Молчание матерей - Мола Кармен - Страница 5

Ордуньо наблюдал за ними в зеркало заднего вида.

— Я в жизни не видел этого человека, — решительно заявил Сильверио.

— Где угнали фургон? Нам нужно знать точное место.

— Вы не скажете моей жене?

Двадцать минут спустя Ордуньо притормозил у клуба. Над дверью заведения, разместившегося в обшарпанном особняке, светилась красная неоновая вывеска: «Парадиз». В ночь, когда угнали его любимый фургон, Сильверио развлекался со шлюхами.

— Записей с камер наблюдения нет. Мы опросили проституток и персонал клуба, но, как и следовало ожидать, они говорят, что посторонних не видели, по машинам никто не шарил. По моей просьбе в клуб приедут криминалисты.

Элена молча читала отчет Ордуньо. На стеклянной стене переговорки висело множество фотографий фургона и погибшего мужчины, точнее, разных частей его тела: шов, пересекающий живот сверху донизу, скрюченные пальцы, вцепившиеся в металлический стул, а в центре — лицо. Рядом с этим снимком Элена приклеила белый стикер c вопросом, ответ на который им предстояло найти: кто этот человек?

— Криминалисты сняли отпечатки с руля и рычага переключения передач. На дверцах ничего обнаружить не удалось. Взяли образцы крови, волос и тканей. Работают со всем, что есть, но пока результатов нет. Личность жертвы не установлена, не говоря уже об убийце.

Сарате вяло просматривал предварительный отчет криминалистической экспертизы. Все взгляды устремились на Мануэлу, помощницу Буэндиа: оказавшись в центре внимания, она слегка встрепенулась и поправила очки жестом, который Рейес за этот день видела уже несколько раз.

— Моя очередь?

Марьяхо тихо фыркнула. С тех пор как Мануэла появилась в офисе на Баркильо, Марьяхо держалась с ней немного презрительно. Рейес полагала, что хорошо знает хакершу, и не помнила, чтобы прежде она с кем-нибудь так себя вела. Возможно, дело было не в том, что Марьяхо что-то имела против новенькой — просто ей очень не хотелось отпускать Буэндиа на пенсию, и таким способом она демонстрировала, как ей будет его не хватать.

— Твоя очередь. Но только если тебе есть что сказать, дорогуша. А если нет, лучше нам разойтись по домам и принять душ. Все это явно затягивается.

— Доктор Буэндиа заканчивает вскрытие, но кое-какие данные у нас уже есть. — Мануэла встала и подошла к стене с фотографиями, как школьница во время презентации. — Мужчина, примерно тридцати пяти лет. Предварительный осмотр показал: когда разрезали брюшную полость и вынимали органы, он был еще жив. Вы уже знаете, что его выпотрошили, точнее, извлекли печень, мочевой пузырь, толстый кишечник и часть тонкого. И вот что интересно: надрез сделан очень чисто, скорее всего, хирургическим инструментом. Кстати, и зашили его хирургической нитью. Но стежки очень неаккуратные. Органы могли просто-напросто вырвать, а шов вы видели. Это ужас какой-то, а не шов, он тут же разошелся. Конечно, шил не хирург.

Мануэла подняла взгляд от бумаг, которые держала в руке, и гордо улыбнулась.

— Буэндиа подтвердил, что внутри у него был мертвый плод?

Мануэла опустила бумаги на стол. Вопрос Элены явно ее взволновал. Она принялась рыться в пачке документов и наконец нашла фотографии, сделанные во время вскрытия, после того как Буэндиа вытащил плод. Мануэла прикрепила их на стекло, рядом с остальными.

— Двадцативосьминедельный плод, женского пола. Перед тем как его вложили в тело жертвы, он некоторое время был заморожен. Мы не сможем определить, как долго, но доктор Буэндиа даст приблизительную оценку. Пуповина оборвана: по-видимому, плод с силой выдернули из тела матери.

Всеобщая усталость сменилась подавленностью. В комнате повисла тяжелая тишина. Не было необходимости пояснять, что означали последние слова Мануэлы.

— Почему Буэндиа не пришел сам?

На этот раз Марьяхо не пыталась задеть новенькую; ее вопрос скорее напоминал крик о помощи. Чем больше страшных подробностей они узнавали, тем отчетливее понимали: без Буэндиа этот клубок не распутать.

— Он попросил меня передать вам эту информацию, пока заканчивает последние анализы.

— Значит, есть еще одна жертва. — Голос Элены, спокойный и уверенный, заполнил переговорную. — Мать этого ребенка. Судя по всему, она тоже мертва. Займешься этим, Марьяхо? Обзвони больницы, получи данные обо всех недавних абортах, хотя я не думаю, что этот был сделан в больнице.

— Кроме того, не факт, что он недавний. — Сарате стоял напротив стеклянной стены и рассматривал фотографию убитого, его лицо и глаза, подернутые мутной дымкой. — Мануэла ведь сказала, что плод был заморожен.

— Хорошо, скажем, все аборты за год. И свяжись с районными отделениями полиции. Еще мне нужен список невостребованных трупов.

— Могу посмотреть, кто прерывал наблюдение за течением беременности на сроке семь месяцев. Столько было плоду, когда его вырезали из тела матери.

Сарате снял со стены фотографию убитого и положил на стол перед собой.

— Что мы о нем знаем? Кроме того, что это мужчина тридцати пяти лет. Мануэла, нам нужны его имя и фамилия. С этого надо начинать: когда установим его личность, сможем разобраться и с матерью.

— Токсикологический анализ показал, что в организме убитого был скополамин. Вам известно, что это такое. Он вызывает спутанность сознания и позволяет преступнику полностью подчинить себе жертву. Помимо скополамина, мы также обнаружили у него в крови большое количество гидрохлорида метадона.

— Метадона? Так он был нариком? — Ордуньо покосился на фотографии: неаккуратная борода с проплешинами, спутанные каштановые волосы — стрижка ему не помешала бы. И все же это не было лицо наркомана.

— Или болел. Метадон часто прописывают людям, страдающим хроническими болями, — уточнила Марьяхо.

Мануэла откашлялась, словно учительница, готовая начать урок.

— Это маловероятно, Марьяхо. При хронических болях онкопациентам и не только им чаще назначают морфин или фентанил. Наличие в крови метадона скорее связано с наркоманией. При этом на теле жертвы не найдено свежих следов инъекций. Ноздри не расширены, что характерно для тех, кто нюхает. Поэтому мы, доктор Буэндиа и я, предполагаем, что он проходил реабилитацию от наркозависимости.

Мануэла понимала, что, возможно, только что на всю оставшуюся жизнь настроила против себя Марьяхо, но сдержаться не могла: искушение оспорить аргументы хакерши при помощи данных, полученных при осмотре трупа, было слишком велико, чтобы отказаться от этого удовольствия — даже ради дружеской атмосферы в коллективе.

— А может, он курил? Об этом ты не подумала? Ты застряла в фильмах из девяностых, вот что. Сейчас большинство торчков не колется, а курит; слишком многие погибли от иголок. — Не дожидаясь ответа Мануэлы, Марьяхо достала телефон и начала пролистывать записную книжку. — Почему бы тебе не отправиться в анатомичку и не притащить сюда за три оставшиеся волосины доктора Буэндиа? Это дело не для новичка.

От Элены не ускользнула растерянность Мануэлы: девушка не знала, должна ли она слушаться Марьяхо. Возможно, в университете она была одной из лучших студенток, но работа — совсем другое дело. Ничего, она научится. Элена вежливо указала Мануэле на стул. Тем временем Марьяхо громко возмущалась, что Буэндиа отключил телефон.

— Пока у нас нет других вариантов, будем считать, что он был наркоманом и проходил реабилитацию. Все мы знаем, что в этой версии есть слабые места: помимо того, о чем сказала Марьяхо, в базе данных нет его отпечатков. Рано или поздно почти каждый наркозависимый совершает преступление и попадает в базу. А у этого парня, получается, не было приводов. Ордуньо, Рейес! Отправляйтесь в пункты выдачи метадона при министерстве здравоохранения и расспросите сотрудников, вдруг кто-то его узнает.

Элена заметила, что Сарате смотрит в офис через стеклянную стену переговорки. Обернувшись, она увидела идущего к ним Буэндиа. Он не ответил на приветствие коллег, и Элена поняла: судмедэксперт принес дурные вести. Вид у него был до того усталый и мрачный, что Марьяхо воздержалась от комментариев в адрес его новой помощницы. Буэндиа окинул товарищей потухшим взглядом, задержал его на Элене и вручил ей свой короткий отчет.