы, но грех обмана, камнем лежавший у нее на сердце, усугубили угрызения совести, поскольку эту взращенную, но не любимую дочь, её муж решил продать для обряда чунси в соседний город: богатый купец искал девушку для исцеления умирающего сына и был готов заплатить большие деньги (по местным меркам) за девственницу, что разделит с его отпрыском жизнь и смерть.

Как бы ни относилась умирающая к чужому ребенку в течение этих лет, на смертном одре она не смогла столкнуть девушку, называвшую её матерью, в огненную яму, поэтому рассказала той правду, отдала оставленную госпожой Гу нефритовую шпильку и вышитое ею же саше с узором мятлика, немного денег, назвала фамилию настоящих родителей и помогла сбежать из деревни, наказав отправиться в столицу, найти генерала и просить от её имени прощения за обман.

Шокированная историей своего рождения и уготованной ей участью жертвы, Чень Ю сначала не поверила словам матери, но, поразмыслив, приняла их за правду.

Девушка, в отличие от своих родственников, коими считала семью Чень, была умна, сообразительна и способна: несмотря на сопротивление отца, научилась читать и писать у жившего по соседству учёного, много с ним разговаривала, сбегая от криков и ругани в доме, прекрасно вышивала, зарабатывая этим немного монет и провоцируя зависть других сельских девушек. К тому же, ее внешность привлекала внимание изящностью лица и фигуры, видимых даже сквозь худобу, бедную одежду и загар от полевых работ.

Она сильно выделялась среди дочерей Чень, что вызывало подозрения отца и приводило к насилию над матерью и девочкой все годы их совместной жизни. Чень Чао бесился, глядя на четвертую дочь, с годами становящуюся все больше не похожей ни на него, ни на остальных дочерей, обвинял жену в измене, а так и не родившийся сын делал его еще злее и беспощаднее. Доставалось всем, но особенно от его гнева страдали Чень Ю и жена, Вень Шу.

Масла в огонь подливала его мать, старая Сю Лин, постоянно упрекавшая сноху в непохожести этой внучки на остальных и в неспособности родить внука: у Чень Чао было три дочери до Чень Ю и две — после. Для деревни такая ситуация — беда и повод для насмешек.

Как ни старалась Чень Ю угождать отцу и бабке, как ни работала до изнеможения в доме и в полях, как ни ухаживала за сестрами — все было без толку: её не любили, не ценили и, в конце концов, продали ради других.