Хозяин антимагии 4 (СИ) - Базаров Миф - Страница 28

Она открыла рот, чтобы что-то сказать вассалу, но тут на берегу появился барон.

Кирилл Павлович Пестов спустился по склону без спешки, но его лицо было холодной маской гнева.

Взгляд скользнул по захваченному диверсанту, по Софье, замершей рядом с трясиной, и, наконец, остановился на Виталии, находящемся по грудь в грязи, но сжимающем кулаки и пылающем ненавистью не к врагу, а к графине.

Я подошёл к месту молниеносной схватки на берегу реки: Виталий по грудь в жиже, Софья бледная как мел, солдаты с прижатым к земле незнакомцем в армейской форме.

Мой взгляд скользнул по всем, пытаясь собрать пазл произошедшего.

Что, чёрт возьми, тут случилось?

Как Софья заметила диверсанта, и от чего был так взбешён Мотя?

И зачем Кучумов рванул за ней, орал «стой»?

В голове сплошные вопросительные знаки и подозрительная тишина после грохота взрыва.

— Ну что, Виталий, не думал, что ты маг воздуха. Всё время казалось, маг земли. Ой, прости, — фальшиво удивился я, — маг огня же. Запутался. Хорошо прыгаешь для огневика.

Протянул ему руку, одновременно лёгким движением воли сдвинув землю.

Грунт послушно размягчился, обтекая его тело, и буквально вытолкнул моего вассала на поверхность, как пробку из бутылки. Грязь осыпалась, оставив одежду лишь слегка запачканной.

Виталий откашлялся, его взгляд был прикован не ко мне, а к Софье, и в нём горело немое обвинение.

— Барон, она… — начал мужчина хрипло.

— Подозрительная женщина. Знаю, Виталий. Знаю, — отрезал я.

Мой взгляд скользнул к Софье. Девушка стояла, пряча дрожь в руках, её обычно безупречный вид был немного испорчен, но из-за этого графиня не перестала быть соблазнительной, напротив, растрёпанные волосы и прилипшая к груди сорочка под мундиром смотрелись очень привлекательно.

— С этой мадам, — кивнул я в её сторону с ледяной вежливостью, — поговорю отдельно. Позже. Капитан, заприте её в каюте и не выпускайте ни под каким предлогом.

— Будет сделано, — Рыбаков поднял от удивления бровь.

Не давая никому опомниться, я шагнул к пленному. Солдаты грубо держали его. Плащ был содран в драке, открыв мундир имперской армии.

И это был не рядовой. На погонах капитанские знаки, а на груди шеврон. Шеврон дивизии охотников. Тех, что курировал Захар Григорьевич Строганов.

Лихо.

Он поднял лицо, полное ненависти и обречённой злобы. Ни страха, ни тени раскаяния. Только вызов.

— Кто? — спросил я. Одно слово. Ледяное, словно клинок.

Пленник лишь плюнул к моим ногам.

— Значит, Строганов, — констатировал я, внимательно осматривая пленника.

Тот не проронил ни слова. Но мундир кричал громче любого признания.

И шеврон… На нём рядом с эмблемой охотников был ещё один знак отличия — скрещенные кирка и лом на фоне бастиона. Специализация архитектор фортификации.

Вот оно.

Этот офицер не просто мог, он профессионально знал, как строить укрепления. И, следовательно, как их незаметно разрушать.

Вот только со «Стрижом» и нашим мостом явно не рассчитал масштабов. Мало взял динамита? Или просто недооценил прочность, заложенную Бадаевым?

Неважно.

Факт был налицо.

— Связать. Конвоировать, — приказал я солдатам. — В штаб. Лично к светлейшему.

Потом обернулся к Рыбакову, который стоял и как-то неловко держал графиню Потоцкую за плечо.

— Сергей Иванович, работы на сегодня хватит. Располагайтесь на ночлег на этом берегу. А я… — глянул в сторону, где уже виднелся дымок подъезжающей моторизированной платформы, — я сейчас поеду в штаб. Разбираться. Надо же доложить генералам, как их охотники мосты минируют.

Дождавшись платформу, я указал конвоирам на пленника:

— Трое магов охраны едут со мной, глаз с него не спускать.

Вскоре я уже сидел на жёсткой лавке у борта. Платформа дёрнулась и потащила нас по рельсам в сторону главного лагеря у телепорта.

В щели амбразуры проплывали сумеречные горы.

В голове словно стучало: «Строганов. Донос Императору. А теперь — диверсия руками его же капитана-фортификатора».

Уж теперь-то старый интриган не отвертится. Но всё же странно так подставляться, хотя «чужая душа — потёмки». Приеду в штаб — разберусь.

Платформа, скрежеща колёсами на поворотах и при перестроении на другую колею, привезла нас в центр лагеря.

В груди клокотал холодный ком ярости, а на плече вновь появился Мотя, уже где-то раздобывший печенье. Он тревожно урчал, чуя моё состояние.

Пленника — капитана с шевроном охотников — конвоиры буквально волокли между рядами удивлённых солдат. Его мундир, порванный в драке, был красноречивее любых слов.

В толпе слышались недовольные шепотки, особенно со стороны охотников.

Мы шли напрямик к огромному командному шатру Белова.

Бойцы охраны у входа вытянулись, увидев меня, и сразу пропустили, что было, мягко сказать, удивительно. Думал, придётся долго объяснять, для чего иду туда, а они словно ждали меня.

Внутри густой запах дорогого табака, воска и пергамента. Огромный стол, покрытый магической картой, где равнина, к югу от лагеря, светилась тревожным жёлтым светом.

Вокруг стояли генералы, они не заметили моего появления, а я не спешил себя выдавать.

Генералов много, гораздо больше, чем в прошлый раз. Их было человек тридцать, и большая часть уже в почтенном возрасте с большими пузами. А вот Мити я не увидел. Впрочем, неудивительно, возможно, он с инспекцией на передовой.

Общение тут явно шло не один час, военные разгорячены. В центре недовольных, багровея от гнева, стоял Захар Григорьевич Строганов. Его голос, хриплый от крика, заполнял шатёр:

— … и это позор! Двадцать километров! Всего двадцать километров за трое суток!

Он стукнул кулаком по столу, заставив подпрыгнуть миниатюрные фигурки кавалерии на карте.

— Впереди, господа, равнина! Идеальная для кавалерийского прорыва, для марша пехоты! А мы что? Топчемся здесь, как бабы на базаре, пока эти твари наращивают силы вокруг Балтийска! Каждый час промедления — это кровь наших солдат потом!

Его поддерживал коренастый генерал с магическим шрамом через щёку, Померанцев:

— Светлейший князь! Захар Григорьевич прав! Армия рвётся в бой! Солдаты закисают в этом лагере! Моральный дух падает! Мы должны наступать! Сейчас! Пока у нас есть численное преимущество и инициатива! Что мешает? Страх перед тварями? — он язвительно посмотрел на Долгорукого, который стоял чуть поодаль, скрестив руки.

Третий, молодой генерал, маг воздуха Волынский, нервно поправляя явно свежую повязку на левом глазу, добавил:

— Равнина — это не только скорость, господа! Это открытое пространство! Твари могут собрать летучие орды и направить их с флангов! Без должной поддержки с воздуха, без подготовленных позиций… это будет бойня! Нам нужно закрепиться, подтянуть резервы артиллерии, обеспечить…

— Обеспечить⁈ — взревел Строганов, перебивая его. — Обеспечим тварям вечный покой, если не задерживаться. У нас уже есть преимущество! Армия выжгла предгорья, расчистила путь! Почему мы не идём вперёд⁈

Его взгляд, полный ненависти, скользнул по Белову, сидевшему во главе стола с непроницаемым лицом:

— Возможно, кто-то предпочитает отсиживаться в тылу, играя в железнодорожника? — это был явный укол в мою сторону.

Я замер у входа, пропуская вперёд конвоиров с пленником. Меня заметил только Долгорукий. Его холодный взгляд встретился с моим.

Почти незаметный кивок.

Предупреждение? Или сигнал?

Он чуть склонился к Белову, что-то шепнул.

Светлейший князь медленно повернул голову. Его взгляд скользнул по мне и связанному капитану, и Белов так же медленно, едва заметно, кивнул.

Ни тени удивления. Как будто только меня и ждал.

Большинство генералов, человек восемь из двенадцати, кивали в такт Строганову. Их лица выражали нетерпение, раздражение, поддержку.

Авторитет Белова и Долгорукого явно дал трещину. Опасную трещину.