Хозяин антимагии 4 (СИ) - Базаров Миф - Страница 29

Строганов, видя поддержку, набрал обороты:

— Мы теряем время! Каждый день промедления — это увеличение численности врага, это всё новые и новые монстры, появляющиеся из прорывов. Балтийск — ключ! Кто владеет портом — владеет колонией! Мы не можем закрывать новые прорывы, сидя здесь.

Послышался одобрительный рокот, а старый генерал словно только этого и ждал.

— Если командование неспособно принять решение, то мне, как представителю древнейшего рода, кровно связанного с корнями империи, придётся взять ответственность на себя!

Захар Григорьевич выпрямился, его голос приобрёл металлический, угрожающий оттенок:

— Род Строгановых служил Росскому государству ещё до Романовых! Мы правили Уралом, когда предки некоторых здесь присутствующих, — он презрительно окинул взглядом молодых генералов, — в грязи копошились! Право крови и долг перед Императором дают мне МОРАЛЬНОЕ ПРАВО возглавить наступление! И я сделаю это! Завтра же! Со всеми, кто готов следовать за настоящим лидером!

В шатре повисла тишина. Даже сторонники слегка отшатнулись от такой откровенной угрозы мятежа.

Воздух наэлектризовался.

Строганов перешёл черту. Он бросал вызов не просто Белову, а самому принципу единоначалия. На его лице застыла гримаса фанатичной уверенности, подпитанной поддержкой большей части собравшихся генералов.

Большинство здесь составляли мужчины в почтенном возрасте, с седыми баками, с орденами, с туго обтянутыми мундирами солидными животами, и с взглядами, полными привычного скепсиса ко всему новому.

Именно в этот момент я шагнул вперёд.

— Решительные меры, князь Строганов? Вроде минирования мостов собственной армии? Или подкопа опор?

Головы генералов повернулись ко мне.

А Строганов остолбенел, его багровое лицо начало белеть как мел.

Я указал на связанного капитана, которого грубо вытолкнули вперёд солдаты. Тот пошатнулся, но устоял, высоко подняв подбородок и избегая взгляда своего патрона.

— Вот ваш «решительный человек», господа! Капитан имперской армии. Специалист по фортификации. Из дивизии охотников.

Я вбивал слова, как гвозди, в гроб репутации Строганова, окидывая взглядом ряды пузатых мундиров:

— «Стриж» сегодня дважды хотели похоронить, а вместе с ним были бы погребены и надежды на освобождение Балтийска! Сначала был подкоп и артефакт сырости под левой опорой моста. Мы чудом успели укрепить и спасти колонну. А потом взрывчатка в основании правой опоры, когда поезд уже шёл по мосту! Мастерски. Профессионально. Ведь это работа специалиста из вашего подразделения.

Выдержал паузу, глядя прямо в побелевшие глаза Строганова. Мотя на плече издал низкое угрожающее урчание.

— Он хотел, чтобы пронепоезд, на котором сейчас строится основной план штурма, исчез. Чтобы армия осталась без главной ударной силы и бронированного щита. Чтобы операция захлебнулась в крови. Чьи это были указания, капитан?

Я резко повернулся к пленнику. Тот сглотнул, но молчал, уставившись в пол.

— Ложь! Гнусная провокация! — Строганов метнулся с места, его голос срывался на визг. Трясущиеся бакенбарды контрастировали с напускной яростью. — Это… обман! Фабрикант панику сеет! Он боится моих решительных действий! Боится, что я возьму Балтийск без его жестяной игрушки!

Старый генерал тыкал дрожащим пальцем в мою сторону, обращаясь к рядам своих коллег:

— Вы же видите, господа! Выскочка! Человек с сомнительным прошлым! Он подослал этого несчастного, оговорил его, чтобы сорвать наше правое дело!

Гул в шатре опять стал нарастать, превращаясь в ропот недоверия.

Большинство пузатых генералов кивало в такт словам Строганова. Их лица, ещё секунду назад выражавшие решимость, исказились презрением и раздражением.

Молодой выскочка осмелился обвинять столп имперского генералитета? Нонсенс!

— Полно вам, барон! — рявкнул генерал Померанцев, его шрам на щеке багровел под давлением туго затянутого мундира. — Два заговора за день? Слишком много! Капитан ваш либо подставной, либо с перепугу бредит! Князь Строганов это честь империи! Его род служил престолу веками! А вы кто? Фабрикант паровозов!

— Верно! — подхватил седой генерал с орденом Святого Георгия на груди. — Какие улики? Показания какого-то перепуганного капитана, которого вы, небось, уже обработали своими зельями? Это смешно, барон! Смешно и омерзительно! Князь Захар Григорьевич пятьдесят лет верой служит! А этот… — он презрительно махнул рукой в мою сторону, — паровозы строит. Да ещё и обвиняет!

Напряжение достигло точки кипения.

Генералы, за исключением ледяного Долгорукого и пары осторожных молчунов, явно были на стороне Строганова. Их круговая порука и презрение к «выскочке-фабриканту» оказались сильнее доводов.

Строганов, видя волну поддержки, собрался с духом, выпятил грудь, но в глазах я прекрасно видел панику.

Именно тогда вперёд шагнул генерал Волынский, который ранее осторожно высказывался против стремительного наступления. Но сейчас его лицо было сурово, а взгляд устремлён не на меня, а на Белова.

— Ваша Светлость! — голос, усиленный магией, перекрыл гул. — Ситуация предельно ясна. Нам предоставлен выбор. Выбор между честью и словом князя, чей род служит России со времён Алексея Михайловича, чьи предки кровью скрепляли границы империи!

Он почтительно склонил голову в сторону Строганова:

— И… обвинениями барона Пестова. Человека, безусловно, полезного в хозяйстве, но чьи мотивы и связи, увы, покрыты мраком. Кому он служит на самом деле? Обвинение в государственной измене, выдвинутое им против князя Строганова, — это не просто клевета. Это удар в спину армии! Удар по доверию! Я требую… нет, умоляю Вашу Светлость положить конец сему беззаконию!

Волынский обвёл взглядом притихший зал:

— Андрей Николаевич, вам нужно сделать выбор. Здесь и сейчас. Кому верим мы? Кому верите вы? Князю крови, чести и славы? Или фабриканту, чьи действия сеют лишь смуту и раздор?

Все взгляды приковались к Белову.

Светлейший князь сидел неподвижно, его пальцы медленно барабанили по ручкам кресла.

Лицо — маска. Но в глазах, холодных и пронзительных, мелькнуло что-то. Усталость? Гнев? Тонкий расчёт?

Он посмотрел на Строганова, чьё лицо теперь выражало надежду. Потом на Долгорукого, тот стоял как изваяние, лишь едва заметно пожал плечами. И наконец на меня. В этом взгляде не было ни поддержки, ни осуждения. Только холодный расчёт главнокомандующего.

Тишина.

Даже дыхание генералов казалось громким.

Строганов уже начал складывать губы в победную ухмылку.

И тогда Белов негромко, но в этой тишине решение прозвучало как приговор, произнёс:

— Барон Пестов…

Я выпрямился. Мотя впился коготками в плечо.

— Ваше обвинение… сколь серьёзно, столь и не подкреплено перед лицом такого почтенного собрания доказательствами, не вызывающими сомнений, — ровным голосом сказал он. — Ваше появление с пленником… внесло раскол в критический час. Обвинение князя Строганова в саботаже и государственной измене на основании… представленных улик… является безрассудным и разрушительным для единства армии.

Строганов громко выдохнул.

Ропот одобрения прокатился по рядам генералов.

А по моей спине пробежала ледяная волна.

— В свете вышесказанного, — продолжил Белов, его взгляд пригвоздил меня, — и дабы не допустить дальнейшего хаоса и разобщённости в войсках накануне решающей операции… Приказываю арестовать барона Кирилла Павловича Пестова за распространение заведомо ложных, порочащих честь и достоинство высшего офицера императорской армии сведений, способных нанести ущерб боеготовности и подорвать доверие в командовании. Заключить в карцер.

Он сделал небольшую паузу, взгляд стал ещё холоднее:

— Конвоиры, исполняйте!

Двое часовых неуверенно шагнули ко мне.

Строганов смотрел на меня с плохо скрываемым торжеством и злобой.

Генералы перешёптывались удовлетворённые. Лишь Долгорукий слегка прищурился, и еле заметно кивнул, словно говорил мне: «Держись».