Медведев. Пограничье (СИ) - "Гоблин - MeXXanik" - Страница 3

Киров чуть качнулся, будто от слов стало прохладнее. Потом медленно поднял бровь:

— Девушку? Ночью? В охраняемом парке, за закрытым периметром? — он помолчал, позволяя своим словам осесть в сознании. — С вами точно всё в порядке, Николай Арсентьевич?

Я немного помедлил. А затем коротко кивнул:

— Да.

Одновременно с этим я оглянулся. Она должна быть здесь. Девушка в белом платье. Та, которую я держал за руку и которую я перебросил через ограду, потратив последние силы. Однако, сейчас её нигде не было.

— Я видел, как она падает в траву, — едва слышно пробормотал я.

— По периметру сада идёт защитный круг, — произнёс Киров. — Хотя вы и так в курсе. Вы же сами сняли плетение с участка ограды.

Он говорил так, как будто перечитывал рапорт охраны. В его голосе не было осуждения или издевки. простое перечисление фактов.

— Когда кто-то срывает защиту, сигнал поступает на центральный пост, и егеря выезжают на место. Это процедура, — хозяин парка развёл руками. — Всё фиксируется.

— Только приехали они не сразу, — заметил я не слишком громко.

Киров покачал головой.

— Они были на дальнем участке. И уложились в норматив в семь минут. Просто вы за это время успели устроить себе… ну, скажем, нестандартное приключение.

Он помолчал, будто хотел посмотреть, дойдёт ли до меня смысл, и затем добавил, глядя мне в лицо:

— За весь вечер защита срабатывала только один раз. В тот момент, когда вошли вы. И больше тревога ни разу не поднималась. Так что официально заявляю, что никакой девушки там быть не могло.

Он легко и без злобы усмехнулся.

— Но звучит, конечно, великолепно. Николай Арсентьевич Медведев, спаситель незнакомки. Рыцарь на белом коне. Очень живописно. Газеты это оценят.

Я пожал плечами просто чтобы чуть развернуться, стряхнуть напряжение, сбросить остатки неловкости, и сразу почувствовал, как что-то остро, хлёстко полоснуло между лопаток. Не жаром, не болью в полном смысле, а скорее холодной, пронзительной линией, которая пронеслась под кожей. Я чуть дернулся, не успев скрыть реакции.

— Что случилось? — спросил Киров. Голос у него был резкий, как будто он вздрогнул вместе со мной. Спустя секунду он уже обошёл меня, окинул быстрым взглядом и, не дожидаясь ответа, повернул голову:

— Лекаря сюда. Срочно.

Меня удивило что он произнес это коротко, без обычной нарочитой вальяжности. Так говорят, когда по-настоящему встревожены.

Я снова чуть повернул голову, хотел что-то сказать, но в горле вдруг стало сухо. Всё вокруг будто разом потеряло резкость. Люди, звуки, движение — всё стало чуть в стороне. Словно отодвинулось.

— Почему вы не сказали, что ранены? — голос Кирова был ближе остальных звуков.

— А разве я ранен? — спросил я, не сразу сообразив, где именно болит. Всё тело уже становилось ватным. Мир перед глазами дрогнул.

Сзади, за оградой, вдруг снова раздался рев. Глухой, натужный — зверь не успокоился. Я повернул голову на звук и успел увидеть, как медведь встал на задние лапы. Он возвышался, почти касаясь верхушки забора. Его дыхание было тяжёлым, лапы подрагивали.

И тут забор вспыхнул, переливаясь огнями. Синим, глухим сиянием, которое расплылось по прутьям. Как волна. Магическая ткань натянулась и пошла кольцами, не позволяя зверю сделать ни шага дальше. Металл дрогнул, но устоял. Его словно удержали пальцы невидимой руки. Зверь не смог пройти. А я больше не смог стоять.

— Хороший зверь, — пробормотал я негромко.

А потом всё стало темнеть. Плавно, снизу вверх. Как будто кто-то затянул окно плотной тканью. Сначала я перестал чувствовать ноги. Я ещё успел подумать, что это просто усталость. И тут же провалился в темноту.

Сознание возвращалось медленно, будто я неспешно поднимался с глубины. Сначала я услышал, как где-то рядом шелестит бумага. Потом ощутил тепло, тяжесть одеяла, запах отваров и эликсиров с примесью сушёных трав.

Я открыл глаза и какое-то время смотрел в потолок. Свет в комнате был рассеянным и мягким. Окно было прикрыто тяжелыми шторами, практически не пропускающими солнечные лучи, только между неплотно сомкнутых портьер падала на паркет тонкая полоса света. Деревянная резная спинка кровати была похожа на ту, что стояла в гостевой комнате нашего особняка. Значит, я дома.

Повернув голову, я заметил, что в кресле у изножья сидит темноволосый мужчина лет сорока, в свободной белой рясе. Он сидел с прямой спиной, закинув ногу на ногу, и читал книгу, аккуратно перелистывая страницы. Бумага сухо хрустела под пальцами. Я почти сразу узнал её обложку из тех, что я возил с собой, но старался держать подальше от посторонних глаз. В Империи такие книги не печатали и уж точно не продавались в книжных магазинах.

Лекарь не сразу заметил, что я пришёл в себя. Перестал читать, аккуратно закрыл том, положил его на край стола и повернулся ко мне. Негромко спросил:

— Как вы себя чувствуете? Голова не кружится?

Я попробовал было ответить, но язык будто прилип к нёбу. Губы пересохли, горло саднило. Но с трудом я всё же хрипло выдавил из себя:

— Чувствую себя… нормально. Не кружится. Но… пить очень хочется.

Он кивнул, будто ждал именно этого ответа. Потянулся к столу, взял графин с чем-то тёмно-красным, налил в простой стеклянный стакан и, не торопясь, подал его мне.

— Клюквенный морс, — пояснил он, едва я принял стакан. — Пейте небольшими глотками, пожалуйста.

Я обеими руками обхватил стакан. Он оказался прохладным, гладким и тяжёлым. Прислонил тару к губам, сделал маленький глоток. Напиток был кислым, чуть вяжущим, с намёком на мед. И очень холодным. При первом глотке горло отозвалось болью, но потом стало легче.

Я пил аккуратно, стараясь, чтобы зубы не стучали о стекло. Руки всё ещё слегка дрожали.

— Спасибо, — сказал я, возвращая лекарю пустой стакан. Голос был все еще немного сиплым, но уже более уверенным.

Мужчина молча забрал пустую посуду, поставил обратно на поднос. А затем заметил, кивнув на лежавшую на столе книгу, которую еще недавно с интересом читал:

— Любопытную литературу вы читаете, юноша.

Я перевёл взгляд на лежавший на столике том.

— Я бы на вашем месте держал подобные издания на закрытой полке, — продолжил лекарь с ленивой интонацией, — подальше от любопытных глаз. Особенно в таких домах, как этот. А то не ровен час кто-то спросит, что вы нашли в этих крамольных текстах. Автор сего произведения, к примеру, всерьез сомневается в силе молитв. А это, без сомнений, ересь.

Я чуть приподнял брови и нехотя отозвался:

— Это не моя книга. Верните её туда, где ей место.

Лекарь усмехнулся. Не зло, скорее, так, как усмехаются взрослые, когда слышат от юноши нечто в духе «я просто мимо проходил, когда старшие дымили». Но спорить не стал. Просто аккуратно поднял книгу, не торопясь, как будто смаковал момент, и сунул её в свой саквояж. Потом потер ладони. И я сразу почувствовал едва уловимый всплеск силы, тонкий, будто по коже пробежал очень слабый электрический разряд.

Мужчина сделал несколько простых движений пальцами, и рядом с кроватью, в полушаге от меня, медленно выросла прозрачная, словно сотканная из легкого тумана фигура, похожая на анатомический атлас. Внутренние органы подсвечивались мягким красным светом, будто тихо пульсировали в такт дыханию.

— Повезло вам, — не отрывая взгляда от фигуры произнес лекарь. — Медведь едва зацепил вас со спины, практически пробив силовой щит. Повезло, что в поместье Кирова оказался весьма способный лекарь, который талантливо закрыл раны. Так что шрамов не останется. Вам стоит поблагодарить князя за то, что он не оставил вас в беде.

Я слушал, не перебивая. Пульс уже выровнялся, голова не кружилась, но слабость пока держала тело в постели. Лекарь тем временем продолжал:

— Вы потеряли много крови. Но организм молод и со всем справится. Всё остальное в пределах нормы. Даже проверка на алкоголь не дала результатов.