Бремя власти II (СИ) - Ладыгин Иван - Страница 11

— Боишься, Буратино⁈ — ее крик оцарапал слух. К запаху битвы добавились новые нотки перегара и спрессованной ненависти. — Думаешь, с пьяной бабой справишься⁈ Я тебя сейчас в ледяную крошку превращу, козел!

Я не стал тратить дыхание на ответ. Мой источник, и так едва тлеющий после вчерашней «диагностики» у Рябоволова, сжался в болезненный узел, выплескивая последние капли силы. Я не стал создавать пульсар, а выплюнул целую Реку Пламени. То был не просто огонь… Сжиженный солнечный свет, ослепительно-золотой и ревущий, устремился к ее лицу. Валерия инстинктивно вскинула руку с клинком. Ледяной щит, толстый, многослойный, синевато-прозрачный, как глыба арктического айсберга, взметнулся перед ней. Золотой Огонь ударил в Ледяную Стену!

Взрыв пара и света ослепил на мгновение. Фейерверк искр, раскаленных брызг и клубящегося белого тумана заполонил пространство между нами. Аметистовый купол Ивана Петровича задрожал, как натянутая струна.

Но я не стал дожидаться результатов от своей атаки. Используя хаос как прикрытие, я телепортировался… Не полноценно. А коротким, выматывающим рывком пространства… Прямо к ней за спину, пока она была ослеплена.

Мой кулак, обернутый вспыхнувшими на мгновение огненными всполохами, со всей дури врезал ей в позвоночник. БАМ! Столкновение было таким, что ледяной щит позади нее треснул от энергетической волны. Она ахнула, не крикнула, а именно ахнула, как от неожиданного удара поддых, и отлетела на десять шагов, едва удержавшись на ногах. Кровь выступила у нее в уголке рта от перенапряжения. Ее глаза, освободившиеся от слепоты тумана, горели нечеловеческим безумием и холодной яростью.

— Все-таки ты сильнее… чем кажешься, сволочь! — она выплюнула алую слюну. Ее клинок взметнулся не просто в диагональ… Он прочертил в воздухе мерцающую траекторию из инея, оставляя за собой ледяную дорожку. Пространственный удар был смертелен, красив и точен. Я парировал своим коротким мечом. Сталь завыла от напряжения. Заскрежетала, высекая снопы холодного голубого и золотого пламени.

Мы понеслись в бешеном танго смерти. Клинки замелькали с такой скоростью, что слились в сплошные светящиеся дуги. Снаружи разразился рев толпы, но он звучал далеким гулом, как шум океана под толщей льда.

Девушка била яростно, безрассудно, черпая силу напрямую из серебряной пули и других артефактов. Ледяные шипы, размером с копье, выстреливали из-под ее сапог, вонзаясь в песок с громким скрежетом. Вихри, наполненные осколками льда, хлестали мне в лицо, пытаясь ослепить и изрезать. Я уворачивался, парировал, отступал, чувствовал, как мой источник буквально кричал от боли и пустоты. Я был безнадежно пуст!

Ну что, герой? — съязвила Орловская, осыпая меня не просто градом игл, а лавиной алмазно-твердых ледяных осколков, каждый из которых оставлял глубокую царапину на моем энергетическом доспехе. Щит трещал, покрываясь паутиной сияющих трещин. — Кончился песок в твоей погремушке⁈ Не можешь зажечь свое солнышко, громовержец, хренов⁈

Она внезапно метнула клинок как копье! Не просто бросила, а вложила в бросок импульс ледяной магии. Клинок взвизгнул, оставляя за собой шлейф лютого холода и вихрь инея. Я вышел из-под удара с помощью заднего сальто. Эффектно. Красиво! Это все, что я мог сейчас. Прыгать как обезьянка…

Холодная сталь прошила воздух в сантиметре от горла, ударила в аметистовый купол и воткнулась в него по рукоять, заставив барьер громко застонать. Но она не остановилась. В тот же миг девушка была уже в воздухе. Она зависла на мгновение. Ее пистолеты хищно блеснули в каждой руке.

Бахнули выстрелы. Двойной залп ослепительно-синих молний вырвался из стволов с шипением и треском грозы! Молнии ударили в песок у моих ног, взрывая землю и осыпая меня градом раскаленного камня и искр.

Я кувыркнулся, чувствуя ожоги на руках, и в движении выхватил свои кольты. Ответный залп прозвучал не так громко, но в пули я вложил крупицу своего духа: сгустки сжатого солнечного огня ринулись к охотнице. Она парировала их всплеском ледяной магии, но один сгусток чиркнул по ее плечу, разорвав ткань мундира, опалив кожу и заставив ее взвыть от боли. Запахло горелой тканью и… плотью.

— Царапина! — завопила она, приземляясь на корточки, ее лицо исказила гримаса боли и ярости. — Теперь моя очередь, ублюдок! ПОЧУВСТВУЙ СИЛУ СЕРЕБРА!

Она вскинула обе руки вверх. Воздух под куполом сгустился до желеобразной каши, похолодало так, что дыхание стало видимым паром. Над ее головой, питаясь сиянием серебряной пули, сформировалась не туча сосулек, целая глыба синего льда, размером с телегу. И она не просто рухнула. Она разлетелась на сотни острых, как бритвы, ледяных копий, каждое из которых тянуло за собой шлейф ледяного огня и было заряжено магией заморозки.

Лавина смерти ринулась на меня со свистом арктического ветра. Ничего себе царапина! Я вжался в пол, вливая ВСЕ, что осталось, в щит, формируя из него сферу чистого, яростного солнца. Ледяной Апокалипсис ударил в Звезду!

Грохот был чудовищным. Ослепительная вспышка оцарапала глаза. Аметистовый купол Ивана Петровича затрещал, как яичная скорлупа: по нему побежали паутины ярких трещин. Мой щит буквально кипел и испарялся под ударами. Лед пронзал его, впиваясь как иглы, высасывая тепло, пытаясь добраться до моего бедного тела. Холод пробирал до костей сквозь броню и магию. Я чувствовал, как источник вот-вот лопнет.

Держаться! Нельзя! Нужно переходить в ближний бой! Сейчас или никогда!

Собрав остатки воли в кулак, я рванул навстречу смерти. Я взлетел, не уворачиваясь, метнулся каплей воды сквозь последние, самые мощные копья. Мой щит погас с шипением, когда я оказался в метре от охотницы. Я видел ее широко открытые глаза. Мой лоб, усиленный импульсом кинетической магии, врезался ей в переносицу с хрустом ломающегося сухаря.

Девушка вскрикнула коротко и дико, а затем отшатнулась. Кровь хлынула фонтаном из разбитого носа, заливая рот и подбородок. Ее пистолеты выпали из ослабевших рук. Я не дал ей опомниться.

Удар коленом, заряженный остатками силы, воткнулся в солнечное сплетение. Валерия сложилась пополам, потеряв ритм дыхания. Мой локоть врезался в ее спину, чуть ниже шеи, и довершил начатое: она рухнула на песок плаца, как подкошенная, ударившись головой о землю.

Я мгновенно оказался над ней. Мой сапог придавил ее запястье. Ствол раскаленного кольта уперся ей прямо в висок, вязкий от ее крови. Я дышал, как загнанный зверь, каждый вдох отдавался огнем в легких, каждый удар сердца звучал болью в опустошенном источнике.

— Сдавайся, Орловская. Хватит. Ты проиграла. — сказал я.

Она задыхалась, захлебываясь собственной кровью, ее тело сотрясали спазмы. Но в ее глазах, полных боли и слез, не было ни капли желания сдастся. Только первобытное безумие, ненависть и вызов.

— Ни… никогда! Лучше убей меня, тварь! Или я тебя… ледяной плитой накрою!

Я вздохнул. Глубоко. И со всей оставшейся силы ткнул рукоятью кольта ей в висок. Понятное дело, не для убийства, а для тишины. Прозвучал глухой, костяной стук. Ее глаза закатились, тело обмякло… Наконец-то! Покой.

И тут же аметистовый купол Ивана Петровича рассыпался на мириады сиреневых искр, которые медленно угасли в ночном воздухе. Крик толпы, как лавина звука, ворвался внутрь, оглушительный, дикий, восхищенный и шокированный.

Я выпрямился. Каждая мышца горела огнем, суставы ныли. Я стоял, пытаясь перевести дух. Пар валил от меня, смешиваясь с холодным воздухом. Я поднял взгляд на Ивана Петровича. Старик стоял неподвижно, его рубленое лицо было непроницаемо, но в его глазах светилось что-то новое… Не одобрение, не гнев, а холодная, профессиональная оценка. Признание победы, купленной дорогой ценой.

— Победитель… Соломон Козлов! — пробурчал он так, будто его слова были отлиты из свинца.

Я лишь кивнул, не в силах пока говорить. Потом медленно обвел взглядом затихшую, замершую толпу. Вадим, Васька, Семен — их лица были бледны от напряжения, но глаза горели облегчением, гордостью и новым, глубочайшим уважением. Сотни других глаз смотрели на меня с восхищением, страхом и корыстным расчетом.