Плюсик в карму. Книга четвертая (СИ) - Штефан Елена - Страница 5

— Раш вообще очень спокойный, а Пашке ответственность ни разу не нужна, он знает ей цену, — подтвердила Оля. Она машинально почесывала Куруса у основания бивня, а тот стоял и не знал, что делать. То ли отдаться приятным ощущениям, то ли пойти на поводу у дорогого партнера, вняв его раздражению. А потому просто стоял, скосив глаза на маленькую бестрепетную ручку. Веки медленно опускались — удовольствие победило.

— Рр-у, — проворчал Свап, придвигаясь поближе. Намек был прозрачнее некуда — двуногая самочка очень мила, но сейчас она неправа. Выдумала тоже: чужаков чесать, когда свои не обласканы. Оля ответила картинкой — видишь как млеет, не прогонять же? Добавить образ летящей с уступа Тыри было делом одной секунды.

Через минуту послышался громкий бултых. Потом еще. И еще один — потише. Ликующий рев двух самцов и визг одной счастливой шмакодявки вырвал Куруса из неги. Устоять перед новой забавой у столичного, застоявшегося в вольере, альфы не было ни единого шанса. А ведь еще был водный массаж под водопадом…

Пран тоже не упустил свой шанс на внеплановый груминг. Если Свап больше всего любил, когда чешут основание бивня и убирают лишнюю загустевшую смазку, то зверь Эрика, как и Тыря, балдел, когда прочесывают короткие шипы между глазами и над бровями. Между делом с Олей можно было поделиться всяким-разным. Например, как сегодня гнали молодого самца фрукса. К концу лета они уже вполне упитанные и сильные. Взять шустрого и опасного червя выпало Курусу. На этом охота закончилась, потому что случилась МУЗЫКА. Альфы на то и альфы, чтобы слышать своих партнеров из далёкого далекá. Не услышать такой шквал эмоций звери просто не могли. Если первая мелодия им была просто приятна, то на вторую откликалось все нгурулье нутро — мощное, безудержное, яростно-безумное, необратимое, как шаг в пустоту, и неистово победное, как шаг из пустоты. Когда наездник и друг чувствует тоже самое. Когда даже двуногие самочки так чувствуют.

— Ваше величество Эльзис! Курус фрукса поймал.

Эльзис был чуточку раздражен — не нравилось ему делить внимание своего зверя с кем-то еще. Про фрукса он знал, Курус сразу похвастался добычей.

— И откуда вам, голубушка, это известно?

— Пран рассказал, откуда же еще? — удивилась землянка.

Хорошо, что он смотрел на Ольгу и не видел переглядок братца и Раима. Эльзису, разумеется, говорили, что Оля слышит всех нгурулов и что это взаимно. Да кто же в такое поверит?

— Пран, значит? Рассказал?

— Ну, да, — не поняла наезда Ольга. Вины она за собой не знала, а потому перевела тему: — Вы свой трофей в столицу заберете?

— И то верно! Забирайте! — немедленно встрял Жех. — Добычей похвалитесь, фруксятинкой полакомитесь, — и отмахнулся от Серафимы, которая энергично забухтела, что кое-кто отказывается от верного и очень немаленького заработка. На что Семеныч не менее экспрессивно отбрехивался, что ему не разорваться, а некоторые бессовестные и безответственные барышни вот буквально надысь ныли и канючили тепличку под огурчики. Ма-аленькую такую оранжерейку, всего-то корней на двести-триста.

После этого цирка недоразумение с Курусом забылось, а музыку больше никто не просил. Да и не получилось бы — телефон разрядился.

Это произошло через три дня после памятного отдыха на озере. Боже, какие это были три дня! И всего лишь две ночи. Ольга чуть разозлилась — ну сколько можно время терять? Менталитет россиянки из двадцать первого века не воспринимал необходимость ритуальных ухаживаний, а главное — их неторопливость. Неспешный мир, неспешные времена. Раим старался все сделать правильно, согласно традициям. Очень старался. Не учел лишь махонькую детальку: Ольга могла оценить его усилия лишь умозрительно. И уж точно не могла наслаждаться нюансами, от которых млела бы любая аборигенка. Во-первых, это не ее традиции. А во-вторых, нафига? Она же не местная кисейная юница, которую нужно вываживать и приручать к хозяйским рукам. Оля уже разок пережила первую и единственную сумасшедшую влюбленность и вполне счастливый брак, уже разок прощалась с жизнью, уже оторвала себя от драгоценного прошлого. Отрывала с болью и кровью. Молча, в одиночку переживая приступы тоски и отчаяния, неуверенности и паники. Она справилась, нашла в себе силы принять новую реальность со всеми ее плюсами и минусами. И теперь хотела жить на полную катушку. С мужчиной, которого выбрало ее сердце. А ей — пируэты под музыку сфер. Вот и рассердилась. А, осерчав, пригласила Раима на ночную прогулку к водопаду. На звезды посмотреть, ага. Слава шельмам, второго намека Рэму не понадобилось…

Кто-нибудь скажет, что ночь любви под открытым небом — это для хорошо знакомых любовников. Ну, может быть… Если только один из партнеров не супермаг, стараниями которого рядовой полог тишины приобрел вполне себе материальные характеристики. Не то что насекомые, обычный ветерок не потревожил разгоряченную страстью кожу, которую было так приятно остужать в еще по-дневному комфортной воде. А потом согревать заново.

Такая Оля стала для Раима откровением. Она легко преодолела первую неловкость — просто прижалась, едва Свап отошел в сторону. Как будто на волю себя отпустила. Ольга так откровенно им любовалась, что Рэм хмелел под этим взглядом.

До этого все любовницы Раима просто позволяли собой обладать, искренне полагая, что за эту возможность он просто обязан доставить им удовольствие без особых усилий с их стороны. Оля отдавала ласки и принимала их с одинаковой радостью и наслаждением. Абсолютно искренне. Рэм просто с ума сходил от этой честности и этого доверия. А когда Оля совершенно осознанно приспустила свои знаменитые ментальные щиты и позволила ему захлебнуться в своих чувствах… Благие шельмы! Какая женщина!

Разумеется, он не хранил целибат. На Нрекдоле было две законных формы отношений между полами. Брак, похожий на земной в девятнадцатом веке: отношения на всю жизнь, общий дом, дети-наследники. И так называемый контракт, если мужчина или женщина не хотят связывать себя пожизненными отношениями. Очень удобно при нехватке одаренных женщин. Особенно, если контракт предполагает рождение ребенка. Мужчина брал на себя материальные обязательства — дом, комфорт и тому подобное, но присутствовать в жизни своей временной супруги на постоянной основе был не обязан, оставаясь практически свободным. На время, прописанное в бумаге, женщина была во власти держателя своего контракта. Впрочем, местные женщины, особенно хоть как-то магически одаренные, всегда были во власти какого-либо мужчины. Старшего мужчины в роду, главы клана, мужа или узаконенного контрактом любовника. Не слишком сильные кланы таким образом спихивали с себя заботу о лишнем рте, да еще заручались пусть ограниченной, но все-таки поддержкой от кого-то достаточно богатого и влиятельного человека, раз уж он способен оплатить хотя бы годовой контракт в пользу клана и вдобавок содержать девицу. У Раима был такой контракт с юной прелестницей по имени Ууна. Уже два года, как был. Это было удобно. В браке Раим смысла не видел. Насмотрелся на папу с мамой. Зато официальный и очень дорогой контракт служил отличной защитой от внимания глав кланов, жаждущих пристроить малоперспективных в плане магии, а значит и брака, барышень.

Девочка была из хорошего рода, приближенного к трону. Молоденькая, красивая, очень милая. Вся воздушная, парящая и летящая… На Ууну было очень приятно смотреть. Первые пять минут. А потом становилось скучно, потому что малышка делала самую распространенную ошибку всех влюбленных дурочек: становилась липучей, как рыбья чешуя, искренне полагая, что осчастливливает вниманием. И как контраст — дозированная предупредительность Ольги. Ровно столько, сколько нужно. И никаких «дорогой, ты такой умный!», а в глазах обожание и ни тени здравого смысла.

А Ольга… Как она нравилась Рэму, когда азартно обсуждала с Жехом что-нибудь хозяйственное. Или когда двумя-тремя короткими, очень вежливыми фразами формулировала задачу для парней или гениального Шепри Мондаира. В мире Нрекдол женщина обязана была держаться за плечом мужчины, прятаться за его спину. Оля так и держалась, особенно на официальных выходах. А у Раима было впечатление, что она не прячется, а эту самую спину прикрывает.