Ученица Злодея - Мерер Ханна Николь - Страница 3

Король улыбнулся; улыбка не коснулась глаз. Как всегда.

– Полагаю, можно сделать такое одолжение. Убедись только, что к выходным, к церемонии срыва маски, она будет готова.

Рыцарь кивнул, медленно выдыхая.

– Да, мой король.

Про «церемонию» можно было не спрашивать. Король и так без умолку болтал про свои достижения.

«Три, два, один…»

– На выходных мы покажем лицо Злодея всему дворянству королевства.

«Ого, я думал, до двух не дотерпит». Его величество горело этой идеей. Глаза короля нездорово блестели, пока он делился планами.

– Великое достижение, мой король. – Рыцарь сощурил глаза, изображая улыбку. – Мои поздравления.

Король расцвёл, поднялся – отороченная мехом мантия взметнулась за спиной – и бросил на маленький столик перед рыцарем книгу со своего рабочего стола. Книга ударилась о дерево, разбросала серебряные кубки, в которых почти не осталось вина. Рыцарь не отказался бы от кубка. Или нескольких.

– Это лишь начало новой эры для Реннедона.

У рыцаря взмыли вверх брови. Прозвучало… зловеще.

Король продолжал:

– Демонстрация Эви Сэйдж в качестве идеальной жертвы укрепит ненависть королевства к Злодею. Наконец-то доказательство всех его злодеяний… – Он показал на книгу в яркой переливающейся обложке. – «Сказ о Реннедоне».

Детские сказки? «Сказ о Реннедоне» был эпической сагой о том, как появилось само королевство, в нём содержалось рифмованное заклинание, подарок богов, которое должно было спасти угасающее волшебство, но чаще его можно было услышать из уст родителей, отчитывающих своих детей. Каждое из волшебных королевств континента Мирталия имело свою историю происхождения, зачастую необычную или нелепую. До сего момента рыцарь ни разу не видел историю Реннедона на бумаге, но цветастая обложка едва ли помогала поверить в достоверность текста. Неужели король не мог отличить правду от вымысла?

«Может, ему корона жмёт».

Впрочем, ходили некие слухи, шепотки, что Реннедон в самом деле начал гибнуть. Если сказка правдива…

Может, в слухах есть доля истины?

Король вздохнул.

– К сожалению, мне потребуется от тебя большое одолжение, если мы хотим остаться сильнейшим волшебным королевством.

Король уже просил рыцаря о множестве больших одолжений, и всякий раз его ответ неизменно был:

– Да, мой король.

– Я хочу, чтобы ты отправился в дом Сэйдж и забрал письма Нуры Сэйдж. Привези их побыстрее, к вечеру.

Рыцарь осторожно произнёс:

– Как прикажет ваше величество. Но позволено ли мне будет спросить, для чего они вам?

– Я надеялся, что у старшей дочери Сэйдж тот же дар, что у матери, но, несмотря на все усилия Гриффина, девчонка оказалась бесполезна. – Бенедикт потёр подбородок и делано нахмурился. – По крайней мере, живой. – Рыцарь не шелохнулся. – В любом случае письма помогут нам найти Нуру. Её не видели много лет.

Голос рыцаря был не громче шёпота.

– А младшая дочь?

Король отмахнулся:

– Считай, что мертва. Её уволокла банда Злодея.

Душная жара стала столь невыносима, что у рыцаря закружилась голова.

– А что с гиврами, сэр? С ядом их детёныша? Я полагал, они вам тоже необходимы. Звёздный свет и Судьба, что-то в этом духе?

На лбу короля забилась жилка, но лицо не дрогнуло. Он поднял книгу и аккуратно опустил её в хрустальную витрину у окон. Стены содрогнулись от его чистого, почти музыкального баритона, полного презрения:

– К счастью, у меня есть человек, который сможет помочь в этом.

Рыцарь знал, кого имел в виду король, но его всё равно пробрала дрожь, остудив жар сердца.

Злодей.

Злодею не хватало, нет, не света, а цвета.

Тристан поднял взгляд, голова гудела от стонов других пленников, заключённых с ним в темноте. Влажными ладонями он ощупывал грубый камень – единственное, что держало его в бесконечной черноте. Тьма была похожа на смерть. Смерть без покоя, тьма без света – лишь боль указывала на то, что он ещё жив.

Пульс повышался; Тристан задыхался. Не было решёток, за которые можно было схватиться. Исчезла сила: эту дымку словно поймали, заперли, как его самого. Но он чувствовал, как она вьётся и кружится внутри. Она молила о свободе – он разделял её чувства.

– Хватит.

Тристан споткнулся и, к счастью, ударился плечом о грубую бугристую поверхность. Кирпичи. Хвала богам. Стена. Её основательность помогала бороться с главным страхом – темнотой. Пальцы в волдырях бежали по изгибу стены всё дальше и дальше, но конца не предвиделось. Где ж эта богами забытая дверь?

Он остановился, чтобы глубоко вдохнуть. «Тристан, дыши». Нужно выбраться отсюда и найти Сэйдж. Эви… Отто поймал Эви и мучает её…

Нет. Нельзя сейчас думать об этом. Не теперь.

Он пошёл дальше вдоль стены, ощупывая её сверху донизу. Шёл, как по сводящей с ума петле. Прошли минуты? Часы? Он не знал.

На миг он прикрыл от усталости глаза. Какая разница? Нет, отсюда никакими силами не вырваться… тем более, без магии. Это же не клетка в летнем доме короля, это темница, приготовленная специально для того, чтобы содержать и мучать его.

Ирония ситуации от него не ускользнула.

Безнадёга – ужасное чувство, не говоря уж о том, что никчёмное. Но Тристан чувствовал, как надежда иссякает, опускаясь на колени второй раз за день.

Он застонал: ему не хватало безразличия, не получалось погасить эмоции, как костёр. Так было бы легче, чем сейчас, когда внутри всё горело. Но у него не получалось сохранять безразличие, когда дело касалось Сэйдж. Это он уже понял, как понял – по вздыбившимся волоскам на шее, – что он в комнате не один.

– Мальчик мой, выглядишь просто кошмарно.

За ноющими глазами вспыхнула ярость, зрение тщилось разглядеть впереди Бенедикта. У короля имелись приспособления для охоты в темноте, он использовал их в прошлый раз, чтобы пытать Тристана. Может, в прошлой жизни Тристан и оценил бы эффектность, но в этой хотелось лишь садануть королю по зубам.

Поднявшись на дрожащие ноги, он постарался выдержать ровный тон.

– Что ж, привычное для тебя зрелище, Бенедикт. Будто в зеркало посмотрелся.

Бенедикт хохотнул.

– Ну, ну. Зачем же грубить. Я просто пришёл побеседовать.

– Пытка уже началась?

Тристан знал, что будут бить, и пытался определить, куда прилетит удар. Первый пришёлся в живот, и такой, что воздух выбило из лёгких, а колени подломились. У стражника что, кастет? Боги, как же больно!

Бенедикт снова усмехнулся. Тристан вздохнул с острой, дезориентирующей болью в корпусе. Ничего, он был привычен к боли, к агонии глубже вод Сиреневого моря. Он давно уже научился отдаваться этой боли, а не избегать её.

Грубые руки застегнули плотные металлические наручники на запястьях Тристана, сдирая кожу, – тот дёрнулся, натянул вделанные в стену цепи. Почему-то неподвижность оказалась хуже боли.

Король издевался:

– Какое разочарование. Я надеялся на культурный разговор.

– Светские беседы мне никогда не удавались.

В боку теперь билась острая боль. Чудесно. Ушиб ребра.

Король протянул:

– Тогда перейду к делу. Мне нужна пара гивров, и немедленно.

Пришла очередь Тристана смеяться.

– И с какого это пустыря я стану тебе помогать хоть в чём-нибудь?

– Давай-ка пролью свет на этот вопрос. – Раздался шорох, и комнату затопил тусклый свет факела. На чувствительные глаза Тристана навернулись слёзы, и он быстро заморгал. – Вот. Теперь тебе видно меня получше.

– Какой ужас. Погаси.

Ещё один удар в живот, но в этот раз Тристан увидел летящий кулак и успел собраться. «Радуюсь мелочам».

Бенедикта Тристан тоже разглядел в свете факела: безупречно уложенные волосы, хорошо пошитая одежда, на фоне которой изорванный наряд Тристана смотрелся лохмотьями.