Подменная дочь (СИ) - Лей Лора - Страница 25

Действительно, команда из нескольких чиновников суда (правительства) и министерств продавала на сторону неучтенных жеребят, списывала под предлогом болезней нормальных коней, мутила с отчетностью и делила денежки меж собой. Родственнички получали крохи, а вот заплатить пришлось по полной. Папенька сделал, что мог, с братьями разругался вдрызг, но матери помогать дурням не запретил, да и с выплатой компенсации скандальным бабам поспособствовал.

Что могли, в особняке для отъезжающих сделали: одели-обули, повозки наняли на вырученные от продажи старухиного добра деньги, погрузили скарб простенький. Караван выйдет из столицы утром через день, в поместье ссыльных уже не было, а вот генерал и мать с братом еще в доме, они уедут через три дня.

Там история такая: мать отказалась отпустить младшенького одного, поэтому едет с ним, с папенькой же к новому месту службы отправиться наложница. Не понять мне тутошних нравов, хотя…

Не в том суть. Самое ужасное, что матриарх Гу после первого шока развила бурную деятельность: руководила сборами, продажей имущества и слуг, отбором на хранение остающихся в доме ценностей и предметов, молилась в зале предков и, видать, надорвалась… Как из поместья ушли непутевые отпрыски и бедные внуки, а генерал начал собираться на запад, она сломалась: пошла помолиться духам предков, там ее удар и хватил — парализовало старейшую мадам Гу.

Попытки найти ей пристанище у родни или знакомых, предпринятые генералом, успеха не принесли: от опальной семьи открещивались все давние друзья и дальние родственники. Тем более, что пока перевозить пострадавшую лекарь запретил.

Удивила матушка, которая остаться со свекровью в столице не захотела, как ни уговаривал и просил ее об этом муж. Глубоки, знать, и темны воды супружеских отношений в семье. И что делать? Оставить мать без присмотра генерал не мог, как и ослушаться самим же предложенного императорского указа. Найти стороннего смотрителя? Да как кому-то доверить родительницу?

И, конечно, вот теперь-то вспомнили обо мне! Кто бы сомневался?

Тетушка Го примчалась с раннего утра перед отбытием генерала и брата в дальние дали. Запыхавшаяся и осунувшаяся доверенная служанка старой мадам колотила в ворота павильона со страшной силой, а стоило открыть их, влетела в комнату аки стрела и упала передо мной на колени, причитая и стуча лбом об пол. Картина маслом! Шеньки подхватили пожилую женщину под белы руки, усадили на стул, пока я приходила в себя, напоили водой и уговорили поведать причину столь внезапного визита (хотя мы такую возможность уже предполагали).

Служанка говорила долго и витиевато, плакала — ну, всё как положено. Я слушала, не перебивала, ожидая кульминации. Наконец, дама Го перешла к сути.

— Вторая барышня, Ваш отец просит Вас прийти в главный дом как можно скорее! Он ждет!

Бинго!

Выхода не было, пришлось собраться, и мы двинулись в путь, по которому я не ходила больше года. Дорога на сей раз показалась короткой, так что особо продумать линию поведения не успела. Хорошо, что накануне, рассматривая варианты развития событий, кое-что про себя решила. Осталось выслушать другую сторону и добиться заключения сделки на моих условиях, не иначе.

Разговор с папенькой оказался трудным и неприятным для нас обоих. Генерал явно торопился, злился от необходимости обращаться ко мне за помощью и от самой семейной ситуации тоже, наверное. Мужчина почти не смотрел мне в глаза, говорил сухо, как командовал на плацу, ему было лихо — это очень чувствовалось: и стыдно, и горько, и коробит от унижения. Ладно, бог ему судья, главное, что согласился. Хотя, куда бы он делся-то?

Я вела себя соответственно: не кланялась в пояс, вопросы задавала нейтральным тоном, без страха и чрезвычайного почтения, по-деловому, как привыкла общаться с начальством в прошлой жизни. Ноль эмоций, только сухие факты и четкие условия и гарантии. В этот раз сила на моей стороне, мне и устанавливать правила.

После приветствия глава семьи изложил причину вызова и прямо заявил, что мадам Гу остается в поместье, и я должна за ней ухаживать столько, сколько понадобиться. Я слушала речь родителя предшественницы молча.

Генерал бросил недовольный взгляд и спешно, хоть и нехотя, добавил, что все ценности запечатаны на складе, как и павильоны, кроме главного. Делами особняка будет заниматься новый управляющий Мо (муж няни Го, смех разбирал), мне никуда лезть не велено. Деньги на содержание дома, охраны (обеспечил, надо же), разные нужды он будет получать у заместителя генерала раз в год, сумма будет достаточной (по его, тятеньки, мнению).

Если возникнет форс-мажор, я могу написать генералу лично или — в крайнем случае — в имперскую канцелярию на имя ближнего евнуха Цуя, он в курсе, и государь это одобрил. Командир охранников отвечает за безопасность, его я тоже должна слушаться. «Короче, Юля, тебе отводится роль твари бессловесной — бесправной служанки при матриархе, гордись!»

Я безмолвствовала, вынуждая папеньку высказаться до конца: было видно, как его колбасит, грубо говоря. Пауза затягивалась, и мужчина сорвался: вскочил, глаза выпучил, побагровел — в гневе грозный, прям жуть!

— Ты все поняла, дочь? Отвечай! Что молчишь? Мне некогда с тобой политесы разводить, мы должны отправляться в путь! Выполняй, что сказано, и помни о сыновнем (ну, дочернем) долге! Не позорь имя клана, когда останешься в городе одна! Узнаю, что ослушалась или сделала что неправильно, убью своими руками! — и пошел на меня, сжимая кулаки.

Вот тут я не выдержала и встала во весь рост перед ним. Он еще пугать меня будет! Пусть только попробует тронуть, курсы самообороны даром не прошли, уложу, как нечего делать!

Судя по оторопи на лице родителя, он ожидал другой реакции, а мне было уже все равно. Хорошо, что он торопится, развернуться не успеет, как я вырву инициативу и получу, что мне надо. Начнем-с!

— Господин генерал, отец, я Вас выслушала. Теперь и Вы меня послушайте. И сядьте, мы не на учениях. Сами сказали, дочь я Ваша, а не солдат и не противник. Побеседуем спокойно.

Генерал Гу тряхнул головой, отошел и сел на место. Я тоже села и начала говорить.

— Итак, подведем итоги. Я остаюсь в поместье как представитель рода. Поэтому мое слово — главное, и мои приказы должны исполняться всеми остальными слугами, в том числе, управляющим и командиром охраны. Это не обсуждается! — сделала предостерегающий жест рукой. — Я вполне способна оценить их знания и роли, поэтому без нужды в их круг обязанностей не полезу, но контролировать буду. Они должны знать свое место! Думаю, Вы это понимаете, просто не хотите меня слишком обременять. Уверяю, в этом нет необходимости. Прошу Вас пригласить упомянутых сюда: представьте им меня и дайте соответствующие указания — сделала небольшую паузу и продолжила:

— Далее. За бабушкой я буду ухаживать, естественно, но жить мы будем в Бамбуковом павильоне. Там спокойно, удобно, мои служанки умелы, и мы справимся со всеми проблемами. Относительно моего поведения: я не собираюсь посещать никакие публичные места, другие семьи или что Вы там имели в виду. Можете быть абсолютно уверены: та жизнь, какую я веду сейчас, меня устраивает и намерений ее менять у меня нет. Одно скажу: в город выходить я хотела бы, но с охраной и только по делам. Ведь осталось какое-то имущество у семьи, так? Наблюдать за ним следует, вот для того выходы и нужны. Я буду писать регулярно, чтобы держать Вас в курсе нашего жития-бытия. Если хотите, пусть и Ваши доверенные лица отчитываются перед Вами обо всем, что тут будет происходить. Ни скрываться, ни обманывать Вас я не собираюсь. Вам же желаю здоровья, спокойной службы и скорого возвращения, как и маменьке с братом. А теперь зовите Ваших людей, время дорого — закончила и чинно так сложила ручки на коленях. Прям пай-девочка!

Что пережил папенька за эти минуты, судить не берусь, но к концу моего монолога он уже пришел в себя, успокоился и смотрел на меня, кажется, с интересом. Удивила, видимо. А если бы еще и через плечо перебросила, вообще зауважал бы, наверное!