Парализованная жена генерала дракона (СИ) - Юраш Кристина - Страница 5

— Ну-ну, — с усмешкой произнёс Най, его голос был холодным, как лёд. — Чего ты расплакалась? Ешь, пока не остыло. Придумала себе всякую ерунду. Ты же знаешь, что я делаю всё для тебя.

— Я хочу умереть, — шептала я, закрывая глаза, словно так можно было спрятаться от всей боли. — Если бы ты знал, как сильно я хочу умереть…

— Из-за чего? — спросил муж, его голос прозвучал безучастно, словно он говорит о чём-то абстрактном, а не о моей жизни.

— Не делай вид, что ты не видишь! — выкрикнула я, давясь собственным отчаянием, ощущая, как сердце разрывается на части. — Ты знаешь, что я умираю внутри, а ты лишь наблюдаешь, как я медленно угасаю!

Я знала, что ещё пять минут, и он всё унесёт — заберёт мою надежду, мою силу.

Но я верила, что добрая Эффи сможет раздобыть еду… На неё одна надежда!

— Знаешь, сейчас всё остынет, — заметил Най, его голос стал чуть мягче, как бы пытаясь скрыть свою холодную жестокость. — И будет невкусным. Сама знаешь…

Он промолчал, и в комнате воцарилась гнетущая тишина. Я представляла, как хватаю с тарелки всё, что вижу, и запихиваю себе в рот — хоть какую-то пищу, хоть какую-то надежду. Но моя рука даже не шевельнулась.

— Ладно, — наконец сказал Най, беря тарелку и аккуратно возвращая её на поднос. — Не хочешь — не надо… Никто не заставит тебя есть.

Когда он наклонился, я почувствовала едва уловимый запах — тонкий аромат женских духов, который ударил мне в нос, словно нож в сердце. Снова эти духи.

— У тебя что? — прошептала я, сжимая губы, чтобы не заплакать. — Появилась любовница?

Он не ответил мне, его взгляд оставался холодным и безэмоциональным, пока я ощущала нотки жасмина, которые витали в комнате, словно призраки.

Огромная ваза с десертом вернулась на поднос, и я смотрела на неё, чувствуя, как внутри всё сжимается — так сильно, что чуть не разорвалось сердце.

Най быстро вышел из комнаты, будто испугался своего же равнодушия, и я осталась одна с этим куском мира, с надоевшими стенами и моей безнадёгой.

— Выбросить! Всё до последней крошки! — произнес я, возвращая поднос на кухню. — Или ешьте сами, но при мне!

Кухарки переглянулись и тут же налетели на ужин. Они быстро выскребли десерт ложками.

— Посуду помыть! Чтобы ни единой крошки не осталось! Стол протереть! — приказал я, видя, как быстро опустела тарелка. Пока посудомойки мыли посуду, я стоял и смотрел. Только чистая посуда встала на место, я развернулся и вышел из кухни, слыша, как за спиной переговариваются служанки.

«Что ж он так над ней издевается!» — уловил я.

«Да понятное дело! Извести хочет! Кому нужна парализованная жена!»

Я дальше слушать не стал. Пусть думают, что хотят. Ничего рассказывать им не буду. Эти сплетницы быстро донесут всё до ушей Эффи, а та уже непременно поделится с моей супругой. И тогда все усилия пойдут насмарку.

Пройдя по коридору, я остановился возле дверей жены, слыша ее тихий плач. В этот момент я стиснул зубы, чувствуя, как каждый ее всхлип рвет сердце на части.

— Прости меня, — едва слышно прошептал я. — Прости… Так надо, любимая… Так надо…

Я почувствовал, как у меня на глаза навернулись слезы.

Вот что странно. Я был беспощаден в битве. На моих глазах погибали люди. Я отдавал приказ, понимая, что будут потери. И всегда был тверд. Я знал, что делаю. Но сейчас я чувствовал себя чудовищем. Мне стоило неимоверных усилий взять себя в руки и пройти мимо ее комнаты.

— Еще день, — произнес я. — Просто день. Если я не пройду этот путь до конца, то не узнаю, получится это или нет!

Быстрым шагом я дошел до своего кабинета, открыл дверь и тут же закрыл ее на замок.

Обессиленный, я упал в кресло.

Я опустил голову, взгляд устремился вниз. Я чувствовал, как меня одолевают тяжелые мысли, чувствовал внутреннюю борьбу.

Я чувствовал, как немного сжались мои плечи от тревоги и давления. Одна моя рука держала другую, словно я пытался держать самого себя в руках. Или, быть может, это был жест поддержки? Я чувствовал, как крепко сжимаю обе руки, пытаясь поддержать сам себя.

Тяжело выдохнув, я поднял глаза, словно не давая подступившим слезам течь по щекам.

Горечь наполнила меня изнутри, и я спрятал лицо в руках.

«Я хочу умереть!» — звенели в ушах ее слова, которые я хотел прогнать.

Я чувствовал, как у меня текут слезы. Я задыхался, понимая, что ничто не сравнится с этой болью.

Я сидел в темноте, ощущая, как слезы обжигают мои щеки. Каждая капля была глотком боли, которую я долго носил внутри, пряча за маской бесстрастия. Внутри меня бушевал ураган: желание кричать, бороться, вырваться из этого ужаса, что я сам создал.

Мое сердце разрывалось на части. Я хотел убежать, исчезнуть, раствориться в темноте. Почему я не мог просто… остановиться? Почему я не мог оставить всё и уйти, не мучая ни себя, ни её?

— Потому что я люблю тебя, — прошептал я, рисуя перед глазами образ жены. — Всё, что я делаю, я делаю во имя любви к тебе. Всё, что у меня есть, это моя любовь к тебе… И быть может, однажды ты поймешь это. Когда пройдет ненависть, ты осознаешь, что я сделал. Если она пройдет… когда-нибудь…

Я чувствовал, как боль сжигает каждую клетку тела.

— У меня нет никого дороже тебя. И это чудо, что ты осталась жива… — прошептал я, понимая, что сейчас должен выговориться. — Почему я не поехал с тобой? Я бы накрыл тебя своим телом, и ты бы не пострадала? Зачем же нужно было в тот день ехать к больной тетушке? А всё твое доброе сердечко. Ты так любила тетушку… И не могла ее бросить…

Слова иссякли, а я шумно вздохнул.

Я снова и снова проклинал себя за каждое слово, за каждое действие, за каждую ее слезинку. Как же мне хотелось прямо сейчас встать, броситься к ней, обнять ее, прошептать, как сильно я люблю ее, что все, что я делаю, я делаю ради нее, что я готов всё исправить, обнять её, сказать, что люблю, что я сожалею, если причинил ей боль.

Все мои мысли были только о Люси — о её страданиях, о моей жестокости. Ей сейчас так нужна моя любовь, а я должен вести себя как последняя тварь!

Я готов был отдать всё, что у меня, лишь бы она снова была здорова. Но даже родовая магия оказалась бессильна. Только старый ректор шепнул мне, что слышал о чуде. И сказал, где его искать. Он сказал мне об этом, когда мы вышли с ним в коридор.

«Я знаю, что иногда случаются чудеса. И магия тут ни при чем!» — слышался голос ректора. — «Господин генерал, сам человек — это уже само по себе чудо. Мы никак не можем полностью изучить его. Так что вам стоит съездить по этому адресу. Это всё, что я могу вам посоветовать!».

«У тебя появилась любовница?» — зазвучали в ушах ее слова.

«Ненависть сильнее любви! Иногда ненависть становится лекарством!» — слышал я голос мистера Джейдена.

«А что там? Господин ректор?» — спросил я.

«Ваша последняя надежда!» — услышал я голос старика. — «Если это не поможет, тогда все!»

«Она должна чувствовать, что она одна. Что никто ей не поможет! Что все ее бросили!» — слышался голос мистера Джейдена.

Мешанина из голосов в собственных мыслях заставила меня тряхнуть головой, словно в попытке их отгнать.

Если я скажу Люси, что у меня появилась любовница, то обратного пути не будет. Но что, если именно любовница, пусть и несуществующая, заставит ее почувствовать себя брошенной!

— Вам письмо, господин генерал, — послышался осторожный стук в дверь.

Я быстро прошел в ванную, умывая лицо холодной водой. Глядя себе в глаза, я чувствовал, что в них нет ничего, кроме боли.

Вытерев лицо, я открыл дверь, тут же отвернувшись к шкафу и делая вид, что изучаю книги.

— Вам письмо от барона Эдварда Кроссфилда, — послышался за моей спиной голос дворецкого.

Положи на стол. Потом почитаю, — произнес я, вытаскивая первую попавшуюся книгу.