Медведев. Пограничье (СИ) - "Гоблин - MeXXanik" - Страница 19

Я улыбнулся и перезвонил Марине. Ответили почти сразу:

— Не поверишь, Медведев, но я только-только взяла в руки телефон, и тут же прилетают сообщения, что мой братец наконец доступен для звонка.

На заднем плане играла какая-то музыка, очевидно сестренка уже была у кого-то в гостях.

— Здесь связь не везде стабильная, — улыбнулся я в ответ.

— Боже мой, в какую глушь тебя направили, — притворно ахнула девушка.

— Да брось. Здесь красиво.

«А еще интересно», — хотел было добавить я, но вовремя замолчал.

— Ну, добрался, жив здоров, и отлично, — подытожила собеседница. — Завтра позвоню, сейчас я занята.

— До завтра, — попрощался я и завершил вызов.

После разговора с сестрой мир показался удивительно тихим. За приоткрытым окном что-то мелькнуло. И я от греха подальше закрыл раму. Не хватало мне тут еще злой белки, ищущей опохмела. Я разделся и забрался в кровать. Простыни пахли сухими травами. Подушки оказались мягкими, а матрас упругим. Или это была туго набитая перина. Но мне понравилось. Я уставился в потолок, рассматривая едва заметные трещины в потолочных балках. И не заметил, как задремал.

Дорогие читатели.

Каждый комментарий вдохновляет нас писать БОЛЬШЕ и с удовольствием)

Поддержите нас добрым словом, сердечком и хорошими мыслями.

Будем рады знать, что наши истории нужны.

Всем, кто подарит награду любого номинала, отправим мохнатого чибика на удачу.

Я стоял на крыльце дома, босыми ступнями ощущая под ногами горячие доски. В лицо дул обжигающий ветер, и воздух дрожал, словно над раскалённым металлом. Ещё недавно зелёная и живая лужайка превратилась в выжженную равнину. Земля растрескалась, словно давным-давно лишилась влаги. Ни травинки, ни звука.

По ту сторону забора высился тот самый лес. Только теперь он выглядел иначе: деревья стояли, скрючившись. Пышные кроны стали скрюченными и какими-то обугленными, стволы потрескались от жара. Между ними мерещилось движение. То тут, то там мелькали неясные силуэты, шевелящиеся, будто разглядывающие меня из-под сухих ветвей. Я вглядывался, стараясь различить лица, формы, но чем больше смотрел, тем меньше видел.

И только спустя несколько долгих мгновений, когда сердце начало колотиться чаще, я осознал, что это всего лишь сон. Он не подчинялся логике. Не объяснялся. Но был таким осязаемым, будто все происходило наяву.

В этот момент из плывущего вдалеке марева, вышла девушка в белом платье. Она двигалась уверенно, не торопясь, будто шагала не по пеплу, а по обычной траве. За её спиной следовал медведь. Тот самый, которого я видел в парке. Большой, тёмный, тяжелый. Его шаги были твёрдыми, как у охранника или старого спутника, который давно уже ничего не боится.

Девушка остановилась в нескольких шагах от крыльца. И посмотрела прямо на меня. В её взгляде не было угрозы, но было что-то тревожное.

— Ну вот ты и дома, князь, — произнесла она негромко.

Я открыл рот, и голос дрогнул:

— Ты… ты…

Слова застряли. Я узнал её, хотя раньше видел лишь мимолётно — в парке, когда всё ещё казалось обычным. Тогда она была испуганной, но сейчас казалась спокойной, почти торжественной.

Девушка мягко улыбнулась, без тени насмешки:

— Всё было предопределено. Ты должен был оказаться в этом месте. Это твой дом. Твоя судьба.

Я чуть прищурился, вглядываясь в неё сквозь дрожащий воздух.

— Выходит, моё предназначение — защита этих земель? — спросил я, стараясь, чтобы голос звучал твёрже.

Она покачала головой.

— Тебе решать, какой будет эта судьба, регент. Такой, какой ты видишь её сейчас, или…

Она развернулась, не дожидаясь вопроса, и подняла руку. И в ту же секунду лужайка передо мной начала меняться. Исчезли жар и выжженные пятна. Земля покрылась свежей зеленью. Листья на деревьях стали сочными, жизненными. Ветер донёс прохладу, чистый запах травы и чего-то цветущего. Воздух наполнился движением — тихим, едва заметным, но живым.

— Или такой, — сказала она, обернувшись вновь. Её голос не стал громче, но от него внутри что-то дрогнуло.

Она шагнула ко мне. И вслед за ней приблизился медведь. Его движения было плавными, но в нём чувствовалась сила. Как будто он не защищал её, а был ею… Единое существо, двоичное и цельное одновременно.

Зверь остановился. Уставился прямо на меня. В глазах сверкнул янтарный свет, но в нем не был звериной ярости. Медведь зарычал — едва слышно. И в этом звуке не было угрозы. В нем было приветствие. Как будто теперь медведь тоже знал, кто я. И понимал, что мне придётся выбирать.

— Это малая часть тех событий, которые могут произойти с этими землями. Тебе нужно понять, — продолжила она, делая едва заметный шаг вперёд, — что это не просто дальний край Империи. А граница между их миром и вашим. Между старым и новым. Между тем, что забыто… и тем, что ещё не понято. И ты должен сохранить равновесие

— Кто ты? — спросил я, и голос мой прозвучал тише, чем хотелось. Растерянно. Слишком по-человечески.

Она оказалась совсем близко. И ее холодные пальцы коснулись моей щеки, оставляя морозный ожог.

— Ты узнаешь, — сказала она. — Но не сейчас. Сейчас… слишком рано.

Она посмотрела в сторону, и в её взгляде впервые появилась тревога. Как у человека, который слышит шаги за спиной, ещё до того, как они раздались.

— А теперь тебе пора возвращаться в реальность, князь, — тихо добавила она, словно жалея, что говорит это.

И всё вокруг снова начало меняться. Воздух сгустился, шум леса потянулся обратно, и мир начал отплывать — как сон, что слишком долго держался, но всё же отпускает.

Реальность подёрнулась, словно рябь на воде. Всё поплыло, границы сна растворились, и в следующий миг я резко открыл глаза. Грудь вздымалась от неровного дыхания, будто я только что пробежал длинную дистанцию.

Я сел, с трудом откинув одеяло, и машинально коснулся щеки. Той самой — где во сне до нее дотронулась девушка. Кожа там будто всё ещё хранила холод её пальцев. Словно они были изо льда.

Комната была та же, и всё в ней стояло на месте. Ни одного скрипа, которые обещала Лада, не доносилось.

Я глядел в эту знакомую теперь темноту и старался понять: был ли это просто сон. Или часть чего-то большего. Того, что уже началось, даже если я ещё не готов это принять. Но так не до чего и не додумавшись, медленно поднялся с кровати, стараясь не шуметь. Пол был прохладным под босыми ступнями, и это помогло окончательно прийти в себя. Приблизился к окну, отдёрнул занавеску.

На лужайке, освещённой бледным светом луны, стоял человек. Невысокий, плотный, в широкополой соломенной шляпе, украшенной пучком засушенной травы. Мне подумалось, что он сам смастерил головной убор из того, что попалось под руку. Шляпа отбрасывала на плечи тень, делая фигуру ещё более приземистой, почти сливающейся с землёй.

Одет человечек был в свободный, выцветший кафтан и широкие штаны, которые слегка колыхались от ветра. Он был без обуви, спокойно стоя босыми ступнями на прохладной земле.

Он был ко мне спиной, опершись на длинную, потёртую рукоять метлы и наблюдая, как ветер сдувает скошенную ранее траву с лужайки. И было в его позе что-то сосредоточенное, будто он не столько смотрел, сколько управлял движением ветра, как дирижер управляет оркестром. Травинки не просто летели куда попало, а аккуратно собирались в одну сторону в небольшой стог на краю сада.

Я не шелохнулся, просто стоял у окна и наблюдал. Но, словно почувствовав на себе мой взгляд, человек вдруг обернулся.

Теперь я увидел его лицо. Морщинистое, загорелое, с широкими скулами и тяжёлым, крепким подбородком, будто его и правда вытесали из корня дерева. Глаза прищурены, но живые. А уши… уши были чуть вытянутыми, с лёгким изгибом вверх, похожие на звериные. Не карикатурно, а немного не по-человечески. Как у старой лисы, которую не так-то легко обмануть.