Измена. Ты больше не моя (СИ) - Ярина Диана - Страница 9

— Вероник, правда, чего ты ? — подходит ко мне муж и дотрагивается до плеча, уводит. — Вот что ты раскричалась здесь? Ничего дурного не произошло, девочки в порядке.

— Ах, в порядке! Так чего же они так вопили?

— Перепугались, — вздыхает муж и смотрит на меня снисходительно. — Ну, что ты, не знаешь, как это бывает? Голову вскружит, накуролесишь по молодости, а потом разгребать приходится. Или ты просто уже не помнишь, как это бывает?

Я сбрасываю руку Романа со своего плеча.

— Ты ничего не перепутал, мой дорогой? В старухи меня записать решил! Не рановато ли? И, тем более, из нас двоих ты постарше будешь.

Он снова дарит мне снисходительный взгляд.

— Так возраст, Вероника, это же не про цифры в паспорте. Это про то, насколько ты себя чувствуешь. Возраст — это сколько лет твоей душе… Вот тебе, например, сколько?

Я ахаю и даже не могу подобрать слов, сейчас взорвусь, меня просто на клочки разрывает.

А в глазах — будто перца насыпали, хочется разреветься, когда душа на ошметки растерзана таким отношением мужа.

Ведь он любил меня когда-то, души во мне не чаял.

Что же случилось? Почему наш брак превратился в это.

— Молчишь? Вот и я думаю, что ты и сама забылась, Вероника, — произносит муж. — Давай мы просто не будем ссориться? Хватает и того, что мы с дачи сорвались, не будем же мы при гостях грязь разводить.

— Она не гостья! — возражаю я.

— Карина — моя гостья! Я ее позвала! — врывается в комнату Марина и смотрит на меня с обидой. — Почему ты такая? У всех мамы, как мамы, а у меня… Тиран!

Я закрываю глаза, пытаясь собраться с мыслями, но внутри негатив закручивается, как смерч. Роман садится на диван:

— И что мы будем делать? Нет, я отказываюсь участвовать в разборках.

— Ты так не поступишь, — возражаю я.

Однако он садится на диван и начинает безучастно листать телефон. Его лицо спокойное, будто все это его вообще не касается.

Развели в доме балаган!

Я уже почти кричу, пытаясь достучаться до него, но его равнодушие — как броня, которую мне не пробить.

— Марина, будь добра, проводи свою подружку, потом вернись и мы поговорим.

— Господи, мама. Ты как будто никогда не была молодой, не гуляла, не делала глупости и не попадала вот в такие ситуации.

— А она была заучкой, — отзывается супруг, фыркнув. — Правильная такая.

— И что же ты на меня, заучку, запал?! — возмущаюсь я, теряя контроль.

Хотела бы я быть в этой ситуации леди, которая выше ссор, но уже не получается.

— Тогда мне все ясно. Ты просто завидуешь!

— Что?

— Да, завидуешь! Завидуешь молодости, красоте и тому, что у меня полно друзей.

— Откуда ты эти мысли берешь? Это просто смешно.

— Так ли смешно? — подливает масла в огонь Роман.

— Может быть, ты хотя бы попытаешься сделать вид, что тебе не плевать?! — спрашиваю я у мужа.

Он лишь воздевает глаза в потолок.

— Я потому и хотел смотаться сам, зная, что ты из всего трагедию сделаешь.

Прекрасно, он бросает все на откуп мне!

Делает вид, что его это не касается.

Хорошая позиция, черт возьми. Он решил корчить из себя добренького родителя, а я в роли — вечной мегеры и строгой тиранши!

— Марина, я все сказала. Подружка твоя в себе, ей даже помощь медиков не потребуется. Выпроваживай ее и займемся происшествием.

— Мама, ты меня не слышишь! Ты никогда меня не слышишь! Я сейчас же уйду! Понятно?

Марина стоит передо мной, дерзко глядя на меня, и в ее глазах только злость и отчуждение.

Мне больно видеть нашу дочь такой, но я не могу просто пустить ее за рамки дозволенного.

— Марина, опомнись! Не смей...

Но она перебивает меня, резко бросает:

— Я больше не буду это терпеть. Я ухожу с ночевкой, к Ксюше!

Я не успеваю что-либо ответить. Она бежит наверх по лестнице, с грохотом захлопывает дверь спальни и начинает собирать вещи.

Эти звуки слышны даже отсюда.

Я оборачиваюсь к Роману, в надежде, что он вмешается, поддержит или хотя бы попытается ее успокоить. Но он лишь хмыкает.

— Пусть идет, Вер. Она взрослая, ей надо время самой остыть.

Он пожимает плечами так буднично, будто речь не о нашей дочери, будто всё это не важно.

А еще он называет меня сокращенно: «Вер», как будто меня зовут Верой!

Прекрасно зная, как я не люблю, когда мое имя коверкают!

— Она уходит из дома в истерике! Ты вообще понимаешь, что с этим делать? Ты вообще...

Но я не заканчиваю.

— Слишком много слов, слишком мало смысла! — заявляет он. — Твоя истерика всех нас завела.

Он точно меня не услышит.

Просто потому что не хочет!

Дочь возвращается через пару минут, ее рюкзак перекинут через плечо, ключи от дома звякают в руках. Она смотрит на меня со смесью триумфа и презрения.

— Теперь я не буду мозолить тебе глаза, довольна? — ее голос колючий и полный недовольства.

И именно в этот момент Роман поднимается и, внезапно улыбаясь, говорит:

— Не проблема, Мариш. Я тебя отвезу. Заодно Карину домой подхвачу, да?

Я смотрю на него в удивлении. Улыбка на его лице искренняя и непринужденная, и на мгновение мне становится страшно.

Может, я чего-то не понимаю?

Или я просто сошла с ума?

— Ты что, серьезно? — я едва сдерживаю себя.

Но он уже смотрит на меня нервно:

— Хватит дочь третировать и зажимать, Вероника. Все нормально будет. Я проконтролирую.

Я не знаю, что меня ранит больше — эта игра в "хорошего копа" или то, с каким энтузиазмом он готов включиться в этот театр. А потом, когда мы стоим в прихожей — я, растерянная, Марина, дерзкая, — я замечаю этот взгляд.

Взгляд со стороны.

Подруга Марины, эта Карина, взявшаяся будто из ниоткуда, стоит у двери.

Стоит и чуть-чуть улыбается, довольная происходящим.

Ее пальцы в карманах крохотных шортиков, улыбка на лице.

Уже и о боли забыла!

И его взгляд — почти незаметный, мимолетный. Но я вижу. Боже, я это вижу! Понимаю, как он смотрит на неё... Словно на что-то, что ему нравится. Словно на что-то, что он хотел бы.

Немедленно.

Я делаю шаг вперед. Воздух стал слишком густым, мне трудно дышать. Кажется, что еще мгновение — и я просто задохнусь.

— Марин, если ты сейчас уйдешь, можешь больше домой не возвращаться, — мой голос звучит неестественно ровно, но внутри меня всё разрывается.

А в глазах дочери огонь вспыхивает еще ярче, как будто я только что подкинула хворост в пылающий костер.

— Отлично! — она бросает мне через плечо, не оборачиваясь. — Мне тут и так не особо нравится. В последнее время здесь просто нечем дышать!

— Ты что творишь? — Роман резко поворачивается ко мне. Его голос режет, как нож. — Ты в своем уме? У нее непростой период, возраст взросления и сепарации от семьи, ты это понимаешь? Как ты можешь ставить ей такие ультиматумы?

— А ты что делаешь?

Я смотрю прямо в его глаза, чувствуя, как ненависть поднимается во мне волной.

— Ты! Ты хочешь ее просто подбодрить? Или тебе весело так подыгрывать ей? Или, может... — я останавливаюсь на полуслове, чувствуя, что еще секунда — и я сорвусь.

— Может что?

Он делает шаг ко мне, его лицо резко меняется. Губы сжимаются в тонкую линию, глаза холодные, жёсткие. Это уже не просто раздражение, это ярость. Я вижу, как его пальцы дрожат, сжимаясь в кулак.

— Ты даже не пытаешься быть на моей стороне. Ты даже... — я хватаю воздух ртом, не в силах продолжать.

И тут Роман резко шагает в мою сторону и заносит руку.

У него такой зверский вид, будто он готов меня ударить…

На миг я сжимаюсь, мысленно превратившись в крошечную, незаметную точку, так хочется стать невидимой, просто исчезнуть!

Просто оказаться где-то далеко-далеко от этого места, от этого момента, в котором мой любящий муж мгновенно превратился в слепое и глухое, эгоистичное чудовище.