Дом на птичьем острове. Книга первая. Рожденная быть второй - Муляр Таша - Страница 10

Брат с друзьями договорились встретиться около Дома культуры и потом вместе пойти на конюшню, забрать лошадей. Некоторые из хлопцев не виделись бо́льшую часть лета: кто-то уезжал на подработку, кто-то помогал родителям в совхозе, некоторые ездили в трудовой лагерь. Встретившись сегодня, они с увлечением рассказывали, как провели это лето, делились своими новостями.

Василиса стояла в сторонке от брата с его компанией, то и дело поглядывая на дорогу в ожидании Наташи, которая должна была к ним подойти, да отчего-то задерживалась.

Все утро вместо домашних дел Васька прокопалась в шкафу, решая, что же ей надеть так, чтобы было прилично и удобно, по-рабочему, ведь она к вечеру вся в глине будет, но чтоб при этом не выглядеть пугалом – вокруг будет полно парней. Выбор пал на старую отцовскую футболку белого цвета, которая чуть прикрывала ей бедра, и школьные тренировочные штаны.

В брюках и блузке идти было нельзя: отец выступал категорически против женщин в брюках или, не дай бог, в джинсах. Поэтому у нее и брюк-то не было, хотя в шортах или джинсах было бы очень удобно работать. А ведь у некоторых девчонок были джинсы – так здорово сидели на них, подчеркивая фигуру!

В платье или юбке идти тоже нельзя: наклонишься, пока будешь глину раскладывать, и все твое исподнее наружу, неприлично это, осуждающе звучал в голове голос матери. Поэтому она надела треники, подкатав их до колен и избавившись таким образом от ненавистных штрипок-петель, надеваемых на стопу, чтобы тренировочные штаны держались и не подскакивали – ткань у них была тонкая, моментально вытягивалась на коленях, а про цвет Василиса старалась вообще не думать – непонятный линялый синий ее раздражал. Ну как можно было использовать такой краситель?!

Видимо, чувство прекрасного в ней было врожденным, перешло от матери, которая, несмотря на то, что в магазинах почти ничего из стильных вещей купить было нельзя, удивительным образом как-то умудрялась выглядеть по последней моде из журналов «Бурда» и «Верена». Эти красочные глянцевые журналы привозили в станицу из Ростова или Москвы, передавали из рук в руки, снимали копии выкроек, перерисовывали модели и шили у портних.

Мама не просто заказывала платья из этих журналов для себя, а затем и для повзрослевшей дочери, она еще и вносила свои коррективы в модели, объясняя собственные идеи швее. Потом многие модницы станицы охали, ахали и просили сшить им так же, как у Гали Бондаренко.

В результате Васькиных раздумий возле шкафа и выбора между красивым и уместно-удобным из зеркала коридорного трельяжа на нее смотрела худощавая девчонка с высоко уложенной в корзинку смоляной косой, открытым высоким лбом, обрамленным выбившимися завитками кудрей, и темно-синими глазами цвета южной ночи. Далее взгляд Василисы опускался ниже, и там ей всё не нравилось, но ничего не поделаешь, придется идти так.

Вздохнув, она вытащила из ящика под трюмо мамин бязевый белый с мелкими звездочками синих васильков платок, накинула его на голову, перехватив под уложенной косой и сдвинув повыше со лба, осталась довольна собой, насколько это возможно, и бегом спустилась со второго этажа – догонять уже вышедшего со двора брата.

– Игорь, Игорек, ну подожди меня, я уже! – кричала запыхавшаяся Василиса, на бегу поправляя съехавшие с коленей отвороты тренировочных штанов. У калитки задержалась, глянула на удаляющегося брата и быстро вернулась в дом, схватила с вешалки свою хлопковую рубашку в мелкую белую с синим клеточку – брат из нее давно вырос и отдал Ваське, – обвязала рубашкой бедра, перекинув узлом рукава внизу живота, еще раз окинула себя взглядом, решив, что теперь похожа на Нину из «Кавказской пленницы», и, довольная собой, кинулась догонять брата.

Дом культуры располагался в длинном трехэтажном здании с помпезным крыльцом и колоннами. Он был точной копией здания детского сада, куда ходила сама Василиса, ее брат и сестра, – детсад «Лучик», лучший в станице. Внутри помещения были большие окна с низкими широкими подоконниками, на которые детвора забиралась и провожала грустными взглядами спины удаляющихся на работу родителей. Некоторые даже плакали, но буквально пара минут, чей-то смех, призыв воспитателя – и подоконники пустели, а их недавние обитатели уже вовсю весело ворковали в группе.

На лестничных пролетах – высокие окна от первого до третьего этажа, украшенные разноцветными витражами, созданными художниками по заказу совхоза. Тематика витражей у детского сада и Дома культуры различалась. Для детей художник изобразил маму с малышами на руках в окружении цветов, для заведения культуры – различные виды музыкальных инструментов.

Василиса любила эти картины из стекла. Находясь внутри помещения, рисунок полностью разглядеть невозможно, он состоит из слишком крупных элементов. Зато можно было рассматривать мир через желтое или красное стекло, и тогда пасмурная зимняя погода казалась светлой и солнечной, предметы меняли очертания и цвет – например, зеленые деревья через синее стекло представали черными сказочными великанами с сидящими на ветках русалками, словно картинка в театре теней, который однажды приезжал к ним на гастроли. Она больше нигде не видела таких цветных окон.

Ожидая Наташу, Василиса смотрела на свое отражение в стекле – да, платок ее немного украсил, конечно, но вот эти штаны… Не нравилась ей девушка в отражении! Чуть сместив фокус, она стала разглядывать Игоря и его друзей, не узнавая их, настолько они изменились, стремительно повзрослев за это лето. Раньше были пацаны – чуть старше ее, но все-таки мальчишки, а сейчас перед ней молодые мужчины, с которыми вот так запросто не побегаешь и не поныряешь за рыбой, робко даже просто подойти к ним. Чем-то неуловимым они разительно отличались от себя же вчерашних.

Игорек был старше Васьки на три года, ему осенью в армию уходить. На сестру смотрит свысока, то вроде опекает – внимательно следит, чтобы к ней разные подозрительные, с его точки зрения, элементы не приставали, чтобы вела себя скромно, от друзей своих тоже оберегает, удерживает при себе, то, наоборот, говорит ей: «Кыш, мелочь, тут взрослые собрались!» Это когда с пацанами стоит и курит смело – взрослый же уже, а она хочет рядом с ними побыть, ей интересно послушать, о чем они говорят, поучаствовать, высказаться наравне, а потом с Наташей и другими девчонками обсудить.

Сегодня она на «мелочь» обижается, брат чувствует это, смотрит виновато, но перед друзьями рисуется и продолжает с ней разговаривать свысока.

«Тоже мне, взял моду! Хотя и правда, зачем ему постоянно сестра под ногами. У парней свои разговоры». – Василиса с неохотой, но отходит в сторону, вздыхая про себя о тех временах, когда они были намного меньше и почти на равных… Хотя, конечно, нет, не на равных, их ведь разделяют целых три года. Интересно, как Игорь жил три года с родителями и без нее, и без Риты. Совсем один был. Ей никогда не испытать такие ощущения. Недавние мысли вернулись к ней.

Когда Василисе было около тринадцати, на одном из семейных праздников в доме брата отца ее усадили на краю стола. Отмечали юбилей ее дяди, дело было летом, сидели во дворе дома за длинными столами, щедро уставленными традиционными станичными яствами. Взрослые вели разговоры, поднимали рюмки и произносили тосты. Ребятня – Васькины двоюродные братья и сестры – сновали там и тут, мешали взрослым, играли в прятки, то и дело хватая со стола то вкусный пирожок, то круглую ватрушку.

Отец сидел рядом с братом, мама помогала женщинам ухаживать за гостями. А Василису усадили рядом с бабой Симой и наградили коляской с младшей сестрой. Так она и просидела почти весь праздник, приглядывая за сестрой и общаясь с бабушкой, пока та не отпустила ее побегать с другими внуками. Рита в коляске наотрез отказывалась лежать, как ее ни укачивали. Пришлось Василисе то и дело ее на руки брать. Малышка отталкивалась ножками от колен сестры, подпрыгивала, хохотала, улыбалась розовыми деснами и все норовила пальчиками за Васькины банты схватиться.