Дом на птичьем острове. Книга первая. Рожденная быть второй - Муляр Таша - Страница 9

Как здорово было вместе с мамой наряжать Наташу! Выбираешь наряд, обсуждаешь, куда она в нем собирается пойти, прислоняешь к кукле, магнитик встречается с ответным металлическим кружком на платье, чуть слышно щелкает – и вот, нарядная кукла готова к выходу в свет!

Больше всего Вася любила вместе с мамой рисовать для Наташи новые платья. Да, у них получалось не так хорошо, как на картинках, но зато можно было придумывать что угодно! Они обводили контур куклы карандашом на альбомном листе, потом мама дорисовывала платье и давала Василисе раскрасить его. Папа принес откуда-то похожие железные кружочки, которые Васька клеила к нарисованным платьям пластилином. Кукольная коллекция росла день ото дня. Это было бесценное время творчества вдвоем, вместе с мамочкой. С Маргаритой в куклы играла только Васька. У мамы сейчас совсем не было времени.

Василиса и не заметила, как пролетело время. Ритуся уже уснула, сладко сложив ладошки под нежной розовой с чуть заметным пушком щекой. Вот и родственница-кукушка выглянула из своего домика – на мир посмотреть и проверить, как тут без нее сестры обходятся.

– Ку-ку…

Василиса бережно переложила сестру с колен на кровать и аккуратно укрыла одеялом, подоткнув его со всех боков: Рита спала беспокойно, крутилась во сне и под утро оказывалась совсем на другом краю кровати в одной пижамке. Тихо встала и выглянула в окно. Родители продолжали свой разговор за столом во дворе. Отец что-то объяснял, активно жестикулируя руками. В последнее время он все чаще был чем-то встревожен, мама его успокаивала, между ними что-то происходило.

«Опять обо мне говорят и ссорятся. Может, им бабуля рассказала про мои мысли о городе, или отец увидел меня и Наташу с теми ребятами на берегу…» – Василиса стояла у окна, скрытая занавеской. Задернув шторы плотнее, она, тихонько скрипнув половицей, вышла из комнаты сестры, притворила дверь и, передумав спускаться в кухню, чтобы поговорить с мамой о том, что ее тревожило в последнее время, зашла в свою комнату.

В разгар сельхозсезона и мать, и отец работали почти без выходных, и лето было тем самым волшебным временем, когда Василиса с братом были предоставлены сами себе целыми днями. Понятно, что домашние дела никто не отменял, но все равно это была настоящая свобода! Напоив с утра кур и гусей, чуть прибравшись в доме, они заскакивали на велосипед и, прихватив виляющего хвостом-вентилятором пса, мчались к морю.

Чаще всего и позавтракать забывали. Не беда! По пути к морю, а ехать было буквально минут пятнадцать, всегда можно было найти чем перекусить – станица щедро делилась своими дарами: в начале лета – бордовой, с тугими бочка́ми черешней, потом – золотистыми, с розовыми «щечками» абрикосами или мелкой, чуть горьковатой, утыканной темными конопушками, напоенной кубанским солнцем оранжевой жерделой – диким абрикосом, в изобилии растущим вместо лесополосы вдоль полей, перемежаясь с душистой белой акацией.

Когда весной лесополоса цвела, над станицей стояло плотное, ароматное густое марево, напитывая все вокруг необыкновенным запахом цветущего абрикоса, на смену которому приходила акация – сочетание нот апельсина с миндальным оттенком.

Это был аромат детства, который многие потом в своей взрослой жизни, покинув станицу, безуспешно пытались вспомнить или найти в дорогущем парфюме.

В июле-августе лакомились ароматными яблоками и грушами – идешь по краю садов, набираешь в подол платья или за пазуху заправленной в штаны рубашки, чуть пройдешь, а там еще краше плоды висят, высыпешь набранное и рвешь снова, отбирая самые сладкие и сочные. Им и конфет-то толком не хотелось, сладости хватало от ягод и фруктов. Потом до самого позднего вечера купались, возились в песке, рыли ходы в глине, ловили руками и ногами рыбу, питались тем, что удалось добыть на земле и в море. И лучше не было времени, чем лето!

Наступила та самая долгожданная суббота июля, когда они собирались на замес к семье Хиляевых. Всю неделю Василиса старалась выполнить домашние дела заранее, чтобы осталось меньше на субботу. Встали утром совсем рано, родители чуть свет уже уехали в поле.

Игоря семья Хиляевых пригласила на замес как опытного наездника, а Василиса напросилась с ним, но и от нее помощь будет. Брат и его друзья хорошо держались на лошадях, хотя совхозные кони для верховой езды не были обучены: строптивые, норовистые, их больше в телегу запрягали. Седел нет, только уздечки. Это особое искусство – усидеть на коне, не приученном к наезднику, без седла и стремян.

Пацаны коней знают хорошо – у каждого свой характер и норов, – недаром же подростки все свободное время на совхозной конюшне пропадают. Сами распределят между собой, кому какой достанется, оседлают и пригонят коней, которых совхоз выделил Хиляевым во временную аренду за небольшую плату, а иногда бывало, что и без оплаты договаривались. Вся станица – друг другу сваты, кумовья да братья, одни другим помогают и выручают. Зарплаты небольшие, вот и крутятся все, кто как может.

Василиса с женщинами вначале будет наблюдать за тем, как мальчишки на конях месят красную глину. Мужики, словно в топку, подбрасывают солому в огромную яму, постоянно добавляя воды из огромной бочки, стоящей рядом. Потом все вместе будут помогать мужчинам укладывать готовую смесь в специальные деревянные формы для саманного кирпича. Мужчины вилами выбрасывают из замеса огромные комья влажной глины с торчащей соломой, а женщины и подростки – кто лопатами, кто ведерками – разбирают и складывают в деревянные формы, все вымазанные охристой глиной, с шутками, песнями и прибаутками. Смех, крики, весело. Все перепачканные и смешные, подшучивают друг над другом, а в конце еще и хозяина дома могут выкупать в оставшейся жиже. Обливают и желают, чтобы дом долго жил.

Кони ходят по кругу, топчутся недовольно, укрощенные пацанами. После замеса женщины столы будут накрывать, застолье – обязательно. Будут угощать всех, кто на помощь пришел.

Для молодежи замес был большим праздником, на котором все вместе делают одно дело, себя показывают, на других смотрят. А сколько молодых семей сложилось в станице, познакомившись на замесе! Потом и их дома строили всем миром.

Летом замесы были то в одном, то в другом дворе – саманный кирпич должен хорошо просохнуть, для этого нужна жаркая погода. Каждый раз подростки с удовольствием присоединялись, и были уже те, кто филигранно управлялся с лошадью. Конь-то – он живой, может встать в яме, заупрямиться, отказаться работать, – непростое это для коня дело, неохота ему, увязая в глине, перетаптываться, перемешивать маслянистую густую массу, пахнущую по́том и соломой.

Опытные наездники коня уговорят, дело сделают и гордые ходят, похвалу от хозяев получают. Игорь тоже выучился с лошадьми договариваться, частенько вместе со своим другом Пашкой на скотном дворе и в конюшне время проводил, всех совхозных лошадей знал, поэтому в сезон замесов они оба были нарасхват в станице.

Сегодня день выдался особенно жарким. Семь утра. Солнце, не стесняясь, транслирует дневную жару, вот так вот сразу, без прогнозов, без заигрывания, сплошным потоком. Еще чуть – и будет негде скрыться, даже тень великанов-ясеней, стоящих вдоль центральной улицы станицы, не спасет. Виноградные лозы, заботливым тентом накрывающие все дворы, не обещают прохлады, усиленно наливая стремительно спеющие грозди, ловя подоспевшее солнце.

Сегодня горячо будет всем – и людям, и лошадям. Огромная бочка воды уже привезена, стоит, напитывается солнечными лучами, прогревая свое водяное прохладное нутро. Жирная охристая глина, тем же заботливым трактором перемещенная заранее с родных берегов Азовского моря во двор Хиляевых, за пару дней успела заветриться и начала подсыхать, прощаясь с остатками влаги, превращаясь в растрескавшуюся каменную твердь, стремительно обесцвечиваясь, словно выгорая на солнце, отдавая ему лучшие краски.