Дух мадам Краул и другие таинственные истории - Ле Фаню Джозеф Шеридан - Страница 6

– Я там сто раз бывал, – вставил доктор.

– Семьи Мардайксов и Фельтрэмов жили дружно. В каждом роду было и плохое, и хорошее, но Мардайксы в те времена слыли людьми необузданными. И когда умер старый Фельтрэм о’Клустедд, его дочь осталась на попечении сэра Джаспера Мардайкса. Досталось же ей, бедняжке! Он был двадцатью годами старше нее, и ни одна женщина его по доброй воле не полюбила бы – так он был уродлив, ростом мал и смурен.

– Мрачен то есть, – пояснил доктор Торви капитану.

– Но, говорят, было у рода Мардайксов старинное кольцо, запятнанное кровью. Оно обладало магической силой. И случилось, что бедная девочка всем сердцем влюбилась в старика. Кто говорил, они поженились, а кто уверял, что жили в грехе, без пасторского благословения. Но, как бы то ни было, слухов ходило много, и девушка не осмеливалась показаться на людях. А потом и детишек двое родилось. Как только бедняжка не молила баронета заключить законный брак! Но он оставался глух: ему претила мысль дать ей свое имя, и детям досталась фамилия матери. Суров был старый Мардайкс, всегда на своем настоит. В конце концов, как это часто бывает, девчонка ему надоела, он надумал жениться на леди из рода Барнетов и решил избавиться разом и от воспитанницы, и от малышей. С тех пор ни ее, ни детей в Мардайкс-Холле не видали. А старшего мальчика отдали на воспитание моему прадеду в «Святой Георгий и Дракон».

– Выходит, тот чудак Филип Фельтрэм, что путешествует с сэром Бейлом, его потомок? – спросил доктор.

– Внук, – пояснил мистер Пирс, на мгновение расставшись с трубкой. – Последний в своем роду.

– Ни одна живая душа не знала, куда исчезла девушка. Кто говорит, уехала за тридевять земель, кто говорит, он ее упрятал в сумасшедший дом; короче говоря, никто в Мардайкс-Холле не видал больше бедняжку. Но жил в те времена в Маултри некий мистер Уигрэм, и служил он, подобно нашему капитану, в королевском флоте. Однажды поутру пришел он в город нанять лодку и говорит: «Нынче утром посмотрел я в подзорную трубу на Змеиный остров, вижу: ярдах в ста пятидесяти от берега женщина стоит, аккурат там, где наш капитан Эмеральд рассказывал. Стояла она по колено в воде и держала на руках ребенка». Люди вышли на лодке в озеро, но никто эту женщину найти так и не смог, и сам капитан Уигрэм тоже. Но на следующее утро он снова увидел ту женщину, и лодочник тоже ее видал. Они поплыли ей навстречу, работая веслами что есть мочи, но прошли с милю, глядь – женщины как не бывало. Они вернулись. Другим, кто видел ее, был здешний викарий, позабыл его имя. Как-то раз отправился он на тот берег озера отслужить похоронную службу в Мортлокской церкви. Возвращался под парусом, затемно, и, едва миновав Змеиный остров, услыхал предсмертный крик, такой пронзительный, что кровь стыла в жилах. Видит: в сотне ярдов от лодки по воде скользит в лунном свете тот же туманный силуэт. Лодочник повернул румпель, они подошли ближе, чтобы получше разглядеть лицо – оно было бледное, залито водой. Женщина стояла по пояс в воде, прямая, как шест, и держала на руках худенького малыша. Лодка приблизилась – она взглянула на них и презрительно осклабилась. Они обмерли от страха, не знали, что и думать. Лодочник подошел поближе, насколько мог, и викарий перегнулся через планшир, чтобы схватить ее, а она наклонилась, протянула ребенка и вдруг как завизжит! Викарий с лодочником зажмурились от испуга, а открыли глаза – ее и след простыл. Вдумавшись хорошенько, они поняли, что женщина была неживая – иначе как ей удалось подняться так высоко над водой? Лодочник направил лодку прямо к берегу, против ветра, и всю дорогу они усердно молились, отгоняя призрак. Даже за все состояние Мардайксов не согласились бы они еще раз взглянуть в лицо ужасному привидению. А через пару лет призрака видели на том же самом месте торговцы, возвращавшиеся с ярмарки в Джилленстене. С тех пор про Змеиный остров идет дурная слава, и с наступлением ночи никто не отваживается подойти близко к нему.

– А что вы знаете о том Фельтрэме, что ездит с баронетом по заграницам? – спросил доктор.

– Говорят, ни рыба ни мясо, никчемный человек, простофиля, длинный, как жердь. По крайней мере, был таким, когда уезжал, – ответил Ричард Тэрнбелл. – Фельтрэмы с Мардайксами родня, сами понимаете, потому в округе до сих пор не забывают о печальной судьбе той девушки. А этот юноша – внук того паренька, что оставили на попечение моего деда.

– Правнук. Внуком был его отец, – поправил мистер Пирс. – Он служил в армии и умер в Вест-Индии. Филип Фельтрэм – последний в своем роду. Его линия считается незаконной, и лет восемьдесят назад все, что осталось от имения Фельтрэмов, отошло Мардайксам, так что Филип находится на содержании у сэра Бейла. Приятно сознавать, джентльмены, что, несмотря на все истории, что мы слышали о сэре Бейле, единственная вещь, которую мы знаем наверняка, свидетельствует о его доброте.

– Разумеется, – согласился мистер Тэрнбелл.

В эту минуту на улице зазвучал рожок. Из почтовой кареты, подкатившей к дверям «Святого Георгия и Дракона», вышел пассажир с многочисленным багажом.

Дик Тэрнбелл поднялся и с тщательно рассчитанной поспешностью вышел в парадное. Доктор Торви проводил его до дверей, из которых открывался хороший обзор всей передней, и заметил, что Том с мальчиком-рассыльным внесли множество брезентовых саквояжей и сложили их высокой грудой в углу у перил. Только честь мундира не позволила доктору самому выйти в холл и прочитать ярлыки на саквояжах, иначе мистер Торви вряд ли сумел бы сдержать любопытство.

Приезжий уже вошел в переднюю «Святого Георгия», и до ушей доктора Торви донеслись обрывки его разговора с мистером Тэрнбеллом. Доктору, занимавшему в Голден-Фрайерсе довольно заметное положение, отнюдь не улыбалось, чтобы его застукали подслушивающим у дверей, так что он покинул свой наблюдательный пост, тихонько прикрыл дверь и, вернувшись в кресло у очага, вполголоса сообщил приятелям, что в таверну прибыл новый постоялец и, хоть доктор и не слышал, о чем шла речь, не исключено, что он потребует отдельную комнату. А чемоданов у него столько, что впору из них новую церковь построить.

– Только не надейтесь, что к нам на борт поднялся сам сэр Бейл, – заявил Эмеральд, который непременно последовал бы вслед за доктором к дверям – ибо ни в одной деревне не найдете вы отставного капитана любопытнее нашего друга, – если бы его деревянная нога при ходьбе по полу не издавала громкого стука, несовместимого, как он убедился на собственном опыте, с соблюдением тайны.

– Быть того не может, – согласился доктор. – Чарли Туайн все про него знает, чуть не каждый день письма получает. Он говорит, сэр Бейл приедет не раньше десятого. Держу пари, это просто заезжий путешественник. Какого черта Тэрнбелл там застрял? Знает ведь, что друзьям невтерпеж услышать, кто к нам пожаловал.

– А я держу пари, Дикки к нам сюда не заглянет. – Поймав на себе взгляд глухого мистера Холлара, капитан кивнул, указал на игровой столик и потряс воображаемым стаканчиком с костями. Тихий старичок просиял, капитан выложил на столик коробку для триктрака, и вскоре сии достопочтенные горожане углубились в игру. Из-за столика то и дело доносились азартные возгласы «Два – пять!» или «Четыре – один!», перемежаемые сочным перестуком костей, извечным аккомпанементом древней игры. Холлар то и дело выбрасывал крупные камни или даже дубли, а честный капитан, видавший виды и похуже столь удачных ходов в самом начале игры, проклинал счастливую звезду противника и, призывая друзей в свидетели, презрительно насмехался над ним, изрыгая ругательства так громко и отчетливо, что стороннему наблюдателю, незнакомому с глухотой вечно улыбающегося Холлара, показалось бы, что капитан дурно воспитан. В этот миг дверь распахнулась, и на пороге появился Ричард Тэрнбелл. Он подвел вновь прибывшего постояльца к свободному месту за дальним концом стола подле очага.