Salvatio. В рассветной мгле - Ильин Юрий Николаевич - Страница 3

В гардеробе Виктор избавился от тяжелого плаща, сменил высокие ботинки с толстой подошвой на лакированную пару, оправил фрак и бабочку.

— Приятного вечера, сэр, — Флестрин открыл перед Виктором дверь в следующее помещение. — Обратите внимание, нам привезли мартини.

Виктор благодарно кивнул и вошел внутрь.

Полумрак, столики, покрытые бордового цвета скатертями с золотистой бахромой. Свечи в больших тяжелых подсвечниках, на стенах — репродукции классической живописи. В воздухе ароматы духов, одеколона, пряностей (не иначе как сегодня еще и горячий глинтвейн!) и трубочного табака.

Посетителей сегодня много — человек сорок, не меньше. Лица все больше знакомые. Кто-то, как, например, вон те двое «коллег» по буклегерскому промыслу, кланяется издали, кто-то подходит поздороваться.

Вот и Искандер, второй совладелец и распорядитель заведения: плотный круглолицый мужчина с подвижным, но временами очень цепким взглядом. На лице у него читаются и недоумение, и беспокойство. А раз так, значит, он считает возможным, чтобы это все видели. Долгие годы в театре хорошо научили его показывать только то, что он сам считал нужным. Когда-то в той, прошлой жизни он был недурственным актером. Теперь же он секретарь в суде. «Жду того дня, когда буду секретарствовать на собственном процессе», — говаривает он полушутя.

Искандер поглядывает на часы. Четверть одиннадцатого. На помосте в противоположном от входа конце зала стоят, переминаясь, готовые начать музыканты, но у микрофонной стойки никого.

Пожав плечами, распорядитель нехотя подал знак, и ансамбль заиграл нечто джазоподобное — популярную среди здешней публики песню «Однажды солнечным днем».

Заказав у официанта мартини… — нет, пожалуй, принесите все же глинтвейн, — Виктор уселся на свое привычное место недалеко от сцены.

Неуютно. Не хочется думать, что с Принцессой что-то случилось.

Кларнетист уже доигрывал длинное вступительное соло, когда у входа началось движение. Сбросив респиратор и плащ на руки подоспевшему Искандеру, Наталия — как была, в корпоративной форме, — взлетела на помост и с ходу запела.

Что-то заставило Виктора обернуться, и он увидел в тени у дальней стены Антона, давнего своего приятеля. Чертово привидение, мог бы и поздороваться подойти. Надо их с Принцессой познакомить.

Кто и когда это написал? — Звучит как стилизация под военные песни начала-середины двадцатого века, а две последние строки припева и вовсе цитата из Веры Линн… Интересно, кто-нибудь здесь помнит еще Веру Линн?

Голос Наталии мало-помалу заслонил посторонние мысли. Простая и незамысловатая песня о человеческой потере, но от нее такой мороз по коже… Что ей довелось пережить за свою недолгую жизнь?

На последнем куплете к голосу Наталии присоединились несколько голосов из зала.

Наталия допела с видимым облегчением. В зале зааплодировали, но без глупых выкриков: в среде экзилитов добродетелью почиталась сдержанность.

Внезапно у микрофона возник Искандер.

— Браво! Брависсимо, Принцесса, браво, друзья-музыканты! К сожалению, у меня есть пренеприятнейшее известие. Только что мне передали, что Служба общего контроля перенесла комендантский час с завтра на сегодня. Официально он вступает в силу сразу после полуночи, но мы все знаем, какого рвения преисполнены наши стражи порядка. Поэтому, к величайшему сожалению, наш вечер придется прервать. Всем, кто желает попасть сегодня домой, рекомендую отправиться как можно скорее. С теми же, кто предпочтет остаться, мы с этого момента… ну, допустим, празднуем ее, — он указал на одну из официанток, — день рождения.

В зале загорелся свет. На несколько секунд громыхнула — да так, что затряслись полы и зазвенела посуда, — какая-то третьесортная танцевальная музыка. Ее, к счастью, быстро выключили. Со столиков и стульев исчезли скатерти и драпировка, и сразу стало видно, что это самая дешевая пластиковая мебель, к тому же порядком побитая жизнью. Стеклянная посуда тоже исчезла, вместо нее появились одноразовые стаканы и тарелки. Рамы с картинами отвернули лицом к стене, а на их задниках засияли трехцветные агитплакаты, славившие Нортэмперию и проклинавшие ее врагов, внешних и внутренних.

Мало-помалу исчезли наряды, сменяясь серосиней формой. Большинство гостей молча покидали заведение, раскланиваясь на прощание с Искандером, на лице которого переливались любезность, смущение и досада.

Таковы были правила игры. «Ассамблея» оставалась последним местом, где экзилиты еще могли собираться, не опасаясь, что их немедленно скрутят. Пять лет назад государственные газеты объявили, что экзилиты, дескать, не любят свою родину.

Кому и чем они помешали, осталось загадкой. Но ненависти не нужны ни причины, ни обоснования. Достаточно подходящей мишени. И крепкие мальчики из «Молодежной лиги в поддержку Порядка» быстро, весело и с огоньком очистили Метрополис от скверны…

— Браво! — сказал Виктор, подойдя к Наталии. — Вы сегодня особенно хороши.

— Благодарю вас, — ответила Наталия с едва заметной улыбкой.

— Не задумывались о том, чтобы получить лицензию на выступления?

— Нет, я не имею обыкновения торговать телом, — бесстрастно ответила Наталия.

— М-м, простите… Я… ничего такого, — Виктор сконфузился.

— Я понимаю. Все в порядке, — отозвалась Наталия, все так же бесстрастно.

— А, кстати, — Виктор подозвал жестом Антона, приблизившегося несколько неохотно, — позвольте представить, мой старый приятель…

— Мы знакомы, — перебила Наталия. На сей раз ее голос прозвучал сухо и враждебно.

— Это моя сестра, — тихо сказал Антон.

— Увы, — в тон ему отозвалась Наталия.

— Вот как… Хм… Простите, не знал.

И правда: со всей разницей в росте, чертами лица Антон и Наталия были слишком похожи, чтобы это могло быть случайностью. И глаза одного и того же цвета.

…И ледяная стена отчуждения. Правда, похоже, она существует только со стороны Наталии. Интересно.

Паузу прервал Искандер.

— Принцесса, вы останетесь? Украсите наше общество, хоть оно теперь будет и не столь интересным…

— Благодарю вас, но я все же отправлюсь домой, — ответила Наталия.

— Мы проводим. Надеюсь, вы вы нам не откажете в этом? — спросил ее Виктор.

Наталия лишь безразлично пожала плечами.

…Пробираться через Пустошь в это время — без пяти минут самоубийство. Даже по знакомым маршрутам. Покрытые копотью здания, оставшиеся еще стоять в Пустоши, медленно, но верно осыпались и оседали, так что и приближаться к ним было небезопасно.

Хуже того, здесь хозяйничали банды мародеров, рвавшие друг другу глотки за каждый угол, где могло остаться хоть что-то ценное. А к непрошеным гостям они совсем не радушны…

…Но сейчас все попрятались. На промысел вот-вот выйдет самый крупный, злобный и непредсказуемый хищник ночной саванны — Служба общего контроля. Еще пару лет назад ее служащие имели полномочия во время комендантского часа ликвидировать нарушителей на месте. Потом их формально лишили этого права, да только не все они об этом помнили.