Надеюсь, ты это прочтешь - Лян Энн - Страница 5

Однако Рэй, кажется, не разделяет моих соображений по поводу невежливости.

– Мы не сделали, – без смущения заявляет он.

Я растерянно моргаю. Меня словно в живот кулаком ударили.

– Вы… вы не сделали синопсисы?

– Нет, – отвечает он и засовывает руки в карманы.

– Так. – У меня в ушах звенит. Звук нарастает и скрежещет. Я стараюсь прийти в чувство. Сохранять спокойствие. И дружелюбие. И концентрацию. – Так, ладно. Ладно… хм. Ничего страшного, если вы не успели закончить… покажите то, что есть, и тогда…

– Я даже не начинал, – признается он.

Снова удар кулаком под дых, сильнее прежнего. Если бы я стояла, зашаталась бы.

– Ясно. А почему так вышло, есть какая-то причина или…

Он смотрит мне прямо в глаза:

– Не знаю. Наверное, не знал, как подступиться. И-и-и… вообще не понял, что надо делать.

– Синопсис, – выпаливаю я. И мысленно добавляю: «Синопсис, который я сама для тебя написала. От первого до последнего слова! Надо было всего лишь скопировать его в шаблон, который я составила для тебя, распечатала и лично принесла домой под дождем в первый день зимних каникул, чтобы ты занялся этим, когда будет время! Вот что надо было сделать!»

– Я думала… ладно, проехали, – говорю я, заметив его растерянный взгляд. – Нестрашно. А ты, Джорджина?

Джорджина взмахивает рукой – ее жест заставляет подумать о вянущем цветке.

– Извини. – Она надувает губки. – Я пробовала начать, правда… но у меня все еще нос болит после того, как я ударилась о стенку в туалете, помнишь?

– Ты вроде говорила, у тебя давно все прошло, – замечает Рэй.

Джорджина бросает на него многозначительный взгляд и поворачивается ко мне. Ее темные глаза полны раскаяния.

– Мне становится хуже, когда я делаю домашку. Так что извини… Мне жаль, я хотела бы помочь, но…

«Не паникуй!» – приказываю я себе. До боли напрягаю мышцы рук, а потом очень медленно расслабляю и повторяю так несколько раз, пока не пропадает желание прикончить их обоих.

– Ладно, ты не виновата, – говорю я Джорджине и смотрю на часы. До сдачи проекта восемнадцать минут. Мне надо написать два синопсиса – девять минут на каждый. Восемь, если перед сдачей я захочу все перепроверить. – Знаете что? Я сама все сделаю. Все нормально.

Я жду, что они начнут отнекиваться, но они поспешно отступают с таким видом, будто бросили мне на колени гранату.

Некогда волноваться. Это же мой проект. На карту поставлена моя оценка. Одна ошибка – и упадет средний балл, тогда в Беркли я буду уже не нужна. Как можно выше закатав рукава, открываю школьный ноутбук и нахожу заметки. Осталось семнадцать минут. Смотрю на крошечные слова, заполонившие экран, на десятки открытых вкладок, и голова идет кругом, на миг становится нечем дышать. Слова расплываются перед глазами, пытаюсь сфокусироваться, но ничего не получается.

И тут я замечаю Джулиуса. Он смотрит на меня, и меня словно током ударяет. Зрение обостряется. Нет, он не увидит, как мне трудно, не доставлю ему такого удовольствия! Не будет этого.

Притворившись спокойной, беру ручку и начинаю переписывать синопсис.

В течение семнадцати минут, пока не написано все до последнего слова, я не шевелюсь, не разговариваю и даже не поднимаю голову. Наконец вздыхаю с облегчением, отчего расслабляется все тело, затекшие мышцы и пальцы. Я была в шаге от катастрофы. В половине шага. В следующий раз лучше сразу сделать все самой.

– Спасибо, Сэйди, – говорит мисс Рэйчел и забирает наш проект. – Не терпится прочитать, эпоха военачальников – это очень интересно. В колледже это была одна из моих любимых тем.

Я притворяюсь, будто не знала этого, мол, какое любопытное совпадение! На самом деле я часами гуглила мисс Рэйчел и прочла ее старое интервью для студенческого журнала, где она упоминала, что ее интересует эпоха военачальников. Я выбрала эту тему, чтобы угодить ей.

Эбигейл ласково называет такое поведение моими социопатическими наклонностями.

– Отнесу проекты в кабинет. – Мисс Рэйчел кивает на кипу бумаг в своих руках. – Буду через пять минут. Проследишь за порядком в классе?

– Конечно.

– Вот и отлично. На тебя всегда можно положиться. – У мисс Рэйчел особенная улыбка: всякий, кто ее видит, решает, что она предназначается лично ему, и чувствует себя избранным. Я знаю об этом и все равно почему-то верю, что так она улыбается только мне.

Стоит ей выйти, и класс погружается в хаос. Все откидываются на спинки стульев, кладут ноги на парты, потягиваются и громко зевают во весь рот. Разговоры шепотом сменяются громогласным хохотом и криками.

Не успеваю я шикнуть на одноклассников, как замечаю уведомление.

Школьная почта. Новое письмо.

Сердце выпрыгивает из груди. Только бы это был ответ от мистера Кея, нашего учителя математики! Вчера, уже после полуночи, я в отчаянии отправила ему письмо с вопросом об одной из дополнительных задач. К сожалению, все мои вкладки по-прежнему открыты, и древний ноут недоволен: приходится раз двадцать нажать на значок почты, чтобы пропал радужный диск загрузки. Я вижу имя отправителя, и надежда сменяется гневом.

Джулиус.

Резко поворачиваю голову и смотрю на него, но он отвернулся и болтает с красивой девочкой, соседкой по парте. Он смеется, а мне хочется подойти, схватить его за плечи, вонзить ногти в гладкую нежную кожу и как следует его встряхнуть. Так, чтобы остались следы… Чтобы он почувствовал, чтобы ему было больно! Хочется его уничтожить!

– Сэйди. – Голос Эбигейл звучит будто издалека, хотя она сидит совсем рядом. – У тебя вена на виске набухла так, будто сейчас лопнет. Тебе бы к врачу сходить.

Я не отвечаю. Она наклоняется и читает письмо на экране.

– Черт, – выдыхает она, – этот парень, кажется, считает своей миссией трепать тебе нервы.

Я презрительно фыркаю, но звук получается такой, будто я подавилась.

Джулиус все еще хихикает со своей симпатичной соседкой.

«Представь себя в безопасном месте, – мысленно напоминаю я себе. – Помни о безопасном месте. Представь свое светлое будущее».

Но когда я пытаюсь нарисовать в воображении большой дом с солнечными комнатами и легкими занавесками, перед глазами стоит лишь ухмыляющееся лицо Джулиуса, его черные глаза, надменные скулы и кривая усмешка. Он прекрасен и ужасен, как те яркие цветы, которые, как выясняется, едят насекомых.

Тогда я растопыриваю пальцы над клавиатурой и начинаю яростно печатать, ударяя ногтями по клавишам. Вот оно, мое успокоение, мое убежище и противоядие гневу. Мне, в отличие от других, отлично известно, что я не святая. Вовсе нет! Я выпускаю свою ярость в черновиках электронных писем. В них я могу быть сколь угодно жестокой, мелочной и беспощадной, ведь мне никогда не хватит смелости их отправить. В черновиках я пишу все, что приходит в голову.