Глаз идола (сборник) - Блэйлок Джеймс - Страница 37

За несколько мгновений я осознал, что судьба нас не настигла, по крайней мере пока, и рискнул оглядеться.

То, что я увидел, было чудовищно странно: впереди лежали сухие песчаные пляжи и дюны, ракушечные заводи и разнообразный мусор, позади простиралась морская гладь, а по бокам — и под нами! — бушевал и ярился прибой, тащивший нас, словно щепку; мы летели на переднем краю прилива за славой или смертью.

Я слышал, как Финн кричит — не от страха, а от запредельного первобытного восторга, пока мы неслись вдоль залива, подскакивая и мотаясь на волнах. Я держался руками и ногами за станину лебедки, а парнишка балансировал стоя, размахивая одной рукой и придерживаясь лишь локтем другой, приседая и ловко изгибаясь — вероятно, так же уверенно он мчался на спине неоседланной лошади по арене цирка Даффи.

Мы рыскали по заливу, уклоняясь то к западу, то к северу, так что нас могло выбросить где-то за Грэйндж-на-Песках. Я различил «воронье гнездо» на «Обломке», оставшемся позади, и густые рощи вдоль болотистых низких берегов Хэмпсфилд-Фелл впереди. Я так промерз и пропитался солью, что был полон благодарности — даже больше чем благодарности, — когда перед нами наконец замаячила полоска суши. В одно мгновение приливная волна протащила наш фургон по гальке с песком и швырнула в прибрежное болото, где мы быстро потеряли скорость, зацепившись за невидимые под темной водой корни деревьев, и наконец остановились. Теперь двигался только чудом не слетевший с крюка и не перевернувший нас во время этой безумной гонки аппарат для погружений — он медленно раскачивался на лебедке, словно маятник огромных часов.

Утро выдалось тихое, если не считать воплей чаек. Нежаркое весеннее солнце пробивалось сквозь листву над головой, залив Моркам застыл исполинским блюдцем. Рев прилива остался лишь в воспоминаниях. Казалось, мы шагнули из суматохи шумной бальной залы в зачарованный сад.

— Держись как можно дальше от этой лужи, — сказал я Финну, выискивая глазами более-менее надежное местечко для высадки — останки нашего фургона с довольно приличной скоростью погружались в трясину, словно пески залива и его топкие окрестности решили взять реванш. Парнишка прыгнул на облюбованный им кусочек относительно сухой земли, ловко приземлившись на ноги, я последовал за ним, так напрягая мышцы, что у меня заныли лодыжки.

— Смотрите, сэр! Он ускоряется! — Финн показал мне на переднюю часть накренившегося фургона, ушедшего еще на пару дюймов под воду. Топь сыто вздохнула, предвкушая поживу. Аппарат для подводных погружений довольно сильно отклонился от станины лебедки.

— Если мы закрепим крюк и трос на стволе дерева, — предложил я, — то еще сможем попытаться вытащить фургон с помощью блока и лебедки и спасти подводную камеру с ее содержимым.

— Сейчас попробую, — бодро сказал Финн, отступил назад на несколько ярдов и, похоже, приготовился совершить кульбит. Я остановил его на полушаге. Спрыгнуть сверху — это одно, но запрыгнуть наверх — совершенно другое.

— Может, лучше забраться туда с ветки? — И мы с парнишкой взглянули вверх. Удача не покинула нас — над фургоном, футах в десяти от поверхности, нависала мощная ветвь, отходившая от ближайшего дерева.

— Подсадите меня, сэр, — попросил Финн и через мгновенье уже стоял на моих плечах. Подпрыгнув, он зацепился за какие-то сучки и стал подниматься по стволу, словно крупная белка. Я отошел немного в сторону, чтобы видеть парнишку, и стал прикидывать: если мы поспешим, закрепить трос на обломках фургона будет достаточно легко, а вот вытянуть, если это вообще возможно… Нам не помешала бы сейчас лошадка, а то и целая четверка лошадей! Внезапно где-то поблизости раздались голоса, и я, бог весть почему решив было, что это Сент-Ив пришел нам на помощь, обернулся, чтобы вмиг оценить фатальные последствия своей ошибки. По узкой тропе вдоль залива шли два человека, которых я давеча видел на Ламбет-Корт в роли чернорабочих. Высокий нес ружье, а его низенький обезьяноподобный приятель, чуть не прикончивший Мертона, мог похвастаться лишь невероятно длинными руками. Пару минут мы настороженно рассматривали друг друга, причем мне-то было отчего волноваться: противников двое, и они вооружены. По лицу долговязого скользнула кривая ухмылка, когда он перевел взгляд с меня на фургон, а потом медленно поднял ружье и прицелился. Я замер, хотя, вероятно, следовало попытаться хотя бы шмыгнуть за дерево, а Финн, судя по всему, затаился в ветвях.

— И кого мы тут видим, а, Спэнкер? — протянул долговязый.

— Малохольного недоноска, сэр, — глумливо ответил низкорослый. — Жаль его бедную матушку.

— Слушай, если он шевельнется, он труп, но если будет смирным, может оказаться полезен людям вроде нас.

— Он притащил нам камеру для погружений, — мотнул головой Спэнкер. — Разве плохо вернуть докторову краденую собственность?

— Просто персик! Садись и отдохни, приятель, — велел мне долговязый, — вон у того дерева. Спэнкер, открути ему башку, если он заблажит. Я поищу кусок веревки — закрепить фургон, а потом посмотрим, во что ценят этого красавчика друзья — в пару фунтов и старый пенни, думаю.

Я сел, как было велено, решив не испытывать судьбу, и стал смотреть, куда направится долговязый. А он уверенно шагал сквозь густой подлесок к какой-то известной ему цели. Негромко заржала лошадь, и тут я в отдалении заметил край брезентовой палатки, какое-то оборудование и колеса то ли фаэтона, то ли двуколки. Оказывается, прилив вынес нас прямо к временному лагерю наемников Фростикоса, который можно отыскать, только если знаешь, где он находится! Аккуратно упрятанный бивак, разбитый достаточно близко к дороге, — вероятно, эти двое видели и слышали нас прошлым утром, когда мы мчались к Грэйндж-над-Песками в нашем фургоне. Конечно, на пост их выставил добрый доктор, а вот как они отчитывались о проделанной работе… Я вспомнил, что Сент-Ив размышлял о подземных реках и связывающих их пещерах, а потом подумал, что Фростикос мог и всплывать время от времени на своей субмарине и проделывать милю-другую к северу по нижним притокам реки Кент, где она расширяется и впадает в залив.

Я бросил украдкой взгляд на кроны деревьев и заметил Финна, затаившегося в листве на повисшей над останками фургона ветке. Парнишка просиял и принялся яростно жестикулировать. Он тыкал пальцем в меня, складывал руки вместе и показывал, что готов броситься вниз головой с ветки. Я понятия не имел, что Финн имеет в виду, но он повторял движения снова и снова, то и дело показывая на меня, и я догадался: он хочет, чтобы я нырнул. Он явно сошел с ума.

Долговязый шастал по временному лагерю и, без сомнения, скоро должен был вернуться. Спэнкер подрезал ногти убийственного вида ножом. Он послал мне зловещую ухмылку, и я ухмыльнулся в ответ, а секунды летели. «Доверься мальчику», — сказал мне мой взбаламученный разум, и пока он не поведал ничего иного, я метнулся оттуда, где сидел, прямо в болото, стараясь убраться подальше и нащупать хоть что-то твердое под ногами, но почти сразу увяз.

Ошарашенный моей выходкой Спэнкер бросился ко мне, протягивая свою длинную руку, но, когда Финн спрыгнул с ветки на останки фургона, отдернул ее и принялся звать своего напарника. Я, изо всех сил сдерживая естественное стремление дрыгаться и брыкаться, старался сохранять спокойствие, но подозревал, что если не утону, то буду застрелен. За секунды Фини проверил стопор лебедки, вытравил трос футов на десять и, раскрутив крюк, швырнул его, едва не угодив мне в лоб. Я в который уже раз за это утро вцепился в холодное мокрое железо, услышал, как вращается лебедка, и начал скользить вперед, рассекая, словно подцепленная щука, вонючую темную жижу. Оглянувшись, я увидел, что долговязый вернулся с мотком веревки. И хотя ружье его по-прежнему стояло у дерева, нехорошая улыбка снова кривила его рот.