Я - Товарищ Сталин (СИ) - Цуцаев Андрей - Страница 17

— Папа! — крикнул он, размахивая рукавицами, с которых сыпался снег. — Я сделал снеговика! Он выше меня! Пойдем, покажу! Светлане потом расскажем, когда она вырастет!

Сергей рассмеялся.

— Молодец, Вася! — сказал он, потрепав сына по голове. — Снеговик — как богатырь крепкий и высокий! А Светлана…, видишь, как крепко спит? Давай построим ей крепость, чтобы она нами гордилась!

Василий хихикнул, подбежал к Надежде и заглянул в колыбель, где Светлана тихо сопела.

— Она такая маленькая! — воскликнул он, его голос был полон удивления. — Мама, она будет играть со мной? Я построю ей самую большую крепость!

Надежда улыбнулась, ее глаза блестели от счастья, несмотря на усталость. Она поправила одеяло Светланы.

— Конечно, Вася, — сказала она, ее голос был теплым, как летнее утро. — Светлана будет твоей помощницей. Но пока она спит, помогай папе. Иосиф, — она повернулась к Сергею, — ты сегодня с нами. Оставь свои бумаги, свои интриги. Светлана — это наше маленькое чудо, и мы сегодня все вместе.

Сергей кивнул. Он сел рядом с Надеждой, взял Светлану на руки, чувствуя ее крошечный вес. Он поцеловал ее в лоб, шепнув:

— Светочка, наш лучик. Расти сильной, как твоя мама.

Василий, стоя рядом, потянул отца за рукав.

— Папа, ну пойдем в сад! — сказал он, его голос звенел от нетерпения. — Мы сделаем крепость, как в сказке! И назовем ее в честь Светланы!

Сергей рассмеялся, его смех был искренним, он почти забыл о работе.

— Хорошо, Вася, — сказал он, вставая. — Крепость Светланы! Но держись, генерал, я буду строить быстрее тебя!

Они вышли в сад, где снег искрился под утренним солнцем. Василий, смеясь, кидал снежки, а Сергей, отбросив на миг свои тревоги, лепил снежные стены, помогая сыну. Их смех разносился по саду, смешиваясь с криками ворон, круживших над соснами. Сергей, присев рядом с Василием, показал, как утрамбовать снег, чтобы стена была крепкой.

— Вот так, Вася, — сказал он. — Крепость должна стоять крепко. Никто не пробьет!

Василий, с сияющими глазами, кивнул.

— Как ты в Кремле, папа? — спросил он, его голос был полон детского восхищения. — Ты всех победил на съезде, да? Мама сказала, ты теперь вождь!

Сергей замер, его улыбка дрогнула.

— Да, Вася, — сказал он, его голос стал тише. — Но вождь — это не только победы. Это… ответственность. За партию, за страну, за вас со Светланой.

Василий хихикнул и бросил снежок, попав Сергею в плечо. Тот рассмеялся, бросив в ответ, и сад наполнился их смехом и криками.

Вернувшись в дом, Сергей нашел Надежду в спальне, где она напевала Светлане колыбельную. Ее голос, мягкий и мелодичный, наполнял комнату теплом. Она посмотрела на Сергея, ее глаза были полны любви, но и тревоги.

— Иосиф, — сказала она, качая Светлану, — ты был с Васей, но твои мысли где-то далеко. Я вижу. Что опять? Зиновьев? Троцкий? Или Яков?

Сергей сел рядом, его рука невольно сжала медальон. Он хотел рассказать о своих страхах об их будущем, но, вместо этого он сказал:

— Надя, сегодня день Светланы. Я здесь, с вами. Но… слухи из Ленинграда. Зиновьев встретился с Троцким. Они готовят что-то против меня. И Яков… Зоя пишет, что он работает на заводе, но он сам молчит.

Надежда нахмурилась.

— Яков — твой сын, — сказала она. Ты обещал написать ему, поехать в Ленинград! Ты вождь партии, но не можешь достучаться до него! А теперь Светлана… ты будешь с ней, или работа опять заберет тебя у нас?

— Я напишу ему, Надя, — сказал он. — И пошлю людей, чтобы проверили, с кем он встречается. Но я не могу ехать в Ленинград сейчас. Если Зиновьев и Троцкий объединятся, это будет война. Я должен защитить партию, вас, Светлану, Василия.

Надежда посмотрела на него.

— Защити нас, Иосиф, — сказала она тихо. — Но не забывай, что семья — это не партия. Светлана родилась, Василий радуется, а ты… будь с нами. Хотя бы сегодня.

Сергей кивнул, его рука коснулась крошечной ладони Светланы. Он улыбнулся, чувствуя тепло, которое почти заглушило тревогу.

— Светочка, — сказал он, его голос был мягким. — Ты наша радость. Я сделаю все, чтобы ты росла в сильной стране.

Василий вбежал в комнату, держа в руках снежок, который начал таять.

— Папа, мама, смотрите! — крикнул он. — Я принес снег для Светланы! Когда она вырастет, мы будем играть вместе!

Надежда рассмеялась.

— Вася, неси снег обратно! — сказала она, притворно строго. — Светлане пока рано играть, но ты молодец.

Василий, сияя, выбежал, а Сергей посмотрел на Надежду, его глаза смягчились.

— Он растет, Надя, — сказал он. — И Светлана… она будет сильной, как ты.

Но момент был прерван стуком в дверь. Вошел Григорий Орджоникидзе, его массивная фигура заполнила комнату, шинель была припорошена снегом, а лицо выражало тревогу.

— Иосиф Виссарионович, — начал он, его грузинский акцент стал заметнее от волнения. — Плохие новости. Мои люди в Ленинграде доложили: Зиновьев встречался с Троцким четыре дня назад в квартире Смирнова. Секретно. Они говорили о «новом курсе», о борьбе с тобой. Ленинградская делегация все еще с Зиновьевым, а профсоюзы Каменева агитируют в Москве. И… есть слухи, что Яков был на собрании, где говорил Залуцкий.

Сергей почувствовал, как кровь отхлынула от лица. Яков с людьми Зиновьева? Это было хуже, чем он ожидал.

— Подробности, Григорий, — сказал он. — Кто был на встрече? Что говорили? И Яков… что он делал?

Орджоникидзе покачал головой, его лицо было мрачным.

— Точно не знаю, — сказал он. — Мои люди видели Якова у дома Смирнова, но он не заходил. Зиновьев и Троцкий обсуждали съезд, обвиняли тебя в диктатуре. Они хотят объединить ленинградцев и профсоюзы, чтобы ударить на следующем пленуме. Каменев молчит, но его люди подогревают рабочих в Москве. Мы должны действовать быстро.

Сергей кивнул, его мысли работали с лихорадочной скоростью. Он знал из истории, что «объединенная оппозиция» станет реальностью к лету 1926 года, но слухи о Якове добавляли личную боль к политической угрозе.

— Усильте давление на профсоюзы, — сказал он, его голос был жестким. — Пошлите Шверника и Ежова в Москву, пусть говорят с рабочими. Обещайте им зарплаты, жилье, школы. Каменев не должен их перетянуть. В Ленинграде найдите, кто был на встрече — все имена, планы, даты. И Яков… следите за ним, но не трогайте. Он мой сын, с кем бы он не встречался.

Орджоникидзе кивнул.

— Сделаем, — сказал он. — Но будь осторожен, Иосиф Виссарионович. Троцкий не зря молчал на съезде, ты знаешь, он обычно говорливый, так что его молчание — это затишье перед бурей. И Яков… если он всерьез спелся с Зиновьевым, это может стать проблемой.

Сергей проводил Орджоникидзе до двери, но его взгляд вернулся к саду, где Василий строил новую снежную крепость. Он вернулся в спальню, где Надежда качала Светлану, напевая колыбельную. Сергей сел рядом, его рука коснулась крошечной ладони дочери.

— Надя, — сказал он тихо. Я сделаю все, чтобы вы были в безопасности. Но партия… она не ждет. Я должен остановить Зиновьева и Троцкого.

Надежда посмотрела на него.

— Иосиф, — сказала она, — сегодня день Светланы. Останься с нами. Василий ждет, чтобы ты показал ему, как строить башню. А Яков… напиши ему. Он твой сын, и он еще не потерян.

Сергей кивнул, его сердце сжалось от беспокойства. Он вышел в сад, где Василий, смеясь, кидал снежки.

— Папа, давай строить башню! — крикнул он. — Как в Кремле, только лучше!

Сергей рассмеялся, его смех был искренним, как в редкие моменты без политики.

— Башня? — сказал он, присев рядом с сыном. — Мы построим такую, что все обзавидуются! Держи, Вася, лепи крепче!

Москва, апрель 1926 года

Весна 1926 года робко вступала в Москву, принося с собой запах талого снега и цветущих садов, но в кремлевских коридорах воздух был тяжелым от интриг и напряжения. Сергей сидел за массивным дубовым столом в своем кабинете, перебирая списки назначенцев для регионов. После триумфа на XIV съезде ВКП(б) в декабре 1925 года, где его провозгласили «главным вождем партии», он укреплял власть, рассылая лояльных людей в ключевые точки страны. Лазарь Каганович, с его железной хваткой, был отправлен на Украину, чтобы подавить крестьянское недовольство; Григорий Орджоникидзе взял под контроль Закавказье, раздавливая остатки меньшевиков; Вячеслав Молотов следил за Москвой, где профсоюзы Каменева шептались о забастовках. Но даже в вихре этой политической шахматной партии мысли Сергея неизменно возвращались к Ленинграду, где его сын Яков и Зоя жили в бедности, отвергая его помощь. Слухи, что Зиновьев пытается использовать Якова против него, были как яд, отравляющий организм.