Измена. Ты больше не моя (СИ) - Ярина Диана - Страница 7

Я, думаю о нем и о ней, не видела ее лица, потому что не знала, кто она, но я видела ее тело, представляла четко, в деталях, как Роман приезжает, весь нетерпеливый, как прямо в коридоре начинает приставать к ней, подсаживает на комод, сдвигает в сторону трусики и входит одним толчком. А она довольно стонет, закатывает глаза и говорит, что он — самый лучший, просит еще и еще, еще!

— Ты поворот проехала.

— Что?

— Говорю, ты поворот проехала! — злится муж.

Я сверилась с навигатором.

— Нет, я еду правильно.

— А было бы быстрее срезать!

— Спешишь как на пожар? С чего бы это?

Роман смотрит на меня во все глаза:

— У нас дочь в крови! С травмой! Это повод спешить! Или я чего-то не понимаю? Ты какая-то странная сегодня! — огрызается он.

— Потому что от секса отказалась?

— Да ты все время от него отказываешься! Еще и делаешь вид, будто я в этом виноват. Не удовлетворяю я ее, видите ли! Что же ты тогда подо мной стонешь! Всегда имитировала? Не поверю! Ты без ума была…

— Все меняется, Ром. Время не стоит на месте. Мы меняемся, мир вокруг… Кто-то остается рядом, а кто-то ищет… на стороне!

Я внимательно посмотрела на мужа, и в этот миг нас подкидывает на большом ухабе.

Руль резко крутануло в сторону, вырывая из моих пальцев управление.

Роман, матернувшись, спасает ситуацию.

— Останови.

— Что? Нет!

— Глуши мотор, я сказал! — повышает голос. — Я, будучи немного выпившим, вожу в миллион раз лучше тебя, трезвой!

Пришлось остановить.

Или он бы вырвал руль у меня из рук, а это было опасно.

Мы поменялись местами, Роман сел за руль.

До дома мы доехали молча и без происшествий.

В дом муж спешил так, что даже меня ждать не стал, буквально забежал, перескакивая через ступеньку высокого крыльца.

— Марина!

Его голос разносится далеко по гостиной нашего дома.

Я отстаю немного, но стараюсь идти следом. Зацепилась взглядом за капли крови на дверной ручке и не могу думать ни о чем, кроме травмы нашей дочери.

— Марина! — снова зовет муж. — Карина!

Я залетаю.

— Что-что? Кого ты зовешь? Что за Карина такая?!

— А? — оборачивается. — Я дочку зову, Марина.

— Па-а-ап! — доносится из другой комнаты.

В холл выбегает наша дочь, которая учится на втором курсе, на маркетолога.

— Мы здесь. Карина сильно повредила колено, мы так перепугались! — выпаливает она. — Пап, мы еще самокат повредили, надо это как-то решить и чтобы мама…

Я выхожу вперед, из тени.

— Чтобы мама, что, Марин? Продолжай.

— И ты здесь?! — удивляется она, нахмурившись.

— Здравствуй, Марина, — говорю ей. — Что стряслось? Ты мне не рада? — спрашиваю в лоб.

Она открывает рот, захлопывает его и дышит через раз. Лицо покрывается пятнами.

— Привет, мам. Нет, конечно. Ну, что ты, — улыбается натянуто и нервно бросает взгляды на отца. — Просто не ожидала, что ты сорвешься… Ты же всегда на хозяйстве.

На хозяйстве?

Вот так невзначай они решили указать мне на место, которое, по их мнению, я должна занимать?

Сидеть где-то там и просто не давать знать о себе?

Ждать, пока муж обратит на меня внимание и снизойдет?

Подбирать крохи после его эрекции на другую и быть ему временной заменой, удобно подвернувшейся под руку?

Как это больно и несправедливо!

— Услышав, что у тебя неприятности, я не могла остаться в стороне и приехала помочь.

— Спасибо, мам, — с трудом выдавливает из себя улыбку. — Но, правда, не стоило беспокоиться. Все хорошо, правда.

— Все хорошо, поэтому ты звонила отцу с истерикой, что много крови?

Дочь дышит часто и резко.

— Боже, мам! — повышает голос. — Вот об этом я и говорю! Вот поэтому я и папе позвонила, а не тебе! Ты же душнишь.

— Что? — переспрашиваю в шоке.

— Ты душнишь и угнетаешь! Только пришла, а взгляд такой, как будто все перед тобой виноваты, мам. И, знаешь, когда ты вот так смотришь, когда с обвинениями наезжаешь, совсем не хочется с тобой откровенничать и рассказывать о чем-то. Потому что ты сделаешь вот такое постное лицо и начнешь морали читать, о том, что я сама виновата!

— Что ты такое говоришь? — делаю шаг вперед. — Когда это я так говорила?

Я подхожу к дочери, сосредоточив все внимание на ней, заглядываю ей в глаза в поисках ответов.

Она резко разворачивается и уходит.

— Нет уж, постой! Давай договорим! — требую я.

— Да, мам, блин! Отстань, говорю же. Приехала, блин, душнила! — злится.

— Как ты с матерью разговариваешь? Обзываешься!

— Это не обзывательство, это… Аааа… Боже! Как с тобой сложно. Вот ты опять и душнишь, понимаешь? О чем я?

— Нет, не понимаю. И не выражайся со мной на сленге, я с тобой человеческим языком разговариваю, и я тебе не подружка!

— Вот именно, не подружка, — вздыхает она. — Мне и в голову не придет с тобой беседы водить, как с подругой, делиться чем-то, а бывают мамы другие. У моей Ксюхи, например, мама даже за сигареты не ругает. Говорит, сама бросит, когда поймет, что это вредит здоровью, и с парнями видеться не запрещает, так что…

У меня глаза на лоб полезли от такого рода претензий.

Я вообще не понимаю, откуда в детях это берется.

Ты рожаешь кроху, посвящаешь ему всю себя, недосыпаешь ночей, теряешь твердость ногтей и блеск волос, проходишь долгое восстановление, нянчишь на руках постоянно.

Ребенок растет, ты вкладываешь в него всю свою любовь, воспитываешь уважение, передаешь знания и учишь основам, а потом…

Куда все это девается?

Потом появляются крутые друзья, знакомые, и родители больше не авторитет.

Потом твой ребенок равняется на какого-то друга или подругу, который корчит из себя супер самостоятельного взрослого, вкладывая в эти слова нечто иное, чем осознанность и взвешенные поступки.

— У твоей Ксюхи? У нее мать, на которой пробы некуда ставить! Весь полк через нее прошел, знаешь, такое выражение? Три раза замужем была, два раза не пойми, с кем сожительствовала. И не твоя ли это Ксюха у нас дома рыдала и пряталась, когда пьяный отчим ее чуть не изнасиловал?

— Ну, мам, ты вспомнила! — закатила глаза. — Это давно было. Мама Ксюши того типа выгнала и сейчас она осмотрительнее в выборе мужчин.

— Славная компашка! Тех, кто честь свою не бережет.

— Это даже звучит как из прошлого века! — кривится дочь. — Прекрати, мам. Ну, пожалуйста!

— Что у тебя с самокатом? Как повредили? — возвращаюсь я к теме, с которой все началось.

— Вот так. Ехали и бац… Все произошло быстро. Мы в машину на парковке врезались, когда она задом сдавала. Испугались и убежали. Самокат через несколько метров забарахлил и больше не поехал. Что с ним, я не знаю!

— То есть, вы еще и в ДТП попали, и самокат бросили арендованный! Это же…

— Ну, какое ДТП, мам, так, просто…

— Это ДТП! А если выяснится, что еще и вы виноваты, виноваты, но сбежали, то проблем не оберешься!

— Ааааа! Вот так всегда! — визжит дочь, сорвавшись на крик. — Опять! Опять я у тебя кругом виновата! Как в пятом классе, когда я упала с велосипеда и сломала себе ногу, а ты… Ты сказала, что я сама виновата.

— Тогда ты каталась по проезжей части. Решила полихачить перед друзьями. Дернулась в сторону от громкого звука клаксона, неудачно упала и повредила ногу, — напоминаю ей. — Да уж прости, но ты… сама виновата. Я тебя воспитывала иначе!

— Мне было одиннадцать! У меня кость вот так из ноги торчала! Крови было море! — кричит она. — Я хотела услышать слова поддержки, а не бубнеж на тему «сама виновата»! Впрочем, чего я жду! Ты — худшая мама на свете!

Оттолкнув меня, дочь вихрем выметается из комнаты и громко топает по лестнице.

Я растерянно смотрю ей вслед.

Странно, но те сомнения я помню иначе.

Помню, как утешала ее и просила потерпеть до приезда скорой помощи, помню, как держала ее за руку и не отпускала, пока ее не забрали в операционную.