Мой сосед - медведь (СИ) - Владимирова Анна - Страница 16

*****

Около десяти вечера Мышка погасила свет в своей норке, и тьма спустилась на округу. Я послонялся по своему неуютному зябкому бараку, пошарил в шкафу, но с утра вещей там не прибавилось.

— Мда, вышел из строя… — задумчиво прошептал я, вытащил сигареты и поплелся на крыльцо.

Когда Мышки не стало рядом, воздух осязаемо сгустился вокруг, и стало трудно дышать. Тишина обещала припомнить мне многое за эти семь месяцев, что я провел под прикрытием. Наверное, мне нужна будет помощь, если я захочу жить нормальной жизнью. А, с другой стороны, разве мне эта жизнь нужна? Наверное, после такого в жизнь уже сложно поверить. И эти заброшенные полуразвалившиеся домики вдоль оврага — палаты-одиночки для покалеченных жизнью и душевно больных. Мы с Мышкой лежим в соседних. Мне с ней повезло. А вот ей… Хотя, это только кажется, что мои раны глубже. А на деле — что такое прожить двадцать лет с кем-то, а потом обнаружить, что он — это фейк? И жизнь с ним — фейк. А здесь, вдалеке от декораций и кривых зеркал, наверное, все становится слишком четким и понятным. Вот Наташа живет тут и все понимает. Она — настоящая. Живая, теплая,…

Я тяжело сглотнул и затянулся. Мобилка зажужжала где-то на столе в доме, и я нехотя направился за аппаратом, загнав сигарету в уголок рта.

— Громов?

— Да. Выезжаю к тебе.

Я замер, потом медленно вытащил сигарету изо рта и смял в кулаке, не обращая внимания на боль.

— Не мог дать мне насладиться передышкой, — прошептал досадливо.

Значит, хороших новостей у него нет. Уже бы сказал.

— Я же говорил, мне нужно с тобой встретиться как можно быстрее.

— Когда ты будешь?

— Через пару часов.

Мне хотелось сказать ему, чтобы убедился, что его приезд безопасен, но Громов и сам все понимал.… Как и то, что я — всё ещё расходный материал, и моя безопасность для системы не в приоритете.

Я вытряхнул пепел из ладони и вытащил новую сигарету. На душе стало мрачно и тошно, да ещё и рана заболела от пулевого. Странно, затянулась же… Я стянул штаны, отлепил повязку… Блин, помыться не мешало бы. Вышел я из строя по полной. От пулевого остался только шрам, но продолжал ныть, будто под ним всё ещё не срослись ткани. Дерьмо.

Я натянул штаны обратно и закурил. Пара часов… Может, вздремнуть? Но сна ни в одном глазу. Так, слушая ночь, я выкурил одну сигарету, потом вторую… Когда в траве раздался шелест, я только усмехнулся.

— «Пожирательница чужих котлет» пожаловала? — вздернул я бровь.

Кошка вскочила на крыльцо и беззастенчиво принялась тереться о мои ноги.

— Котлет больше нету, — развел я руками.

Но она сделала вид, что вовсе не за этим тут. Села рядом и принялась мурчать и придремывать.

— Наташа тебя хватится, а ты снова тут, бдишь за мной.

Она даже ухом не повела. А я прислонился к теплому шершавому дереву крыльца, с которого давно слезла краска, и задумался, какая история была у этого барака, что я купил? Такая же, как и у дома Наташи? Или менее яркая? Мебель тут осталась от прежних жильцов, да и остальное я не трогал. Мне просто нужна была перевалочная точка на ночь или две. Все, что от этого дома требовалось — наличие воды и горизонтальной плоскости для того, чтобы на нее упасть. А оно вон как вышло… Я — гость постоялых дворов и бараков без истории и прошлого. Вечный странник без своего угла. Я не могу позвонить ни родителям, ни друзьям… Вот зачем мне это все было нужно?

Кажется, я задремал, потому что когда вздрогнул и открыл глаза, кошки рядом уже не было, да и что-то будто было не так. Я взглянул на часы — за полночь.

И тут в доме Мышки раздался ее крик…

Я осознал себя, когда оказался у ее крыльца. Ворваться в дом заняло половину вздоха, и я уже бросился в сторону спальни, когда послышался глухой стук и еле слышный звон, а потом грянул отборный мат Громова. В спальне я сразу обнаружил бледную Мышку с распахнутыми от страха глазами на кровати. Она прижимала к себе сковородку и отползала по стенке в сторону двери. А рядом с кроватью согнувшись пополам стоял Громов и держался за лицо.

— Наташ, — позвал я шокированную девушку и щелкнул выключателем.

— Раф, — всхлипнула она, сощурившись на свет.

— Что тут, блин, происходит?! — взвыл Громов, потирая морду.

— Наташ, всё хорошо, иди сюда… — Я поманил ее к себе и протянул к ней руку.

Она скользнула по стеночке ко мне и юркнула в мои объятья, но сковородку не выпустила. Даже забрать ее не вышло — ее ладонь будто заклинило на ручке.

— Наташ, это — Гарик, мой связной и хороший друг.

— Что?! — хрипло пискнула она и попыталась отстраниться, но я не позволил. — Что он в моем доме делает тогда?!

— Он ко мне ехал. Дверьми, наверное, ошибся. — Я вывел ее в кухню, отобрал-таки сковородку и усадил на стул. — Ты как?

— А моя судьба тебя не интересует? — Громов тяжело оперся на дверной косяк, демонстрируя напрочь отбитую физиономию. Над бровью — кровавый потек, губа разбита, глаз заплыл. Я было хотел отмахнуться, что он сам себя залечит, но вовремя опомнился.

— И ты садись, — кивнул я на соседний стул, а сам направился к холодильнику и, вытащив из морозилки кусок мороженного мяса, замотал в полотенце и вручил ему. — Приложи.

— Простите, — хрипло выдавила Наташа, съежившись.

— Это вы меня простите. За травой тут вообще не видно ни хрена, — еле ворочал языком Громов. — Я был уверен, что это тот самый дом… Давно тут не был. Нет, мне сначала показалось, что ты тут неожиданно обжился — занавески, чистота, пахнет вкусно едой…

— Его в больницу надо, — просипела Наташа, поймав мой взгляд. — Дело плохо. А меня, кажется, на этот раз точно посадят….

— Что за глупости? — опешил я и, повинуясь порыву, сгреб ее в руки и усадил к себе на колени, принимаясь растирать ее плечи. — Наташ…

— Я в порядке, — поежилась она, отстранилась и слезла с моих коленей. — Хочется успокоительного, а у меня нет ничего.…

— Вина?

— Я сопьюсь с тобой, Раф. — Она направилась к столешнице и вдруг снова взялась за ручку сковородки, покрутила ее в руках с отсутствующим видом… Мы с Громовым настороженно замерли. — Чаю будет кто?

И она отложила сковородку. Я с готовностью закивал, а Громов неровно закашлялся.

— Раф, ты говорил, у тебя обезболивающее есть, — обернулась Наташа, поставив чайник. — Принеси, пожалуйста.

— Сейчас.

— А вы, товарищ связной, сидите, — хмуро осадила Наташа Громова, собравшегося за мной. — У вас наверняка сотрясение. Не тошнит?

Громов послушно прижал зад обратно к стулу, отрицательно качая головой.

— Держите холод плотнее…

— Холодно.

— На то он и «холод», чтобы было холодно, — безапелляционно отбрила Мышка.

Я кивнул Громову держаться до моего возвращения, и направился было в дом за обезболом, только у ворот запоздало сообразил, что никакого обезбола-то у меня и нет. На мое явление порожним Наташа скептически поджала губы:

— Наврал.

— Сожрал, — хмуро парировал я.

— Тогда повезли его в больницу.

— Не нужно, правда, — вставил Громов, поднимаясь и обходя Наташу по дуге. — Мы с Рафом поговорим, и я поеду. Сам заеду в травмпункт, не переживайте.

Наташа проследила за ним с видом «как пить дать, вышибла все мозги идиоту».

— Я скоро вернусь, — поймал я ее взгляд, — а ты выпей чаю и ничего не предпринимай и не решай в одиночку. Поняла?

Зря я переспросил. Наташа наградила меня таким взглядом, что лучше бы мне было не возвращаться. Но я рискну. Как ее теперь одну оставить?

Громов уже лечил морду, зайдя за угол. От его руки шло еле видимое свечение, а сам он кряхтел и едва не поскуливал от боли.

— Ты какого хрена… — начал он, убрав руку от новенькой физиономии.

— Что? — перебил я. — Ты совсем нюх потерял? Какого лешего ты полез к соседке, если прекрасно помнишь, что это — не мой дом?

— Я был уверен, что ты уже спишь в ее постели, — пробубнил он смущенно.