Плюсик в карму. Книга четвертая (СИ) - Штефан Елена - Страница 7

Очарованию Ольгиного мышления покорился даже своенравный Эрик. Павел в мыслях называл короля безбашенным. Раим даже немного ревновал: боялся, что более молодой и эффектный друг займет мысли Ольги. Ольга же испытывала к Эрику всего лишь легкое, чуть веселое раздражение. Но все равно ревновал. Ровно до того момента, пока не понял, что молодой венценосный друг стал жертвой притягательности бесстрашной Серафимы. Не женщина, а клинок обнаженный. Раим Цицеронович даже поразмышлял о том, что именно такие женщины, как эффектная землянка, страстные до одури, безоглядно смелые, сильные, как стихия воды, наполненные жизнью, и становятся шельмами, когда уходят в пустоту. Яростное желание Серафимы иметь дитя оглоушило не только близнецов. Самый стойкий холостяк столицы тоже дрогнул. Только матерью своего отпрыска он видел совсем другую женщину. Женщину, которая сейчас работала на износ для того, чтобы попытаться выиграть для Восточного дурацкие соревнования. Причем, лично ей эта победа ни за каким надом не нужна. Победа нужна была Раиму, и Ольга работала, втрое увеличив время общения с нгурулами. Воспитывала, настраивала, развлекала, тренировала навыки… и тянула хозяйство крепости.

Единственное крошечное послабление в ее графике случилось, когда тройка Павла в полном составе пришла к лавэ просить дозволения ночевать в караулке и встречать вместо госпожи утренний обоз с кормами. Понравилось Овану и Косте вынужденная ночевка вне привычных комнат, когда потребовалось начальству отбыть в столицу. А Пашка был рад хоть какое-то бремя скинуть с плеч своей Тётёленьки. Все равно парни вставали рано, чтобы выполнить утренний тренировочный комплекс. Лавэ с удовольствием подмечал, как аутсайдеры Ован и Коста приобретают лоск, который Пашка называл странным словом «выправка».

Ольга идею отлучения ее от караулки восприняла без особого восторга — не нравилось ей жить на одном этаже с десятком молодых мужчин. Тем более, что Муся, паршивка трехцветная, переезжать отказалась. Пашка нагло лыбился — все справедливо: он мурлыку приволок, она его! Коста старательно скрывал довольство (от эмпата уровня Ольги, ага-ага) — льстило, что своенравная Муся его выделяла. Оля же занудно страдала вслух, что ей тошно в пустой комнате по вечерам, привыкла засыпать под Пахино сопение и тарахтелки Тыри. В официальной, черт ее дери, комнате ни того, ни другой. Тыря со своей просторной циновкой в центре караулки тоже не торопилась расставаться. Циновка должна оставаться на месте — это якорь. А еще там Муся и компания. Выбор очевиден, разве нет?

— Кошатина противная, — бухтела Оля, — на Косту меня променяла! Я тебе когтеточку! Я тебе лежанку мягкую! Я тебе вкусняшек с кухни! А ты? Предательница!

На Тырю обиды не было — за время усиленных тренировок «девчата» друг от друга маленько уставали. По вечерам Муся милостиво одаривала усталую хозяйку сеансом кошко-терапии и как будто забывала о ней. У Тыри всегда находились силы поиграть и побеситься, а у Оли нет.

Эти страдания на юнцов нимало не действовали и страшно умиляли Раима. Прекрасной даме не нравится коротать время в спальне одной? Этому горю он в состоянии помочь! Способности ходока в помощь. Оставаться в куда более комфортабельных апартаментах Рэма Оля категорически отказывалась: стеснялась Эрика, который мог вывалиться из подпространства в любой момент и по малейшему капризу. Тем более, что у младшего венценосного образовалась нехорошая привычка обсуждать текущие дела непременно при Оле. Похоже, что Эрик то ли подсознательно, то ли осознанно провоцировал ее на высказывание замечаний — интересно же, как все видит иномирянка с ее странной и очень практичной логикой. И тщательно скрывал удовольствие, когда Ольге нечего было покритиковать или добавить. Причем подготовка к соревнованиям монарха почему-то интересовала не слишком. Ну метнулись на полденечка в столицу — это Павел при Олиной поддержке настоял, чтобы зарисовать подробную планировку будущей арены: снять замеры, сориентироваться, как солнышко будет светить, как войдут, куда выходить придется. Встречу со зверем противника лучше бы исключить. Это важно при поединке, и лучше продумать стратегию заранее. Оле эти замеры тоже были важны: некоторые трюки требовали простора и даже расчета по шагам.

В остальном Ольга была предоставлена самой себе. Господа офицеры полностью доверяли ей и ее скрупулезной исполнительности. По настоящему они пересекались только за ужином. Умотанные господа «генералы» о своей деятельности говорили скупо. Благородное желание облегчить поиск стихийных беглецов из объятого войной мира Апрол дало неожиданные плоды. Департамент чрезвычайных ситуаций перестал быть шуткой не в меру расшалившегося Пашки. Тут Оля всей картины не видела и помочь особо не могла. Она и не лезла. Эмпатическая чуйка подсказывала, что государственные мужи и без ее критики подавлены. Знала, что отдохнут и через часок не утерпят, начнут делиться впечатлениями. Из мимолетных замечаний можно было вычленить, что практически каждый рудник, на котором планировалось установить маяк-сигналку для наездника, приходилось брать под контроль заново: Совет магов тихой сапой негласно контролировал практически всю добычу ресурсов, особенно добычу кристаллов, пригодных для изготовления накопителей. То-то Совет магов под самыми благообразными предлогами пытается саботировать попытки реформировать институт наездничества, особенно в части географического расширения их деятельности. Сидели три века в своих крепостицах, вот и пусть сидят далее.

И чем молчаливее становился лавэ их короткими ночами, тем отчетливее Оля понимала: соревнования нужно выигрывать или хотя бы добиваться убедительной ничьей. Иначе о перспективах, которые она рисовала на памятном завтраке у братьев-королей, и мечтать не стоит. А значит, не будет у нее своего дома и спокойной жизни, к которой привыкла на Земле. Не будет интересной и свободной судьбы у Пашки, а закованный в броню долга Раим никогда не познает упоения любимым делом. Будет только крепость-казарма как пожизненный приговор. Для них для троих и еще для пары десятков несчастных, которых спеленало неистребимой любовью к своему зверю.

Вечерами, когда они оставались вдвоем, к делам больше не возвращались. Оля так и не научилась чувствовать разрыв пространства, а потому каждый раз зачарованно наблюдала за появлением Раима, если умудрялась его уловить. И каждый раз ей казалось, что он выходит из стены. Усталый, с влажными после водных процедур волосами и чуть настороженным взглядом. Таким же, какой был у него в первый раз, когда Рэм впервые шагнул из пустоты на ковер в ее необжитой комнате без кителя и с бутылкой вина в руке. А взгляд… Как будто так ждал, что его прогонят. Она и прогнала. Отобрала бутылку и отправила переодеваться, бурча: «додумался же, в сапожищах». А когда вернулся, Ольгино лицо озарилось искренней радостью. Она протянула к нему руки и с удовольствием оглядывала: белая земная футболка с дурацким принтом в виде болта и накрученной гайки и светлые брюки местного производства, достаточно мягкие и широкие, чтобы присвоить им статус домашних. После вечной черной формы эти простые вещи были для Оли отрадой. Особенно шлепки. Кожаные шлепки на голых жилистых, неожиданно ухоженных ступнях. Вид аккуратных пальцев, выглядывающих из-под кожаного прикрытия, был вызывающе эротичным. Кому-то стриптиз накачаных загорелых парней, а Оле хватило этих голых ступней.

Забытое вино так не было откупорено. И без него хмеля в крови хватало. И нежности. И взаимного удивления. И непонимания, как они раньше друг без друга… А когда усталость брала свое, и Оля засыпала, Рэм подгребал ее, расслабленную, к себе и наслаждался тем, как шевелятся волоски на его груди от теплого дыхания. Стриженый затылок оказывался зафиксированным жесткой тяжелой ладонью.

Каждое утро Оля просыпалась одна. И была жутко благодарна за это своему Рэму. Трудно было бы оторваться друг от друга, а крепость требовала полной самоотдачи от них обоих. Впереди был долгий напряженный день.