Сделка с врагом. Ответ на измену (СИ) - Беж Рина - Страница 4

Не из лесу небось выполз. Вот и держи глаза на привязи!

— Выпустите меня, — вскидываю подбородок, чтобы выглядеть уверенной и независимой. — Я хочу встретиться с мужем, а не терять время... с вами.

Усмехается, но не весело, а как-то пакостно, будто что-то решив.

Жду, что отойдет, но он остается на месте.

— Ты разве не заметила, что он... немного занят? — выдает в итоге.

«Ну да, признается в любви своей любовнице и вашей сестре по совместительству, вылизывая ей рот. Видела», - произношу мысленно, в слух же озвучиваю иное.

— Я не буду обсуждать это с вами.

Демонстративно не реагирую на «ты»-чки и обращаюсь к Измайлову, как к постороннему. Им он собственно и является.

Мне этот «дядя» - не друг.

Никогда не был.

И уже точно не станет.

— Зато я буду..., девочка, — делает ударение на последнем слове, словно хочет показать мою наивность.

Да нет же! Не хочет, а именно показывает. Носом тыкает.

Что ж, признаю: реально до сегодняшнего дня была слепой и доверчивой кулёмой, воспринимая любые слова супруга за чистую монету. И неизвестно сколько бы всё продолжалось дальше, если бы не дело случая.

НУ вот, теперь прозрела. Получила по носу охрененно отрезвляющий щелчок, и очнулась. Поделом, Арина, нельзя расслабляться и доверять, даже близким.

— Послушай бесплатный совет, — отвлекает от самобичевания Измайлов. Его голос меняется, становится тихим и серьезным. Заставляет прислушиваться к каждому слову, — поезжай домой и сиди там тихонько, как привыкла сидеть. Не отсвечивай.

Не закатывай Ромке скандалов. Будь милой умницей, как раньше. Так для всех будет лучше.

— Что? — от нелепости «бесплатного совета» у меня глаз дергается.

— Арина, не тупи, — качает головой. — Ромка — твой муж, но от Киры он не откажется. Никогда.

Последнее слово, как оплеуха, бьет наотмашь.

Выходит, тут не разовая акция измены доверчивой жене. А прямо-таки долго и счастливо на два фронта.

Кажется, у меня глаз дергается.

— Почему? — спрашиваю, решая расставить все точки над «i», раз уж собеседник такой разговорчивый.

Сердце колет Душа в ошметки. Предательство, оно, сука такое... болезненное дело. Но не щажу себя, уточняю детали, вбиваю гвозди в гроб, где вот-вот будут похоронены все розовые мечты, связанные с Зотовым.

А братишка любовницы моего мужа — молодец, не отказывается, с удовольствием проводит внеурочный ликбез.

— Потому что они друг друга любят.

— Глупости, — отмахиваюсь, — они были знакомы до меня. И могли бы сотни раз пожениться или просто быть вместе, но…

— Но... поругались... сильно, — перебивает Измайлов. — Кирка стала чудить, хвостом вертеть. Вот Ромка психанул и женился на тебе. Правильной девочке.

— Нет.

Хочется топнуть ногой.

Крикнуть громко, а не прошептать тихо, чуть задушенно. Но я этого не делаю, потому что уже ни в чем не уверена. Ни в чем и ни в ком.

— Да, — бьет точно по ране в сердце. — А знаешь, что во всем этом самое главное? —продолжает глумиться. — Моя сестра всегда получает то, что хочет. А сейчас она хочет Зотова.

— Рома — не вещь, — качаю головой, не отводя взгляда.

Не покажу, что удары достигают цели. Перебьется.

— Не утрируй, ты прекрасно меня понимаешь, — одергивает резко.

Честно — не очень. Но признаваться не поворачивается язык.

Да мне вообще все происходящее начинает казаться каким-то дешевым театром.

Жестоким розыгрышем, гадким сном, который вот-вот развеется.

Удивительная штука — мозг. Придумывает бредовые и глупые идеи, но игнорирует самый очевидный вариант. Потому что не может это быть правдой! Зачем мужу еще кто-то, если он еще утром выглядел всем довольным и говорил, что я замечательная???

Или он имел ввиду, что я замечательная... слепая курица?

Черт.

— Если у них такая идиллия, — растягиваю губы в улыбке, игнорируя, что они дрожат, — то, пожалуй, так и сделаю. Поеду домой и соберу свои вещи, чтобы убраться подальше... от влюбленной парочки.

— Не дури, Арина. Я же тебе говорю сидеть тихо, а ты уже скандалы торопишься закатить. Не надо, девочка. Послушайся совета доброго друга, не дури.

Какой ты к чертовой матери добрый друг?

Хочется крикнуть Измайлову вопрос в лицо, но не хочу нарываться. Он по-прежнему меня пугает.

— Может, мне вообще, по вашему мнению, сделать вид, что ничего не происходит? —не скрываю сарказма:

— Сделай, — кивает на полном серьезе.

А мне страшно становится.

Он же не шутит. Он уверен в своих словах. Ужас.

— И кем я после этого буду? — вопрос сам собой срывается с губ, хотя заранее догадываюсь, что ответ не порадует.

— Той, кем и была до сегодняшнего дня. Удобной женой.

Меня еще никогда не били по лицу словами.

Сейчас происходит именно это.

Удобная жена - вот оказывается кем я являюсь.

Обалдеть, как носовой платок. Он же тоже удобен и нужен. Временами.

Мерзко и во рту кислит:

Ан-нет, это я щеку изнутри до крови прикусила, чтобы не зареветь.

Не покажу боли.

Ни ему.

Ни мужу.

Ни их обожаемой Кире.

Никому из этих троих ничтожеств.

«… любимая моя...»

«всё хорошо, Кирюш, не нервничай. ты же знаешь, я всё равно только твой...»

«...брак с Ариной ничего не значит, просто ширма, нужная мне для политической карьеры. Ну ты чего, малыш? Не ревнуй, была бы причина...»

Весь вечер слова Зотова, как заезженная пластинка, крутятся в голове. Гудят, шумят, вибрируют, тревожат, заставляют истаптывать кухню и гостиную в поисках места, где можно приткнуться, чтобы ослабить боль. Пока вокруг вдруг не устанавливается гробовая тишина, словно на похоронах, в минуту молчания.

А потом тишина сменяется криком.

Громким, пронзительным, оглушительным криком, который раздается где-то внутри меня. Мне очень больно от этого крика. Так больно, что я сгибаюсь пополам, стону на одной ноте и медленно опускаю голову на стол. Прижимаюсь щекой к полированной холодной столешнице и жалобно мычу.

Грудь перехватывает. Хочется вдохнуть, но не могу, словно разучилась. И это не образное выражение. Я реально задыхаюсь. Вскакиваю в панике, хватаюсь за горло, хапаю открытым ртом, распахиваю настежь окно, впуская свежий воздух и поглощаю его маленькими глотками.

А в голове сама собой рисуется картина, где Зотов и Измайлова вместе. Они жадно самозабвенно целуются, обсуждают лишь им двоим понятные темы, смеются, и счастливо пребывают в своем уютном мирке на двоих, касаясь друг друга как люди, которым дозволено всё.

Почему он со мной так поступает? Зачем? Для чего? За что, в конце концов? Как долго изменяет? Кира у него первая или очередная? Когда это началось? Или он изменял мне всегда? Задаю сама себе эти вопросы. Беззвучно произношу их, еле шевеля пересохшими губами.

В какой-то момент вдруг понимаю, что слабовольно не хочу знать ответы. Ни на один. Я ничего не хочу знать. Хочу все забыть, развидеть, потерять память, лечь спать и проснуться рядом с мужем, ничего не зная и не руша свои собственные иллюзии. Я, как трусишка, хочу спрятаться и жить в этом обмане вечно.

Но только так уже не получится. Чтобы все забыть, не чувствовать боль и отвращение, мне нужно умереть. Только мертвая я прекращу что-либо чувствовать.

Подхожу к каминной полке, на которой в серебряной рамке стоит наша свадебная фотография. Внимательно рассматриваю каждую деталь, будто всё для меня ново, и уношусь в день, который каждая девушка в своей жизни считает самым счастливым.

Да, я выходила замуж по любви. Еще бы, в красивого, успешного, уверенного в себе мужчину влюбилась сразу. Мы познакомились в гостях у моего дяди. Тот устроил прием в честь, как он говорил, воссоединения семьи. Чуть больше двух лет назад.

Дело в том, что мои родители погибли молодыми. Меня воспитывал дед. Строгий, но справедливый человек. Стараясь его не разочаровывать, я с головой отдавалась учебе. Школа с медалью, диплом о педагогическом образовании с отличием. Вся в учебе и книгах, я совершенно не завидовала своим сверстникам, которые большую часть времени тратили на гулянье и клубы. Молодость, на то она и молодость.