Ральф 124С 41+. Роман о жизни в 2660 году - Гернсбек Хьюго - Страница 3

Ральф включал сирену дважды по десять секунд, предупреждая этим, что будет направлять ультраэнергию в продолжение двадцати минут и что в это время необходимо соблюдать осторожность.

Не успела отзвучать сирена, как Ральф увидел в телефоте Элис. Она показывала знаками, что выполнила его инструкции.

Он крикнул девушке, чтобы изолировалась, и она тотчас забралась с ногами на высокий стеклянный стул. Сидела мертвенно бледная, не смея шелохнуться. Ральф видел, как Элис зажала уши руками, чтобы не слышать грохота приближающейся лавины.

Ученый снова поднялся на верхнюю площадку и стал вращать большой стеклянный штурвал, чья ось была соединена с ультрагенератором.

Ральф взглянул на часы. С того момента, когда он услышал гонг, прошло ровно девять минут. По его губам скользнула холодная улыбка: он знал, что не опоздал.

При первых же поворотах штурвала раздался оглушительный рев. Словно миллионы чертей вырвались на волю. Повсюду запрыгали искры. Мелкие металлические части, не заключенные в свинцовые кожухи, расплавились. Из предметов с острыми гранями вынырнули длинные языки голубого пламени, тогда как все закругленное окуталось белым сиянием, похожим на ореол. Железные части настолько намагнитились, что те, которые помельче, перелетали между крупными, от одной к другой. Цепочка часов раскалилась так сильно, что пришлось отбросить ее вместе с часами.

Ральф продолжал крутить штурвал. Рев усилился, и чтобы он не терзал барабанные перепонки, ученый был вынужден надеть резиновые наушники-присоски. Дальнейшее вращение штурвала повысило тон ультрагенератора до частоты, соответствовавшей собственной частоте колебаний здания, построенного из стилония, новейшего заменителя стали.

И вдруг все здание «запело» на такой пронзительной ноте, что можно было услышать за двадцать миль.

Ему вторило другое здание, обладающее такой же собственной частотой. Так один камертон заставляет на расстоянии звучать другой, созвучный ему.

Но вот еще несколько поворотов штурвала – и «пение» прекратилось. Зато теперь генератор издавал все более резкие, все более высокие звуки, пока этот визг не сделался непереносимым.

Внезапно шум прекратился.

Частота колебаний перешла за двадцать тысяч герц, то есть за предел, выше которого человеческий слух перестает воспринимать любые звуки.

Ральф повернул штурвал еще на несколько делений и остановился. В наступившей тишине было слышно только, как сталкиваются на лету металлические детали да шипит пламя, исходящее от острых предметов. Даже мириады искр вокруг вспыхивали бесшумно.

Ральф посмотрел на часы. С первого удара гонга прошло ровно десять минут.

Он повернул колесо еще на деление, и комната мгновенно погрузилась во мрак.

Для того, кто не был знаком с потрясающей силой, которой распоряжался Ральф 124С 41+, но у кого хватило бы смелости, обезопасив себя изоляцией, понаблюдать с соседней крыши за лабораторией ученого, открылось бы необычайное зрелище.

Едва Ральф пустил энергию ультрагенератора в антенну, как она начала метать свистящие языки пламени в юго-западном направлении.

По мере того как Ральф увеличивал мощность генератора, длина языков росла и шипение становилось все громче. Массивные иридиевые провода большой антенны нагрелись докрасна, затем стали желтыми, потом ослепительно белыми, и наконец добела накалилась вся мачта. Свист вырывающегося пламени сделался невыносимым и вдруг прекратился, а вся окружающая местность погрузилась в темноту – такую кромешную еще никому не приходилось видеть. Нельзя было различить руку, поднесенную к глазам. Точно так же исчезла из виду и антенна, хотя наблюдатель по-прежнему ощущал бы, как она излучает могучую энергию.

Что же произошло? Антенна на крыше лаборатории стала давать особо мощное излучение, которое влияло на эфир примерно так же, как воздействует на атмосферу вакуумный насос.

Антенна так быстро притянула к себе эфир, содержавшийся в радиусе порядка сорока миль, что вновь заполниться им с достаточной скоростью эта область не смогла.

Поскольку прохождение световых волн в пространстве обусловливается наличием эфира, вся территория, на которую распространилось действие антенны, окуталась мглой.

Наблюдателю, никогда не бывавшему в безэфирной яме, в так называемом отрицательном вихре, довелось бы в течение следующих двадцати минут испытать необычайные ощущения.

Хорошо известно, что тепловые волны не могут распространяться без посредства эфира, точно так же как голос звонка, помещенного в вакуум, не будет слышен, потому что звуковые волны не могут распространяться без своего носителя – воздуха.

Тотчас по наступлении темноты наблюдателем овладели бы оцепенение и вялость.

Его организм, оказавшийся в отрицательном поле, мгновенно перестал бы стареть, так как всякое горение и переваривание происходит только при наличии эфира. Этот человек больше не ощущал бы ни тепла, ни холода. Курительная трубка, которую он считал до этого момента горячей, теперь не казалась бы ему ни теплой, ни холодной. Тело не могло бы зябнуть, потому что прекратилась бы отдача тепла атмосфере. Даже если бы человек сидел на льдине, его тело не остыло бы, так как без эфира тепловое излучение не может передаваться от одного атома другому.

Наш воображаемый наблюдатель на крыше несомненно вспомнил бы, что смерч в своем эпицентре создает частичный вакуум и человеку, угодившему туда, покажется, будто из его легких внезапно выкачали весь воздух. Он мог бы вспомнить и рассказы о безвоздушных ямах, где нет ничего, кроме эфира (обусловливающего прохождение света). Здесь же, в отрицательном вихре, имело место обратное явление: человек продолжал слышать и дышать, потому что эфир не влияет на эти функции, но лишался зрительных ощущений, а также осязания тепла и холода, поскольку не было посредника, через который все это могло бы проникнуть в эфирный вакуум[3].

Отец Элис, узнав о забастовке инженеров метеобашен, тотчас подумал о тяжелом положении дочери и поспешил вылететь из Парижа на своем воздухолете. Он развил предельную скорость, как будто инстинктивно чувствовал надвигающуюся катастрофу. Когда наконец по курсу показалась вилла, кровь застыла у него в жилах: по склону горы прямо на дом, в котором находилась его дочь, низвергалась огромная лавина.

Уже явственно доносился жуткий грохот обвала, сметающего все на своем пути. Отец Элис с ужасом осознал собственное бессилие: даже если он вовремя долетит до виллы, все равно уже ничем не поможет – там ждет верная гибель! Он обречен стать зрителем трагедии, которая неминуемо разыграется через какое-то мгновение.

И в эту минуту произошло то, что представилось обезумевшему от ужаса человеку чудом.

Его взгляд случайно упал на силовую мачту на крыше дома: иридиевые провода антенны, направленные на северо-восток, внезапно сделались красными, затем желтыми… А чуть позже Ральф обнаружил, что началось мощное эфирное возмущение – от всех металлических частях воздухолета отскакивали искры. Он снова взглянул на антенну и увидел обломок передаточной мачты, вероятно, случайно упавший к подножию силовой антенны. Обломок лежал точно в направлении лавины, выбрасывая гигантские языки пламени. Они становились все длиннее и длиннее, издавая все более пронзительные звуки. Огонь на конце обломка напоминал громадную струю воды, бьющую из брандспойта под мощным давлением.

Эта струя имела длину порядка пятисот ярдов и диаметр около пятнадцати футов. Дальше пламя разбрасывалось веером. Отец Элис заметил, что не только обломок передаточной мачты, но и силовая антенна накалены добела, и это говорило об огромной энергии, направленной туда. Между тем лавина уже почти достигла зоны бушевавшего пламени.

И тут произошло невероятное. Едва снег соприкоснулся с пламенем, он начал стремительно таять. Жар был такой, что, пожалуй, и айсберг моментально превратился бы в воду. Огромная белая глыба превратилась в поток кипящей воды и клубы пара.