Надеюсь, ты это прочтешь - Лян Энн - Страница 4

– Кстати, – бросает Рози через плечо, – ты не могла бы сделать цветные сканы и рассортировать конспекты по датам и темам? И пришли, пожалуйста, все свои эссе. Можно на мою школьную почту, желательно сегодня вечером.

– А можешь мне тоже прислать? – просит ее подруга, та самая блогерша, любительница крутить головой. И подмигивает.

– И мне заодно, – встревает еще одна.

Я вяло киваю, а они отворачиваются и хихикают, уткнувшись в телефоны.

– Спасибо, – говорит Рози, не глядя на меня. – Ты просто прелесть.

Судорожно сглатываю. Ее предыдущий комплимент еще не переварился, а тут уже следующий. Ничего. Это же пустяк. Мне совсем не сложно. Делаю мысленную заметку: после уроков забежать в школьную библиотеку сделать сканы. А потом уже к маме в пекарню. Мой и без того забитый график сдвигается на полчаса, теперь придется сократить вечернюю пробежку до восьми километров или поужинать на ходу, а может, и то и другое, но это не проблема.

Глубоко вздыхаю, но вдох кажется каким-то резким, лихорадочным, будто кто-то слишком долго просидел под водой, ненадолго показался на поверхности, а теперь снова собирается нырнуть.

Не проблема.

Я уже успела достать тетрадь и записать сегодняшнее число, когда в класс влетела Эбигейл Он, причем с совершенно невозмутимым видом, как будто и не опоздала на целых семь минут.

Надо попросить ее врываться незаметнее, когда она опаздывает, хотя это бесполезно. Эбигейл – ходячий восклицательный знак, иногда мне кажется, что она в темноте светится. Серебристо-платиновые волосы, микроюбка, тяжелые ботинки с массивной подошвой – не обувь, а ходули! Она с топотом подходит ко мне. Мисс Хедж сто раз ее ругала за то, что она не носит нормальную школьную обувь, но потом Эбигейл написала пятистраничную научную работу с библиографией и всеми делами, где объясняла, почему ее ботинки соответствуют всем стандартам школьной обуви. Никогда не видела, чтобы она так старалась над школьными сочинениями. Тот раз был первым и последним.

– Я пришла! – объявляет Эбигейл всему классу.

Наша учительница истории, мисс Рэйчел, оторвалась от своих записей.

– Прекрасно, Эбигейл. Садись.

Другие учителя не отнеслись бы к ее опозданию так невозмутимо, но не просто же так мы все обожаем мисс Рэйчел. Она молодая – ей точно меньше тридцати. В конце каждого года она устраивает рождественскую вечеринку и угощает нас пиццей, а ее фамилия похожа на имя, поэтому кажется, что мы с ней на «ты».

– Первая половина урока – работа в группах, – говорит она Эбигейл. – Полагаю, у вас уже все готово, так как работу надо сдать к девяти. Но не буду давить.

Эбигейл шутливо отдает ей честь и плюхается на соседний стул.

– Привет, дорогая, – говорит она.

В прошлом году она ко всем начала обращаться «дорогая» или «дорогой», сначала в шутку, но теперь это обращение, похоже, вошло в привычку. Другие ее фирменные фразочки – «финтить», «нагнать драмы» и «как кошке в глаз» (последнюю она придумала сама, ее значение никому не известно).

Я подчеркиваю дату по линейке. Линия идеально ровная. Ровные линии – мой наркотик.

– Привет, – отвечаю я. – Ты, наверное, ждешь, что я спрошу, почему ты опоздала.

– Ясно почему, – объясняет Эбигейл. – Сестра снова поцапалась с Лиамом, и он в последний момент отказался нас везти. Пришлось тащиться четыре километра на платформе. – Она вытягивает ноги и показывает свои ботинки.

– А тебе не приходило в голову, что, возможно, не стоит рассматривать парня сестры как постоянный транспорт до школы и обратно, учитывая, что они все время ссорятся?

– У него «ламборгини».

– И что?

– И то, что я люблю дорогие тачки.

– Жертва капитализма, – фыркаю я.

– Мне больше нравится считать, что я поддерживаю людей, которые вносят вклад в нашу экономику.

– Справедливо. Но он даже не на свои деньги эту тачку купил, – замечаю я. – Он же фуэрдай[1], золотой мальчик. Родители наверняка подарили ему «ламборгини» на двадцатилетие, в комплект к новой вилле в Санье[2]. Но дело не только в деньгах, есть в нем что-то подозрительное.

Эбигейл протестующе поднимает руку.

– Непра…

– Правда, правда. У него прямо на лбу написано – не приближайся! Красный флаг!

– Ты так про всех говоришь, – перебивает Эбигейл. – Ты просто не доверяешь парням, вот и все.

Может, она права. Лиаму я определенно не доверяю, но стоит признать, что подружились мы с Эбигейл только из-за него. Три года назад он начал подвозить ее в школу. Их увидели вместе, неправильно истолковали ситуацию и пустили слух, что она встречается с парнем намного старше из-за денег. В Вудвейле слухи разносятся быстро: к концу второй перемены об этом знали все, даже охрана. И хотя раньше мы с Эбигейл почти не общались, на перемене я подошла к ее шкафчику и спросила, все ли у нее в порядке.

Оказалось, да. Ситуация показалась ей даже забавной. Меня поразило, что есть люди, которым действительно плевать, что о них подумают окружающие. Я бы с ума сошла, если бы обо мне стали шептаться, это мой самый страшный кошмар. Эбигейл, в свою очередь, так растрогала моя обеспокоенность состоянием какой-то незнакомой девочки, что она даже пожертвовала парой минут отдыха и подошла ко мне.

Так мы и проболтали всю перемену, и следующую, и еще час после уроков, а потом обменялись номерами, пришли домой и продолжили болтать уже по телефону.

– Говорю же, он не плохой человек. У меня на такое чуйка. Сама знаешь, я правильно предсказала, кто из парочек нашей параллели расстанется еще до конца семестра. – Она роется в сумочке – кажется, я слышу, как внутри что-то хрустит, – и достает тупой карандаш, мятую прошлогоднюю тетрадку, пакетик кислых желейных червячков и свой сегодняшний обед. Обед явно собирала ее мама: хлебные корочки срезаны, морковь нарезана в форме сердечек, к ланч-боксу приклеена бумажка с надписью: «Ты моя звездочка!» Ее родители всерьез верят в силу аффирмаций, ну и в Эбигейл, само собой. Раньше я думала, что такая безусловная любовь и поддержка существуют лишь в старых ситкомах, а потом побывала у нее дома. – Кстати, как прошла экскурсия для родителей?

– Я проиграла, – недовольно отвечаю я. Стараюсь говорить как можно тише: лучше умереть, чем позволить Джулиусу услышать, что я признала поражение!

– Проиграла? – повторяет Эбигейл и смеется. – Нельзя проиграть экскурсию…

– Можно. Я проиграла.

– Странная ты, – говорит она. Скажи это кто-то другой, я бы обиделась, но Эбигейл не задевает всех подряд. Такой чести удостаиваются лишь самые близкие. Остальные – просто шум, мошки, пылинки. В ее глазах их просто не существует. – Что ж, по крайней мере, с вашим групповым проектом все отлично, ведь он готов? Учитывая твою патологическую организованность.

– Естественно. Ты же знаешь мои правила. – Когда нам ставят дедлайн, я устанавливаю собственный – минимум за неделю до настоящего. Вот почему первые два дня зимних каникул я посвятила своей части проекта по эпохе военачальников[3]. Работа включает эссе объемом четыре тысячи слов, рисованную анимацию по Чжили-Аньхойской войне и интерактивную карту размещения войск Чжилийской и Аньхойской клик. Признаю, было тяжело, но, если я не буду идти с опережением графика, начну нервничать. – Осталось только добавить синопсисы от других участников группы, и проект можно сдавать.

Эбигейл поднимает голову и кивает на участников моей группы – Джорджину Уилкинс и Рэя Судзуки. Те направляются к нашей парте.

– Не вижу в их руках синопсисов, – замечает она. – Пора начинать нервничать?

Я хмурюсь. Они действительно идут с пустыми руками, а когда приближаются, протискиваясь между партами, я вижу на лице Джорджины смущенную улыбку.

У меня плохое предчувствие.

Но я не спешу делать выводы.

– Как дела? – спрашиваю я, ведь невежливо сразу требовать показать мне синопсисы.