Злой город (СИ) - Гор Александр - Страница 29

27

Как и договаривались с Полканом, «погранцы» не забыли известить Минкина о приближении монгольского авангарда. Судя по тому, что оскольский воевода имел договорённости с Сарыбашем о том, что половецкие разъезды будут свободно перемещаться по приграничной территории Курского княжества, могли и не сами с первыми монгольскими разъездами столкнуться, а от половцев весточку получить. Только какая разница, кто приближение войска хана Орду-Ичена приметил? Главное — идёт враг на юг, идёт. И половецкая разведка рубится с непримиримым врагом, не забывая отправлять гонцов к своим. Кому же хочется неожиданно обнаружить вражеские полчища вблизи своих кочевий?

Вражда монголов с половцами давняя, ещё с тех времён, когда войска Чингисхана только-только появились в зауральских степях. Появились и попытались покорить обитавших там кимаков-йемеков и прочие кипчакские племена, некогда входившие в состав Кимакского каганата. Отсюда и слова монгольских послов, пытавшихся отговорить русских князей не вступаться за половцев перед битвой на Калке: «это наши конюхи». Ну, а когда Орда стала распространять власть над Степью всё дальше на запад, то перед половцами встала дилемма: либо покориться и вернуться в статус монгольских «конюхов», либо ожесточённо обороняться. Ну, или уйти в такую даль, что монголы туда не доберутся, как решил Котян, договорившись с венгерским королём Белой, что тот выделит ему под кочевья придунайскую степь Пушту. Правда, как показала история, те всё-таки добрались, пусть и ненадолго, разорив венгерские владения.

Кстати, в истории «исходного» мира обитателей Серой крепости половцы действительно нашли в Венгрии новую родину. Ведь вплоть до конца восемнадцатого века в составе этой страны существовала так называемая Кумано-Аланская автономия (напомним: куманами называли тот же самый народ, который на Руси звали половцами, кипчаков). Как всё сложится в этой «ветке исторического древа», пока никому не известно, ведь история уже пошла по несколько иному пути. И со временем ещё сильнее отклонится от известного хода.

— Идут, значит. Ну, пусть идут, — вздохнул Андрон и спросил «погранца». — В Оскол-то сообщили?

Сообщили. По словам воина, аж два гонца туда отправились. Для надёжности.

Немедленно перевели всё воинство, как в крепости, так и в посаде, в состояние повышенной боеготовности. То есть, раздали людям оружие и заново проинструктировали, кто какие позиции занимает в случае сигнала тревоги. На смотровых вышках выставили удвоенные караулы, днём осматривающие окрестности в бинокли, а ночью в приборы ночного видения, пока ещё работающие от сильно оскудевшего запаса батареек. А ещё — прекратили выпас скота, чтобы тот не достался противнику в случае его неожиданного появления вблизи слободы. Благо, запас кормов для него на пару недель имеется.

Стены и дома посада «обрастают» плетёными щитами, а окна «бараков» в крепости теперь, несмотря на установившееся тепло, прикрыты ставнями. Жарко? А если стрелами повыбивают окошки, то зимой холодно будет: ну, мало листового стекла в запасе, чтобы можно было позволить менять его в расхлёстанных окнах. Малышня и женщины на последних сроках беременности теперь тоже обитают в крепости: посад слишком уж мал и не настолько хорошо защищён, чтобы потерять их при обстреле или в случае самого неблагоприятного (из запланированных) развития ситуации. Хотя, конечно, задача стоит не допустить захвата степняками даже посада.

По-хорошему бы, конечно, всех «гражданских женского пола» и детей отправить на другой берег Дона и укрыть в лесной чаще. Вот только сами женщины встали на дыбы, едва стоило об этом заикнуться: патриотки, фиг ли! К тому же, одних их не отправишь, обязательно нужно посылать кого-нибудь, чтобы могли защитить «наше будущее». И даже не от монголов, а хотя бы от зверья и «лихих людей», во множестве разбредшихся по лесам после Батыева разорения. Недавно найденная беременная разбойница Веснянка тому пример.

Кстати, про неё. Благо, женщина попала в Серую крепость в невменяемом состоянии, иначе бы культурный шок от новой обстановки и внимания к ней со стороны доктора-мужчины был бы куда сильнее. Тот ведь не просто ей в глаза смотрел, а ещё и такие части тела трогал, которые не каждая средневековая дама и мужу-то позволяет трогать. А когда при повторных осмотрах или процедурах это происходило, то уже и «сгорать от позора» поздно было. Тем более, талицкая знахарка, помогающая коллеге, успокаивала: «так надо, ничего постыдного в этом нет».

Вот Веснянка-то и была едва ли не самой решительно настроенной в вопросе противостояния монголам. А что вы хотели? Досталось ей от них, вот их и ненавидит лютой ненавистью. За всё отомстить хочет: и за потерянных близких и знакомых, и за насилие в отношении себя, и за «сломанную будущую жизнь». Кому, мол, я буду нужна с ребёнком, родившимся неизвестно от кого.

Кому нужна? Да есть среди дружинников Коловрата те, кто поглядывает на неё. Вот только пока ей никто не мил, кроме «спасителя». А Жилин, к её величайшему сожалению, не просто женат, а ещё и любит свою Авдотьюшку, тоже находящуюся на последних месяцах беременности.

Как девушка ни рвалась защищать крепость или посад от врага, но Беспалых категорически её «забраковал». Даже в роли подносчицы боеприпасов, не говоря уже о лучнице, как она хотела.

— Ты тугой воинский лук не натянешь. А к чему стрелы переводить, если они до ворога долетать не будут? И тяжести тебе поднимать уже не след. Вон, за детишками приглядывай, чтобы не лезли, куда не надо. Заодно и поучишься, как за ними ухаживать.

Хотя, конечно, крестьянке, выросшей в тринадцатом веке, учиться этому «искусству» вовсе не обязательно: времена такие, что женщины рожают каждый год, и любая девчонка с малолетства умеет и перепеленать младенца, и покормить его «соской» из обмотанного тряпицей хлебного мякиша.

Тем не менее, «страхолюдного» воеводу Веснянка послушалась. И даже, кажется, нашла общий язык с его «не менее страхолюдной» (из-за цвета кожи) второй половинкой, став той помощницей в возне со смугленьким шебутным «наследником» Беспалых.

А вот ревности со стороны Авдотьи избежать не удалось: на то, как «разбойница» поглядывает на Анатолия, беглая холопка донковского князя сразу же обратила внимание. Пусть Жилин и не давал повода подозревать себя в супружеской неверности, но много ли женщине надо, чтобы приревновать мужа к другой? Тем более, парень, помня тезис «мы в ответе за тех, кого приручили», первые дни интересовался состоянием «находки».

Монгольские передовые дозоры заметили со сторожевых вышек уже на следующий день после появления в Серой крепости гонца-пограничника. Именно дозоры: сначала одну группу из семи всадников, потом другую, из пяти. Пусть в Орде и принята «десятичная» организация войска, но ведь именно с дозорами «цепляли» половцы, отслеживающие перемещение противника, так что могли и потерять часть десятка в этих стычках.

На рожон ордынцы не лезли. Приближались метров на триста, почти к самим заграждениям из врытых в землю кольев, внимательно рассматривали необычный для Руси город и… уезжали туда, откуда приехали.

— Ну, всё, — прокомментировал событие Беспалых. — Завтра о нас всё будет доложено командованию.

— Так может, проще было их перестрелять? — спросил Борода.

— А смысл? Если бы у монголов были всего два таких дозора, и всё войско шло бы одной колонной где-то далеко в стороне… А они движутся широкой полосой, левым флангом придерживаясь Дона. И вокруг шныряют просто десятки подобных разъездов. Так что мимо нас точно не проскочат.

И Серый не ошибся. Уже во второй половине следующего дня часовые с вышек доложили, что на горизонте «нарисовался» довольно крупный, сотни три, конный отряд, уверенно направляющийся в сторону слободы.

— Ну, с этими мы точно справимся! — продолжил гнуть свою линию Барбарин.

— Сдаётся мне, это даже не авангард, а «послы», — хмыкнул «наместник». — Будут предлагать нам покориться, отдав десятую долю всего, что у нас имеется. Помнишь, как в летописях написано про переговоры рязанского княжича Фёдора?