Злой город (СИ) - Гор Александр - Страница 30

28

— Гляди-ка, Акимша, а у тебя новая ладанка с письменами народа Израилева! — не удержался от издёвки Чекист. — И не деревянная уже, а медная! Знать, верный пёс хорошо хозяину послужил.

«Подсыл», разоблачённый когда-то, которого капитан отпустил в степь раненым, только зубами от ненависти скрипнул на то, что его псом назвали, но в присутствии начальника с такой же «дощечкой» на поясе, только серебряной, огрызаться не стал. Как бы он ни пыжился, а роль его сейчас заключается в переводе того, что скажет «босс», и ответов ему слобожан. А «босс» пока жадно взирал на сварные железные ворота крепости, видимо, прикидывая, сколько можно «наварить» на их продаже. К тому же, зная крутой нрав обитателей крепости, Аким ничуть не сомневался в том, что те могут исполнить угрозу, с которой они его отпустили: попадётся снова — повесят на ближайшем подвернувшемся сукУ. И ему уже будет всё равно, отомстят за гибель члена посольства монголы, не отомстят…

— Ты, Борода, не кипятись, — оборвал Андрон предлагавшего «попросту грохнуть вонючих чурок» Барбарина. — Послы неприкосновенны, и монголы их смерти никогда не прощают. В истории немало примеров, когда они и через десятилетия мстили тем, кото их послов убивал. Для них это дело чести. Отшить — отошьём, но они должны вернуться к своим живыми и невредимыми. Это же восточные люди, силу уважают, потому у нас останется шанс постепенно с ними наладить отношения после того, как их разгромим. Но не после того, как послов перебьём.

Тем не менее, Нестеров и двое сопровождающих, выходя через калитку въездных ворот к посольству, немало рисковали. Вариант того, что кого-нибудь из них попытаются заарканить и утащить, не исключался. Потому и проинструктировали пулемётчиков: при таком обороте мочить только того, кто это попытался сделать и его коня, а остальных не трогать.

Молод посол: до двадцати пяти лет точно не дожил, а потому и нагл. Хотя… ничего «сверх обычного» не требует: десятины во всем. И в людях, и в железе, и в конях: десятое в белых конях, десятое в буланых, десятое в рыжих, десятое в пегих. Держится просто очень нагло, видя в вышедших к нему завтрашних рабов.

— Тебе, Акимша, ведомо, что рязанцы ответили послам татарским, кои того же требовали?

— Не был при том, но слышал. Только тебе ль, боярин, не знать, чем тот дерзкий ответ рязанцам обернулся? Пришли монголы и всё, как князь Фёдор, обещал, взяли. И здесь возьмут, ежели так же ответишь.

— Нет, не так же, — усмехнулся Чекист. — Проще отвечу: не бывать такому! Так и толмачь хозяину, пёс.

И снова скрипнул зубами подсыл, пробормотав, что не пожалеет серебра, чтобы выкупить на расправу Нестерова, если тот в бою жив останется.

— Ты тоже помни, что с тобой станет, когда снова к нам попадёшь, — прозвучало в его адрес алаверды.

Выслушав ответ, монгол выхватил саблю и с яростным выражением лица принялся ею размахивать. Орал, шипел, плевался, но, глядя на направленные на него стволы автоматов, с места не сдвинулся, пока Аким не перевёл его слова. Впрочем, можно было и не переводить: бек этот (даже не хан) грозился всех обитателей крепости и посада либо перебить, либо продать в рабство, если с его требованиями не согласятся.

Нестеров молчал, стоя с невозмутимым видом.

— Что скажешь на то, боярин? — первым нарушил молчание толмач.

— Я уже всё сказал…

— Ну, тогда пеняйте на себя, когда монгольские тумены придут.

Авангард пришёл уже на следующий день. Тысячи три-четыре. Не монголы, какие-то из покорённых народов. Но действовали чётко: тут же пустили разъезды вокруг крепости, а основная часть подошедшего войска принялась ставить лагерь около пруда.

Ясное дело, нашли и машинно-распределительный «зал» электростанции: нужно быть слепым, чтобы не заметить это бетонное здание. И железную дверь в него обнаружили, судя по доносящемуся с той стороны металлическому грохоту. Вот только делали ту дверь «антивандальной», чтобы даже пушкой было затруднительно пробить. А ещё — открывающейся наружу: хоть десять брёвен об неё измочаль, но всё равно не выбьешь. И почти метровые железобетонные стены не раздолбишь без взрывчатки.

К сожалению, на пару «волчьих ям», прикрытых сверху жердями и дёрном, напоролись те самые разъезды. Строили их в расчёте на то, чтобы даже пеший провалился, а под весом коня со всадником жерди тем более сломались. Так что одну из оборонительных хитростей сохранить втайне не удалось. Ну, и ладно: две ямы, расположенные достаточно далеко друг от друга, роли не играют. А чтобы найти остальные, требуется выделить «штрафников», которым придётся жертвовать либо конями, либо собственными жизнями. Очень много «штрафников».

Но эти разъезды пока только присматривались, оценивали укрепления, которые им предстоит штурмовать. Ни обстреливать из луков не пытались, ни вообще приближаться к линии врытых в землю кольев, как раз установленных на примерном расстоянии выстрела из лука «рядового» стрелка. Ничего странного: монгольское войско очень хорошо «воспитали» и сам Чингиз, и его гениальный военачальник Субуде-багатур. Без тщательной разведки на рожон не лезть! Вот и разведывают.

Если судить с точки зрения противника, то Серая крепость мощью укреплений не особо впечатляет. Посад огорожен всего лишь частоколом. «Каменные» стены только тем и примечательны, что изготовлены из нетипичного для Руси материала. Высота незначительная, да и ров с валом — таксебешные. Вон, насколько грозной выглядела Рязань, так и ту взяли, не посмотрели ни на десятиметровые валы, ни на рвы перед ними.

За авангардом потянулись и другие подразделения. С севера, с северо-запада к вечеру набежало, пожалуй, под десять тысяч. И лагерь, находящийся примерно в километре от стен крепости, всё разрастался и разрастался. В основном, конечно, вдоль берега пруда, но постепенно и подальше от него расширится. Если знать, какое по численности войско сюда стягивается.

Набежали, принялись жечь костры, для которых окончательно извели стоящие поблизости рощицы. Костров много больше, чем надо для приготовления пищи такому количеству людей. Даже не для обогрева, поскольку конец мая, и ночи уже тёплые. Тоже ради военной хитрости: чтобы войско, осадившее крепость, казалось больше, чем на самом деле. Да и дым от сырого дерева хорошо комаров отгоняет.

Это была первая ночь в истории Серой крепости, когда она не светилась множеством электрических огней. В квартирах свет, конечно, никто не запрещал жечь, но через плотно закрытые ставни его не видно. Ну, а в надвратном «остроге» и на смотровых вышках не зажигали по другой причине: освещение «слепит», в первую очередь, того, кто им пользуется. Особенно — ночью, когда ни зги не видно.

Лазутчики? Да, и лазутчиков тоже опасались. Грех же не воспользоваться темнотой, чтобы поближе подобраться. Тем более, если судить по появившимся в лагере большим ярким шатрам, кто-то из «большого начальства» успел прибыть.

Пробовали лазутчики подобраться. Как не попробовать? Но от них есть «противоядие», испытанное ещё в те далёкие времена, когда сюда являлся Каир-хан. Снайперские винтовки с ночным прицелом. Несколько хлёстких щелчков, и эти лазутчики так и остались лежать рядом с полосой заграждений из кольев. Кто молча лежать, а кто и поорав до следующего выстрела.

Как и пояснял Барбарину Андрон, войско двигалось широкой полосой, о чём говорило то, что на следующий день конные отряды потянулись не только с северо-запада, но и с запада. А в лагере вырос целый городок из богатых шатров, вокруг которых толпились охранники.

Примерно в полукилометре от стен началась настоящая карусель из тех командиров, которые решили собственными глазами оценить крепость, которую предстояло захватить. Причём, в ближайшее время, поскольку татарам ещё ехать и ехать до половецких кочевий, разорить которые они посланы. Вот и торопились всё разглядеть перед первым приступом, для которого уже готовились лестницы.

Но пока их ещё не заготовили достаточное количество, командующий корпусом (кто из Чингизидов назначен таковым, защитникам неведомо) дал приказ конным лучникам начать обстрел крепости и посада.