Большое изменение – Книга 2. Перед рассветом - Прокудин Александр - Страница 12

– Вы что, не понимаете? Нас будут держать тут до самой смерти! И, если уж на то пошло, смерти Фрэнка мы, скорей всего, будем ещё завидовать – как неожиданной и безболезненной. Я что, одна видела это без конца ржущее чудовище с его подручными психопатами?

– Нет, его заметили и мы, – едко ответила Саманта, от слов Оливии заметно помрачневшая – видимо, какие-то из них до неё достучались.

– Он же сказал… Как там было?.. – морща накаченный лоб, попытался вспомнить Альфред. – Если профессор достигнет нужного результата, то нас могут и отпустить.

– О господи… – закатила глаза Оливия. – Кем надо быть, Альфред, чтобы в это поверить?

Лица остальных Предтеч тоже стали заметно кислее. Жевать прекратили все, даже Артур.

– А что касается профессора… – Оливия обернулась к Лаймсу. – У нас… Я не знаю, я говорю сама о себе… У нас только начала складываться нормальная жизнь! Появились какие-то планы, похожие на те, которые есть у обыкновенных, нормальных людей. Мы стали жить не только нашим ужасным прошлым, не только сиюминутным настоящим – мы стали задумываться о будущем! У нас появился шанс стать нормальными. Такими как все. И тут появились вы…

– Оливия… – профессор попробовал ответить, но Флоренс не позволила.

– И всё это вы разрушили! Неизвестно во имя чего! – продолжила она с жаром. – Вы говорили про счастье всего человечества, но не сказали, что нам придётся заплатить за него своими жизнями.

– Я не представлял, что это зайдёт так далеко, – поникший Лаймс и не думал делать вид, что не согласен с обвиняющей его Оливией. – Вы правы, тысячу раз правы! Я никогда себе этого не прощу.

– Не сомневайтесь, я вам этого не прощу тоже! – Флоренс не тронули слова профессора. – Как и вашему полковнику. На «Розе» мы были почти что в рабстве, теперь же мы и вовсе – в руках маньяка, без единого шанса на спасение. Уже сейчас можете считать себя мёртвыми. Приятного аппетита!

Не выдержав, Оливия отвернулась к стене и заплакала.

Предтечи молчали. Никому больше не хотелось отшучиваться.

– Оливия права. Нас отсюда не выпустят, – сказал Артур и, единственный из всех, вернулся к еде – с виноватым видом тихонько откусив от очередного сэндвича.

Профессор всё-таки собрался и решил ответить.

– Простите вы меня или нет – для меня очень важно, можете не сомневаться, Оливия. Но я готов к тому, что этого никогда не случится. Я заслужил это. Если это поможет, я готов просить прощения у каждого из вас каждую секунду оставшейся мне жизни.

– Да ладно, док… Вы ведь действительно как лучше хотели, – произнёс самый миролюбивый из Предтеч – Альфред. Впрочем, и по лицам других было видно, что вряд ли кто-то собирается обвинять старика так же жёстко, как Оливия. – Я, например, не в обиде.

– Спасибо, Альфред, – поблагодарил Лаймс. – Оливия права и в том, что доверять преступнику, хладнокровно убивающему людей, ни при каких обстоятельствах не стоит. Но всё же, должен заметить: главное – мы живы. Как всё повернётся в будущем, никто не знает. Нам надо сохранять хладнокровие. И надеяться на удачу.

– А в этом – прав профессор, – сказал Артур, прожёвывая сэндвич.

Флоренс утёрла слезы, приступ истерики прошёл.

– Если кто-то и должен просить прощения, это не вы, профессор, —внезапно вступил в разговор Джулиан.

– Гляньте, кто открыл рот! – протянула Саманта.

– Я понимаю, что вы обо мне думаете, и какие чувства испытываете. Могу лишь повторить – то же, что сказал профессор. Я совершил ошибку, горько об этом сожалею и сам никогда себе этого не прощу.

Саманта фыркнула:

– Вот это лично меня волнует меньше всего. Ублюдок! Можешь хоть повеситься, как Иуда – от меня тебе никакого сожаления вовек не дождаться!

Альфред приложил руку к сердцу – для пущей искренности – и сказал:

– На самом деле, Джулиан. То, что ты сделал… Я не знаю…

– Я согласен. Я со всем согласен, – поспешил заверить молодой учёный. – Я заслужил такое отношение.

– Джулиан… – сказал Лаймс. – Вы ещё молоды. Постарайтесь сделать из того, что случилось, правильные выводы.

– Ушам не верю, – воскликнула Саманта, гневно качнув афро. – Док, да вы блаженный! Вы что, поверили в этот спектакль? Да Кэссиди нарочно его тут оставил, чтобы он за нами шпионил!

– Клянусь, что нет! – взмолился Фелпс.

– А мне навалить огромную кучу на все твои клятвы… – отчеканила Саманта в ответ абсолютно в своём духе.

Предтечи принялись горячо обсуждать степень искренности раскаяния Джулиана. К Оливии, не участвующей в этом, незаметно подошёл Джим. Он тронул её за плечо, обратив на себя внимание, и протянул батончик с мёдом и злаками. Поколебавшись, она приняла его, кивнув в знак благодарности. Похоже язвительная Саманта была права на её счёт: накопившимся переживаниям просто был нужен выход. Теперь же можно было действительно заняться чем-то, что имело смысл. Подкрепиться и с новыми силами думать: что делать дальше?

«Уничтожив» Джулиана, какое-то время Предтечи в мрачном молчании утоляли голод. Желание разговаривать и как-либо обсуждать случившееся пропало. Молчание нарушила привычная возмутительница спокойствия в их сложной компании.

– Док, а почему Кэссиди отдельно выделил Оливию? – спросила Саманта, до этого времени мрачно размышлявшая о чём-то про себя, по привычке скрестив руки на груди и закинув ноги на столешницу. – Она чем-то нас лучше? Чёрт, по большому счету мы ничего друг о друге не знаем…

Лаймс взглянул на Оливию, словно спрашивая на что-то разрешения. Оливия никак на его взгляд не отреагировала.

Профессор в задумчивости потёр лоб:

– Действительно… Больше нет смысла скрывать от вас сведения друг о друге. Если желаете, давайте познакомимся ближе. Никто не против? Оливия, я главным образом спрашиваю вас.

Оливия ответила правду:

– Мне всё равно. Делайте, что хотите.

Остальные Предтечи просто пожали плечами.

– Отлично, – профессор Лаймс, можно сказать, даже обрадовался. – Надеюсь, это нас сплотит, и это сейчас нам крайне необходимо. Ну-с, кто начнёт?

Предтечи действительно мало что знали друг о друге. На «Розу» их доставляли по отдельности, договариваясь с каждым индивидуально. Познакомились они уже на месте – и довольно формально: кроме имён и самых общих деталей биографии (и то большей частью выдуманных агентами ФБР и Национальной безопасности), они о себе не сообщали. Что, в общем, отлично укладывалась в рамки их обычных жизненных правил – с рождения скрываясь от Церкви, объявившей их особыми врагами человечества, подверженных немедленному уничтожению, Предтечи привыкли держать в тайне любые сведения о себе. Но нынешняя ситуация выходила за рамки обычного. Вопрос наблюдательной Саманты, заметившей особое отношение Кэссиди к Оливии, требовал разъяснений. И справедливо разрешить его можно было только одним способом: перезнакомиться заново – на этот раз без придуманных фэбээровцами легенд.

Первым вызвался рассказать о себе Альфред.

– Меня зовут Альфред, фамилия – Макслоун, – сказал он, выйдя на середину кухни, словно артист на сцену. – Я… Простой парень. Спортсмен. Из Вайоминга, кому интересно. Родаки живут там же, начиная с первых нападений. Вы сами знаете, в нашу глушь Церковь особенно не совалась. Так что… Просто жил и жил, пока не явились правительственные агенты. Честно говоря, не знаю, что ещё добавить. Спрашивайте!

Макслоун, надо сказать, мало кого интересовал и до этого, так что ни одного вопроса не последовало.

– Молодец, Альфред, спасибо, – похвалил его Лаймс. – Давайте, кто следующий?

Близняшки, синхронно взглянув друг на друга, сказали:

– Анна и Пэтти Смит. Мы сёстры.

– Шутишь? – дурачась, округлила глаза Саманта. – Никогда бы не подумала!

– Бабушку и дедушку, Предтеч по маминой линии, убили в первую Ночь Проклятых, – проигнорировав шутку, продолжили близняшки, по привычке говоря то хором, то строго по очереди. – Мать с отцом еле унесли ноги во вторую. Чтобы им легче было в бегах, их уговорили нас отдать. Росли сначала у родственников, потом в детдоме. Потом нас удочерили.