Измена. Ты больше не моя (СИ) - Ярина Диана - Страница 17

— Мне нужен адвокат. Срочно. Вы вообще слышите меня?

Мой голос сухой и хриплый, но я стараюсь, чтобы меня было хорошо слышно.

Дежурный кидает на меня раздраженный взгляд поверх очков, как будто я — какая-то назойливая муха.

— Сядь и не пыли там! — отвечает, вернувшись к телефону, где он смотрит какой-то ролик.

— Этот самый ленивый, — с зевком отвечает проститутка. — Непробиваемый просто. Тупой. Терпеть не могу тупых, — добавляет. — До них не достучаться, я бы на твоем месте такой вой здесь подняла! Но я не ты, — хмыкает.

Я снова обхватываю себя руками, ногам холодно — как будто лед внутри них. До ног не дотронуться — все распухло, горячее, пульсирует противно.

Наступить больно.

— Вы не имеете права меня тут держать! Позовите следователя! Или… адвоката. Да хоть кого. Мне даже медицинскую помощь не оказали! — повышаю голос.

Он хмыкает.

— Сейчас, еще бригады врачей тут не хватает, ага! — зевает. — Может, ты решила, что здесь тебе — санаторий? Сиди и не ори, а то оформлю тебе сейчас дополнительно неуважение к сотруднику и нарушение.

— Какое еще нарушение?

— Я найду, какое, — бросает тяжелый взгляд.

— Говорю же, тупой, — снова подает голос проститутка. — Родственник чей-то. Потому и хамит.

— Я хочу позвонить адвокату! — не сдаюсь.

Дежурный нехотя встает.

Воздух вязкий, дышать тяжело. Вот бы раствориться, уйти, исчезнуть…

Оказаться далеко отсюда!

Держусь с трудом.

Заходит женщина — короткая стрижка, кофточка дурацкая, в руках стопка бумаг.

Следователь.

При виде нее дежурный как будто оживает, с интересом на нее поглядывает. Нравится она ему, что ли?

— Тут эта задержанная бузит, — как будто ябедничает. — Адвоката ей подавай, врача… — как будто насмешничает.

Однако следователь его шутку не оценила.

— Что? — моргает.

— Мне не дали позвонить адвокату и родным! Не оказали медицинскую помощь! — хватаюсь за соломинку.

Следователь смотрит на меня, потом на дежурного.

— Петренко, ты, что, позвонить не дал?! Ты каким местом думаешь?

— Я…

— Неважно! — мотнула она головой сердито. — Выпускай.

— Что?

— Выпускай, говорю.

Глаза усталые, но что-то в них есть — чуть-чуть сочувствия, или просто раздражение, усталость от работы?

— Это против правил, — понижает голос. — Семья состоятельная, при задержании были допущены нарушения. Грамотный адвокат за это так натянуть может, мало не покажется. Все, давай, живо! — хлопает ладонью. — Организуй тут все.

— А как же? Труп или…

— Никакого трупа нет, — качает головой. — Супруг пришел в себя, общается с врачами, его посетила дочь.

Я слышу этот разговор, и мое сердце кольнуло болью от слов следователя.

Яд обиды разливается по моей крови.

Она горькая и болезненная: выходит, Марина посетила отца, а меня — не стоит?

Сколько я здесь нахожусь? Кажется, целую вечность!

— Вы с ним беседовали?

— Увы, нет. Врач заявил, что пострадавший пока не в себе. Думаю, он просто тянет время. Но как бы то ни было, если врач говорит, что пострадавший не в себе, то его показания в таком случае ничего не стоят, — чуть-чуть морщится она. — Трупа нет. Есть причинение вреда здоровью и ссора. Бытовуха. Терпеть не могу бытовые ссоры. Клоунада! Друг друга чуть не поубивают, потом заявления забирают. Так что…

— А как же?

— Хочет заявить на жену, пусть делает это по форме и пишет заявление. Потом и будем работать, — отрезает. — А я пока не вижу оснований для дальнейшего задержания. И не вижу их, по большей части, по твоей вине, — смотрит на дежурного, отчитав его вполголоса.

После этого она обращает на меня внимание.

— Вероника... — Она листает бумаги. — Оснований для задержания нет. Можете быть свободны.

В ушах резко звенит, как после хлопка. Не понимаю — радоваться или пока не стоит. Наверное, все сразу, чувства накрывают, как волна.

— Телефон дайте! Мне нужно позвонить!

— Да, конечно. Организуй, — говорит она дежурному. — Я сейчас все бумаги оформлю.

***

Меня выпускают.

Даже не верится, что это происходит!

Становится совсем плохо. Внутри холод, а снаружи жарко, ноги будто иглами протыкают.

Обессиленно валюсь на длинный ряд сидений, уже в коридоре.

Кто-то подходит и садится рядом — женщина, просто посетитель, ждет кого-то, кажется. Взрослая, в летах. По сути, бабушка, но взгляд твердый и ясный, с капелькой сочувствия.

— Девочка, тебе плохо?

— Плохо, — постукиваю зубами. — Осколок в ноге. Болит очень.

Она ахает, посмотрев на меня.

— Что же случилось?

— Повздорили с мужем, он упал и разбил столик, но и мне досталось.

Странно, но она мне верит, охнув:

— Как-то мой муж люстру вешал, но не удержал, она ему на голову упала, раскроила там все, — машет руками. — Крови было, как будто у нас в квартире поросенка зарезали! А, и соседи, конечно, потом языками трепали, что мы с мужем деремся.

И глаза ее такие нормальные, человеческие. Теплые. Вот на этом тепле и держусь.

Почему так бывает, что чужие люди иногда оказывают помощи больше родных?

Все внутри разбито на осколки.

Хочется кричать, но не получается. Только прошептать:

— Спасибо.

— Так тебе чем-то помочь? — интересуется она.

— Я… Я уже позвонила, — выдыхаю. — Жду своих. Но все равно, спасибо.

И снова становится стыдно за слезы, за слабость.

Неловко, что я оказалась в такой ситуации, что вынуждена просить о помощи совсем посторонних, а родные… где они?

***

За мной приехала подруга Лида. Вопросов задавала много, я отвечала с трудом.

Уже спать тянет.

Совсем сил не осталось.

— Лид, — улыбаюсь устало. — Спасибо, что приехала.

— Да не вопрос, — отвечает она. — У меня пакет с вещами в машине, а пока держи тапки, — протягивает кроксы.

Нет слов.

Просто нет слов, я сейчас разрыдаюсь.

Но нужно еще немного продержаться до травматологии.

Из ступней вытаскивают несколько осколков, засевших особенно глубоко. Обработали антисептиком, перевязали, сказали, как ухаживать.

Домой возвращаюсь поздним вечером, пошатываясь от усталости.

— Лид, спасибо за все, — напоследок еще раз обнимаю подругу.

Со слезами.

— Если бы не ты…

— Да перестань, — как будто смущается она. — Для чего еще нужны друзья? Ты давай, не раскисай. В курсе меня держи.

— Ага, буду, конечно.

Она бросает взгляд на наш дом и замечает задумчиво.

— Это у вас так музыка играет? Или у соседей?

— У нас, — отвечаю, сцепив зубы.

Но это все ненадолго!

В прихожей сразу замечаю две пары чужой обуви. Яркие кроссовки и красивые босоножки.

Неужели…

Вхожу в гостиную и застываю от увиденного.

В гостиной Марина с подружками.

Улыбки до ушей, звонкий смех.

Меня немного ведет в сторону, я все еще помню, как много здесь было крови, как повсюду валялись осколки, а Роман лежал неподвижно, словно труп.

Моргаю, видение пропадает, но…

Наверное, я долго еще буду помнить эти кошмарные мгновения.

А теперь в гостиной сидит Марина, в коротком топике и джинсовых шортах, в одной руке — коктейль с трубочкой, в другой — телефон.

На подлокотниках дивана расставлены напитки и коробочки с фастфудом.

Рядом с Мариной сидит Ксюша, а на втором диване…

У меня аж дыхание спирает от возмущения.

На диване — Карина.

Любовница моего мужа.

Ее ноги закинуты аж на спинку дивана, будто это ее дом, а она здесь — полноправная хозяйка.

Девочки смотрят музыкальный канал и бурно обсуждают последний модный трек.

Громкая музыка, смех, обмен сияющими улыбками.

Просто праздник жизни какой-то!

И плевать, что в нашей семье — раздор и беда.