Сделка с врагом. Ответ на измену (СИ) - Беж Рина - Страница 5

Просто мне этого особо не хотелось. Меня больше тянуло к детям.

Два года назад, в феврале дедушка умер. И только на похоронах я узнала, что осталась не круглой сиротой, а у меня есть родной дядя. Старший брат отца, с которым почему-то родственники не поддерживали связь. А я вот не стала отказываться.

Григорий Иванович мне понравился. Немного эксцентричный и шумный, тем не менее, он оказался начитанным, образованным и открытым. Он провел в моем родном городе три недели, и за это время очень помог. Не только финансами, но и тем, что взял на себя многие вопросы с оформлением документов. А после ловко уговорил сдать жилье в аренду и переехать к нему в Санкт-Петербург.

К тому моменту работы я еще не нашла. Думала, поживу недолго. Погощу.

Не зря говорят: ничего нет более постоянного, чем временное. В свой родной городок под Тверью я так и не вернулась.

Да и когда бы? В конце марта я узнала, что у дяди рак. Четвертая стадия. Шансов нет. Срок идет не на годы, и даже не на месяцы, а недели. Но Григорий Иванович свои боли тщательно скрывал, ото всех. И только ради меня устроил званый вечер.

Тогда-то я и узнала, что он не совсем простой человек. Коллекционер. Поистине, сумасшедший. Вращающийся среди элиты.

В тот же вечер познакомилась с Романом Сергеевичем Зотовым.

Не знаю, как бы в других условиях развивались наши с ним отношения, но болезнь дяди подтолкнула Рому к серьезному шагу... а может, это сделал мой неприступный вид и опрокинутый ему в лицо бокал шампанского на предложение хорошо провести веселую ночку только вдвоем.

Зотов сделал мне предложение через месяц после знакомства, а уже в июне мы расписались. Дядя успел за меня порадоваться... а потом я осталась одна. Ах, нет с мужем.

Роман не обещал звезд с неба, признался, что не знает такого слова, как любовь, но, наверное, что-то подобное ко мне испытывает, потому что его переполняет ко мне нежность, желание заботиться, холить и беречь.

Он обещал быть мне мужем, любовником, другом. Опорой и поддержкой.

Человеком, который не станет на мне экономить, не обидит и не предаст, но будет поддерживать и стараться понять и помочь.

Я, влюбленная, растворялась в его словах, плыла на волнах его вибрирующего бархатного голоса, тонула в глубине его глаз и безоговорочно верила.

Теперь всё это оказывается фальшью.

Лицемерием.

И циничной ложью.

Подхожу к комоду, где почетное место занимает декоративный куб, и со всего маха бью по нему фоторамкой. Разбиваю свадебное фото вдребезги. Крошу стекло точно также, как этим днем разбилась вся моя сказочно-правильная жизнь. Но даже добравшись до бумажной фотографии, не останавливаюсь, рву ее на мелкие части и закидываю в камин.

Весь вечер, ночь и утро длится моя агония. Оказывается, я не умею медленно и драматично умирать, загибаясь от боли, рыдая на кровати и утирая слезы. Хотя довольно впечатлительна и легко могу расплакаться, слушая, как детишки в школе-интернате старательно проговаривают сложные для них слова, читая наизусть стихи.

Слез вообще нет. Ни слезинки, хотя сердце кровоточит. Себе-то врать глупо. Но душа рвется в бой, требует вандализма и мести.

И я ее вершу так, как умею.

Разжигаю в гостиной камин, забивая на то, что на улице лето и жара, и планомерно скармливаю прожорливому огню своё свадебное платье, семейный альбом. Даже подвязку, которую Роман стягивал с моей ноги зубами, даря первые откровенные поцелуи, не жалею. С рыком бросаю в пламя.

Два года брака — очень мало, а мне кажется, я сжигаю не их, а всю свою жизнь. Я всегда думала, что есть МЫ, а оказывается был лишь ОН, Зотов, и я в качестве его тени.

Он всё это время жил полной жизнью и ни в чем себе не отказывал. А я боготворила его, дышала им, смотрела безумно влюбленным взглядом. Я жила только ИМ.

Удобная, мать его, жена.

БЫЛА.

— Почему ты здесь, а в не в спальне?

Зотов стоит в дверях, подпирая плечом косяк, и смотрит прямо на меня.

В какой-то момент, на долю секунды, испытываю неловкость, потому что он весь такой шикарный, мужчина с иголочки, свежий, причесанный, а я, только-только проснувшаяся, явно выгляжу не ахти. Заспанная, растрепанная и с покрасневшими от бессонной ночи глазами.

Но следом приходят воспоминания, где и с кем провел ночь мой муж, и бредовые мысли испаряются прочь.

К черту!

Не нравлюсь. Так даже лучше. Быстрее разрешим все вопросы и разбежимся.

— Ну ты же умный, Рома. Догадайся сам, — хмыкаю, меняя горизонтальное положение на вертикальное, и откидываюсь на спинку дивана.

Голова ватная, в ушах стоит тихий противный звон, в глазах пелена, но я ее усердно смаргиваю и настраиваюсь на разговор.

— Гостевая. Самая дальняя от нашей спальни. Тебе тут нравится?

Зотов медленно осматривает комнату, будто ему реально интересно, какие обои в ней поклеены и какая мебель стоит.

А я смотрю на него. По-новому. Без тех самых розовых очков, которые сама себе нацепила, а он, явно забавляясь над моей наивностью, это позволил.

Нет, внешне он всё тот же холеный красавец. Лживый потаскун Рома в душе.

— Это временно, — заправляю волосы за уши, чтобы не мешали, и перевожу взгляд на часы. Начало второго... неплохо. Три часа поспать удалось.

Я ожидала, что он появится дома с самого утра, как обещал в сообщении. Но ни в восемь, ни в девять, ни даже в десять часов не явился. А в начале одиннадцатого меня сморил сон.

— Временно относительно чего? — серый взгляд, устав блуждать по комнате, возвращается ко мне.

— Относительно моего пребывания в твоем доме, — ответить получается ровно. Да, в душе еще потряхивает от предательства, но внешне стараюсь это скрыть. — Я хочу развестись.

— Нет!

В тишине комнаты этот ответ звучит странно весомо и лаконично, но я, настроенная не на переговоры, а на завершение наших отношений, не замечаю, ни острого блеска в недавно обожаемых глазах, ни как четче обозначаются желваки на впалых скулах.

— Что?

Вопрос вылетает чисто автоматически. В мыслях я уже распланировала всю последовательность действий и то, как буду жить дальше.

— Я говорю: нет, Арина. Никакого развода не будет Выкинь эту глупую идею из головы.

— Что? — повторяю, как попугай. Из глубины души рвется жуткий смешок, и я его не сдерживаю. — Ты шутишь? Зотов, очнись. Я знаю про тебя и Измайлову. Честно, сначала, когда увидела, не поверила, думала, дебильный розыгрыш, но твой заботливый друг подтвердил и просветил подробнее. Так вот, ни твоей ширмой перед выборами, ни удобной женой, которая терпит гулянки мужа, я быть не собираюсь. Ищи себе другую дуру, ее и обманывай.

— Арина, ты была и останешься моей супругой, — тяжелый взгляд прошивает насквозь, пригвождает к месту, заставляя похолодеть. — Я женился не для того, чтобы разводиться. Запомни это. Не вынуждай от обычных слов переходить к угрозам.

— Угрозам? — во рту резко пересыхает.

— Попробуешь написать заявление на развод, и твой обожаемый дом для детей-сирот, о котором ты так печешься, а я спонсирую тебе на радость, быстренько из образцового превратится в отстойный. Или, — хмыкает, — расформируется.

Удар четко достигает цели. Бьет под дых. А я ведь думала, что раз сирота, то не имею слабых точек.

Ошиблась. Рома всё предусмотрел.

— Ты готов вредить детям и так лишенным материнского тепла ради.

— Ради нашей с тобой семьи! - перебивает резко. — Ради нашего будущего.

Смотрю на Зотова, но вижу чужака. Пугающего. Бескомпромиссного. Со стужей на каменном лице.

— Бред! Какая семья? Какое будущее? — повышаю голос, но быстро сдуваюсь. Знаю, что муж не любит криков. — Приди в себя. Ты меня не любишь, Рома. Отпусти.

— Зато ты любишь меня, — хлёстко, уверенно. — Прекращай истерику.

Мотаю головой. Последние сомнения, что я любила мираж, а не человека, стоящего напротив, исчезают на глазах.