Медведев. Пограничье (СИ) - "Гоблин - MeXXanik" - Страница 13

А в самом центре всего, окружённый лесами, реками и тишиной, стоял Северск. Тихий, собранный, как узел на шее родового платка.

И тогда ветер прошептал:

«Ты должен сохранить это. Следовать традициям предков.»

И я хотел было спросить: что значит сохранить? кого? от кого? Но не успел.

Ветер снова схватил меня, и резко швырнул к земле. Мир качнулся, как на волне, и всё потемнело. Пространство сжалось. Воздух стал вязким, глухим, тяжелым.

Я оказался на земле. На пороге руин поместья. Камни были разбросаны, как будто кем-то вырваны из земли. Крыша провалилась, обнажив почерневшие, обгоревшие ребра стропил. Черепица валялась под ногами. Я осмотрел себя. Одежда на мне была порвана, руки испачканы в чем-то красном, липком.

Я сделал шаг, и услышал, как под подошвой хрустнуло стекло. Всмотрелся за ограду.

Вдали пылал лес. Черный дым тянулся к небу, будто хотел закрыть собой весь свет. Горячий воздух обжигал горло. Дышать становилось трудно.

Из-за клубов дыма, на самом краю видимости, шевелились странные силуэты, лишь отдалённо похожие на людей. Они стояли и молча смотрели, словно ожидая чего-то. И в их напряженной неподвижности было что-то тревожное. Не враждебное, скорее, по детски растерянное.

Небо тем временем сжималось. Чёрные, неровные тучи медленно, но неотвратимо надвигались с запада.

Я повернулся туда, где должен быть город. И замер.

Над линией горизонта высились десятки кирпичных мануфактурных труб, из которых поднимался густой дым. Он не тянулся ввысь, а словно стелился по земле. Где-то вдалеке гудели машины. Светились окна, блестели ленты новых дорог. Слышался шум стройки. Это был уже не Северск.

— Мастер Медведев…

Голос жреца пробивался будто сквозь толщу воды. Он был приглушённый, но настойчивый, и с каждой секундой становился всё яснее, вытаскивая меня из лап наваждения, как за нитку вытаскивают пакетик чая из кипятка.

Я замотал головой, будто пытаясь стряхнуть липкую пелену сна. Картина пожара, рухнувшего поместья и чернеющего неба исчезла, растворилась. Перед глазами снова был кабинет. Всё стояло на своих местах.

Я по-прежнему стоял у стола, вокруг меня были все те же трое жрецов в белых рясах. Их лица были напряжёнными. Один, тот, что сидел справа, всё ещё держал мою ладонь. От его кожи шли слабые, едва видимые белые искорки целительной магии. Она ползла по моей коже, оставляя лёгкое покалывание и ощущение прохлады.

— Мастер Медведев, с вами всё хорошо? — спросил он, с беспокойством глядя мне в лицо.

Я глубоко вдохнул, убедившись, что воздух в лёгких настоящий, без запаха дыма и гари. Затем кивнул:

— Да. Я в порядке.

Голос получился хриплым, но ровным. Я слегка наклонился вперёд, будто тело на мгновение потеряло точку равновесия. Всё вокруг оставалось на своих местах: кабинет, жрецы, мягкий свет ламп. Морок спал, оставив только ощущение какой-то напряженной опасности. Как будто между мной и настоящим оставалась тонкая, почти прозрачная пелена.

Я сделал шаг, чтобы собраться, и в этот момент почувствовал, как чья-то рука легла мне на плечо. Движение было уверенным как будто тот, кто стоял рядом, не впервые помогает кому-то прийти в себя.

Я повернул голову и встретился взглядом с Морозовым, который стоял за моей спиной. Он смотрел на меня спокойно, с той же невозмутимостью, к которой я уже привык, но что-то в нём всё же было другим. Мне почудилось, что в нем мелькнуло торжество. Как будто он знал, что я увидел то, что не каждый должен видеть.

Воевода не задавал вопросов. Он дождался пока я кивну ему, давая понять, что не собираюсь падать. И лишь после этого убрал руку и снова отступил на шаг в сторону.

Жрецы переглянулись с явным удивлением. Как люди, которые привыкли к к отработанному обряду, где каждый шаг привычен, а исход предсказуем. И вдруг что-то пошло не по схеме.

— Я прошёл обряд? — спросил я, чтобы разрядить повисшее в комнате молчание. Оно тянулось чуть дольше, чем было нужно, и становилось неловким.

Старший из синодников торопливо произнёс:

— Да, мастер Медведев. Кровь признала вас. Церемония вступления на княжение состоится завтра в здании Совета.

Я едва заметно кивнул в ответ. Голова ощущалась тяжёлой, будто наполовину ещё находилась в том, что я видел в чаше.

— Хорошо, — тихо отозвался я.

— Не будем вас отвлекать, — сказал тот же жрец, разглаживая рясу на груди. В голосе чувствовалась вежливая поспешность, желание оставить меня в покое. — До свидания

— До свидания, — отозвался я рассеянно, не сразу осознавая, что ко мне обратились по новому.

Синодники не стали затягивать прощание. Один за другим они направились к двери. Я же устало подумал, что не отказался бы от чая. Простого черного чая с листиками мяты, которые обычно добавляла Марина. Тело уже подсказывало, что день выдался долгим. А вечер был полон чудес, и что-то мне подсказывало, что эти чудеса еще не закончились. Только сейчас я смог спокойно осмотреть хозяйский кабинет. Тот, что на ближайшее время станет для меня рабочим местом.

Кабинет оказался просторным, но здесь не было излишнего лоска, как в кабинете моего отца, где каждая вещь будто выставлялась напоказ, чтобы напомнить о статусе и власти. Здесь всё было проще.

Пол был набран из широких досок, потемневших от времени, но натёртых до мягкого матового блеска. В местах, где стояла мебель, древесина стерлась сильнее. Особенно это было заметно под ножками стола и кресел. Рабочий стол стоял у окна. На столешнице не лежало ничего лишнего: набор для письма, несколько бумаг, старый перочинный нож с резной ручкой. Перевернутая рюмка на ножке из темного металла.

Кресло за столом соответствовало стилю. Оно было массивное, с прямой спинкой, обитое плотной тканью, немного вытертой на подлокотниках. В углу, ближе к стене, стояла старая тёмная от копоти буржуйка. Рядом с ней виднелось металлическое ведро с углём и совок.

Книги занимали почти всю дальнюю стену. Полки были заставлены до самого верха, кое-где тома стояли в два ряда. Некоторые — потертые, с потрескавшимися корешками, другие — новее, аккуратно подписанные. Всё это не напоминало библиотеку, собранную для вида. Скорее рабочую коллекцию.

На стене, над креслом, висела карта княжества, нарисованная когда-то очень давно. Вручную, с тщательным вниманием к каждой мелочи. Бумага пожелтела от времени, кое-где покрыта сетью тонких трещин. Край у неё был обожжён — видно, её когда-то спасали из огня.

Повернулся к Морозову. Он всё ещё стоял у двери и ждал, что я заговорю.

— Этот обряд… — начал я, не зная, как подобрать слова. Всё, что произошло, было слишком чудным, чтобы объяснить это в двух фразах.

Морозов не двинулся с места, только слегка приподнял подбородок.

— Вода должна была принять кровь и вытолкнуть её на поверхность. — сказал он спокойно. — Именно в этом и заключается обряд.

— Вот только случилось другое, — тихо возразил я.

Я подошёл к окну, отдёрнул в сторону тяжёлую штору. За стеклом царила глубокая, почти вязкая темнота, и в окне не было видно ничего, кроме собственного отражения. Но я знал, что где-то там, за домом мрачной оградой возвышается лес. Тот самый, что я видел сверху в огне. И в тишине.

— Я видел…

— Вы увидели то, что должны были, — перебил Морозов и сжал кулаки. — Как истинный князь Северска.

— Регент, — негромко поправил я и нахмурился. — Я здесь до тех пор, пока не объявится настоящий князь. Пока Совет не решит.

Морозов устало усмехнулся, как человек, который знает больше, чем говорит.

— Конечно, — сказал он, но мне показалось, что он согласился лишь чтобы не спорить.

— Где мои покои? — спросил я, чувствуя, как усталость после дороги и обряда начала брать свое. — Мне бы немного отдохнуть…

Морозов чуть склонил голову, выпрямился и ответил с сдержанной вежливостью:

— Прошу прощения, князь, но я должен ввести вас в курс дел. Есть вещи, о которых вы должны знать сейчас.