Путь хирурга (СИ) - Гуров Валерий Александрович - Страница 18

У барака я снова увидел дежурившего ученика, который ходил переодеваться. Он уже облачился в кафтан, чтобы согреться. Теперь он не стоял, а ходил туда-сюда по небольшой площади возле казарм.

Оставить в его дураках было нетрудно. Я подобрал с земли небольшой камушек, подбросил в ладони, оценивая вес. И запульнул им в стену.

Камушек тихо стукнулся, привлекая внимание ученика. А я тотчас проскользнул мимо, не оставляя тому шанса меня заметить.

Барак был погружен в привычный мрак. Слышались лишь негромкий храп и тихое, неровное дыхание. Я устало двинулся к своим нарам, но тотчас замер. Почувствовал легкие вибрации от тел сбившихся. Как любопытно. Энергия, текшая по каналам, когда человек спит, отличалась от энергии человека бодрствующего. И вот теперь, похоже, в бараке никто не спал, несмотря на глубокую ночь.

— Чего не спится, мужики?

Я думал, что сейчас начнутся расспросы на тему — где я был? Но нет. Сбившиеся тотчас повскакивали с кроватей.

— У нас тут… проблемы, — первым заговорил Семен.

— Какие проблемы?

В темноте его глаза нехорошо так блеснули.

— Кажись, наш Трофим… того. Коней двинул.

Я решил не тратить время на разговоры и быстро подошёл к наре Трофима. Бедняга и вправду лежал на спине, неподвижный, и даже в темноте было видно, что он не дышит. Его лицо побледнело, а глаза остекленели, устремленные куда-то в пустоту. Я осторожно коснулся его кожи — ледяной холод прошиб пальцы.

Я присмотрелся внимательнее, концентрируя зрение на тонких потоках энергии в его теле. Опасения подтвердились — по каналам Трофима струилась вязкая, тяжелая чернь, стремительно расползающаяся по его энергетической схеме. Каналы были забиты, ритм полностью сбился.

— Вот черт… — тихо выругался я.

Я понял, что случилось. Трофим, когда попытался вслед за мной увидеть «схему» энергетических каналов, просчитался. Он допустил неосторожность, дав черноте коснуться своих каналов. Чернь хлынула внутрь, и теперь его тело разлагалось прямо на глазах.

Из-под одежды показались темные пятна, стремительно расползающиеся по коже. Я отодвинул ворот его рубахи и увидел, что и по груди и шее Трофима начинают быстро расходиться уродливые, черные язвы. Наружу из них сочилась вязкая чернильная жижа.

— Что это с ним⁈ — за моей спиной послышался сдавленный вскрик одного из сбившихся.

Соседи окружили нары Трофима, в ужасе глядя на разлагающееся тело.

— Он же гниет прямо у нас на глазах! — голос Всеволода сорвался на визг.

— Все, конец нам! — зашептал Александр, хватаясь руками за голову. — Они узнают о сбое, и нас всех порежут без переписи!

Паника быстро захлестнула весь барак. Сбившиеся начали метаться по бараку. Они прятали лицо в ладонях, бормотали что-то бессвязное.

Я стоял рядом с телом Трофима, прикидывая, что могу сделать. В голове мелькали мысли, одна отчетливее другой. Если я ничего не предприму, завтра утром никого из нас уже не будет. Астахов не упустит такую возможность — та же перепись станет отличным поводом вырезать всех нас подчистую. За себя я не беспокоился, я уже был приговорен Астаховым к смерти. Но вот остальные мужики… они ведь ни в чем не виноваты.

Я отбросил лишние мысли, концентрируясь на предстоящем действии. Времени оставалось мало. С каждой секундой тело Трофима покрывалось все новыми пятнами гнили.

— Всеволод, — приказал я. — Тащи сюда заточку из ложки. Немедленно.

Всеволод замер, растерянно глядя на меня, будто не понимая, зачем она понадобилась сейчас.

— Живо, я сказал! — я резко повысил голос.

Всеволод вздрогнул, бросился к своей наре. Там быстро достал заточку и протянул ее мне.

— Д-держи, — рука с заточкой сильно дрожала.

Я перевел взгляд на Семена.

— Воду принеси, — велел я.

Семен побежал, аж подпрыгнув, к углу. Я уже знал, что там сбивщимися было вырыто углубление, где собиралась дождевая вода через дыру в крыше.

Затем я повернулся к Александру — тот с ужасом смотрел на тело, пуча глаза.

— Ты — возьми вырванные страницы из книги.

Вскоре у меня была небольшая кучка из вырванных страниц, а рядом стояла чашка из-под риса с дождевой водой.

Я снял с Трофима рубаху, обнажив его грудь и шею, покрытую мерзкими язвами. Склонившись, вытер ему кожу водой, готовя ее к операции.

— Все отойдите на шаг, — скомандовал я.

Сбившиеся послушно расступились, образуя вокруг нар полукруг.

Я крепко сжал заточку в руке, проверяя ее остроту на кончике пальца. Не скальпель, но Вячеслав явно старался, закачивая ложку о камень барака.

Сосредоточившись, я приблизил острие к темной язве на груди Трофима. «Телепатия», которой я вдохнул жизнь в тело Демидова, тут уже явно не поможет.

Мне потребовалась вся сила воли, чтобы не дрогнула рука. Я едва коснулся кожи и, закрыв глаза, почувствовал ритм энергетических каналов, которые почти перестали пульсировать.

Острый кончик заточки вошел в кожу, и тут же из разреза хлынула густая, черная субстанция, шипя и капая на пол. Чернь тут же начала прожигать дерево, оставляя дымящиеся следы. Одна капля упала на Семена, и тот вскрикнул, резко отдергивая руку. Боковым зрением я видел, как теперь на его коже разрастался глубокий ожог.

— Страницы сюда! — приказал я.

Александр поспешно вложил мне в руки листы книги. Я быстро свернул из них тампоны и приложил к ране, чтобы впитывали чернь. Та мгновенно выедала бумагу, но не полностью — лишь чернила, оставляя страницы пустыми и дымящимися.

— Он… он весь черный изнутри… — прошептал кто-то в ужасе.

— Молчать! — рявкнул я, продолжая работу.

Сжав зубы, я снова закрыл глаза и увидел внутреннюю «схему» Трофима, полностью покрытую разъедающей чернотой. Направил свой импровизированный инструмент к точке на его шее, там, где был главный канал. Сделав точный, аккуратный разрез, почувствовал, как меня накрывает волна тепла.

— Ну же… Давай… — прошептал я.

Мне бы не хватило собственной энергии, чтобы вытеснить чернь из организма Трофима. И задача сейчас — дать этой субстанции вытечь из организма, как дают вытечь гною из гниющей раны.

Черный поток растекался в разные стороны.

Когда надежда почти иссякла, в глубине груди Трофима вспыхнуло яркое пятно света. Оно вспыхнуло раз, другой, и я почувствовал, как его сердце вновь начало биться, будто от мощного разряда.

Из глубины груди Трофима медленно, нерешительными толчками, как пробивающийся из земли ключ, потекла чистая энергия. Ее становилось все больше. Тонкий ручей постепенно превращался в густой поток. Чистая энергия, вливаясь в канал, постепенно выталкивала наружу вязкую чернь. Сталкиваясь, два потока энергии вступали в противоборство, взаимоуничтожаясь.

Естественно, ничего этого не могли видеть сбившиеся. Но они ощущали последствия. От диссонанса двух энергий стены барака задрожали, посыпалась пыль.

Чистая энергия текла все увереннее, и я постепенно углублял надрезы, помогая ей распространиться. Раны светлели, а черная жижа, попадая на страницы древней рукописи, больше не уничтожала текст. Наоборот, давно стертые буквы вдруг начали проступать на поверхности…

— Смотрите! — негромко воскликнул Вячеслав.

Он дрожащей рукой поднял страницу, а на ней в эти самые секунды прямо из черни будто выгравировались символы древнего Завета.

Хм… странно, и это мягко говоря.

Но я не отвлекался, продолжая ювелирную работу. Пот стекал по лицу, мышцы рук дрожали от напряжения, а грудь жгло невыносимой болью. Я словно ощущал каждое движение заточки на собственной коже, будто резал самого себя.

Чистая энергия распространялась по всем каналам, вытесняя остатки черни. Я осторожно убрал заточку и наблюдал, как Трофим вздрагивает и резко втягивает воздух. Его глаза широко раскрылись, и он судорожно сел, хватая ртом воздух.

— Я… был там… — задыхаясь, прошептал он. — Я видел… Я не хочу обратно…

— Все в порядке, — тихо сказал я, хватая его за руку, которая судорожно искала что-то в воздухе. — Ты здесь, с нами.